Следующим утром я залезла под матрас, где мать хранила семейные ценности. Сережки, кольцо и цепочка с жемчужным кулоном должны были потом отойти мне, но я была готова ими пожертвовать.
Когда я рассказала все Аньке, та накинулась на меня:
Блин, дурында! Что сразу ко мне не зашла? Придумали бы что-то.
А что бы ты придумала? Там целая шайка. Они гипнозом людей обворовывают. Нет, люди им сами все приносят.
Ты сомневаешься, что я их найду? с вызовом бросила подруга.
Я махнула на все это рукой. «Откупились!» повторила слова отца на свой безутешный плач.
Через несколько дней к нам в дверь позвонила Анька с какими-то двумя парнями из старших классов и отдала кольцо и цепочку с жемчугом. Сережек уже не было:
Напела, что продала! А ты, Фасолина, держи этот кулон с жемчугом. Знаешь, это ведь камень семейного счастья. Береги его!
Родители прожили после шесть лет. Не думаю, что цыганка имеет к этому какое-либо отношение. А тот кулон я до сих пор ношу, хотя моя семейная жизнь сейчас проходит очередной неблагоприятный период.
Я замолкла, а Энн, подозвав официанта, заказала нам еще по коктейлю.
Это помогло мне встрепенуться и даже иронизировать:
Здесь коктейлем не отделаешься. Чтобы поведать тебе о том, что произошло, надо что-то посолиднее.
Фасолина, ты же меня знаешь!
Она подняла руку, и официант со жгучими черными глазами, улыбаясь, приблизился к нам.
Что я могу для вас сделать?
Посоветуйте какое-нибудь деликатное вино, подходящее для длительной беседы.
Тем, кто не любит торопиться и предпочитает раскрывать вкус вина медленно, я советую благородный и многогранный Гевюрцтраминер.
Энн загадочно улыбнулась и кивнула:
Отлично! И что-нибудь в качестве сопровождения.
Хорошо, сделаю сырную нарезку и тарталетки с паштетом из гусиной печени, самый лучший в нашем регионе! официант не сводил с Энн глаз. Будто чувствовал, кто здесь кого угощает.
Когда он удалился, подруга, потирая руки, нетерпеливо произнесла:
Ну? И как бабушка убедила тебя уехать с ней?
Глава 7. Ассоль. Он сошел со сцены!
80-е гг, Тоскана, Италия
Солнце просачивается между деревянных полосок венецианских ставен, рисуя длинные тени на шахматной доске полов. Чувствую запах свежесваренного кофе и нотки новой для меня едко-травяной смеси табака и цитрусовых. Пора бы уже и привыкнуть, что именно так пахнет моя бабушка!
Встала и пропрыгала по черно-белой плитке к окну: если бы я здесь росла, вот было бы развлечение с утра до ночи играть в классики!
Серо-белая мебель, оранжевые стены и психоделические картины выглядели необычно после югославской мебели и обоев в цветочек нашей советской квартиры, но мне все здесь нравилось. Особенно сбегать из спальной зоны вниз по невысокой лестнице на кухню, чтобы полюбоваться новым бабушкиным шедевром кулинарного искусства.
С улицы послышался громкий и чуть грубый голос Сандры:
Соня! Уж кофе остыл, а все круассаны съедены давно!
Я открыла окно и зафиксировала ставни, посмотрела вниз.
Красная герань и фиолетовые цикламены пестрели в белых деревянных ящиках на отросшей щетине вечно-зеленой травы. Мимоза бесстыдно развесила плюшевые желтые ветви над соседскими гортензиями.
Бабуля в розовом пеньюаре с сигарой во рту выпалывала сорняки. Ее окликнул низкий женский голос из соседнего окна и они перекинулись несколькими фразами, перевод которых не заставил себя ждать, как только бабушка вошла в дом и принялась громким голосом переводить:
Синьора Рита очень обрадовалась, что ко мне внучка приехала. Говорит, что ты такая же хорошенькая, как и я, еще и сигареты не куришь. А я ей сказала, что зато ты спишь долго. А ее внук, Леонардо уже куда-то улизнул с Энцо.
Она загремела внизу чем-то металлическим. Я сердито подумала, что мне нет дела ни до Леонардо, ни до Энцо. Главное, чтобы она дала мне поспать. Хотя бы сегодня.
Эх, в мои восемнадцать тоже никто не знал, где меня носит Я уловила в ее голосе разочарование. Мне бы очень хотелось узнать, как она провела свою молодость, помня из рассказов бабы Нюры, что ей не единожды приходилось заново пускать корни и осваиваться.
Эй, соня! Табак тебя знает, как можно столько спать!
Ну ба! Сегодня суббота!
Но бабушка не сдавалась:
Вот именно! Стало быть, дел больше, чем обычно. Заграница не любит лентяев.
Эй, соня! Табак тебя знает, как можно столько спать!
Ну ба! Сегодня суббота!
Но бабушка не сдавалась:
Вот именно! Стало быть, дел больше, чем обычно. Заграница не любит лентяев.
Не думаю, что она нервничает из-за того, что должна впервые показать мне свою кондитерскую. Бабуля снова загремела посудой на нижнем этаже, где находилась кухня.
Я нырнула в ее комнату. Кровать идеально заправлена ни единой складочки! Рядом с зеркальным плательным шкафом в открытой обувнице выстроились около двадцати пар обуви всех мастей. На прикроватной тумбе недокуренная сигара в хрустальной пепельнице и черная шляпа с маленькой вуалью. Та самая, в которой она впервые появилась в моей жизни восемь месяцев назад. Я подошла к зеркалу, примерила ее и произнесла:
Сан-д-ра! Вот она тебе, батенька, и заграница! А я Соль, пьячере6!
От голоса бабушки за спиной я подпрыгнула:
Это еще зачем? У тебя красивое, многообещающее имя. Уверена, что его придумала твоя мать. Хотя это и не в ее стиле.
Я удивилась:
Так ты даже не знала ее! И того, что отец писал ей стихи. Завтрак в постель приносил. С цветами.
Я загрустила по своей прежней жизни и по родителям. Работа и новая жизнь помогали мне от этого отвлекаться.
Бабушка не придала значения моим словам, сняла с меня шляпу и стряхнула пыль:
Пришла пора ее убрать. Я больше не хочу повода ее надевать. Ну же, давай, поторопись!
Я вернулась в свою комнату. Буржуйка! У меня теперь личные покои с полутораспальной кроватью, платяным шкафом, лампа с винтажным абажуром и туалетным столиком с пуфиком! Покружившись по комнате, я натянула джинсы, белый свитер, кроссовки и куртку бабушка по приезде сразу же занялась моим гардеробом и оборудовала мне гостевую комнату. Я побежала по коридору до лестницы, ведущей вниз. Но чего-то не хватало. А, конечно: очки! После смерти родителей у меня резко ухудшилось зрение. Как сказал психолог, я с трудом видела свое будущее, тем более, за границей. Вернулась за ними в комнату и заметалась, как юла, но нигде их не находила. Бабушка коршуном наблюдала за мной из дверного проема. На ней были джинсы, туфли на каблуке, бежевая блузка и пиджак чуть темнее из плотного джерси. Какая же она у меня красавица!
Бабушка, куда подевались мои очки? Я их вечно теряю, рассердилась я.
Глаза по ложке, а не видишь ни крошки! Главное, чтобы сердце всегда оставалось с тобой. Ну же, поторопись! жестко сказала она, спустилась вниз и зазвенела ключами за дверью.
Через мгновение я уже бежала по лестнице из корабельной сосны в кухню. Здесь облицовка из кремовой плитки освежала темное дерево гарнитура, а белые с вышивкой занавески вместо дверок делали ее уютной и даже романтичной. В таком же стиле была и скатерть, покрывающая большой круглый стол посредине кухни, а на нем фарфоровая ваза, благодаря которой я приобрела новую привычку: на ходу утащить две миндальные печеньки и спрятать в карман. Это слишком вкусно, чтобы оставлять их здесь в одиночестве!
Наконец, через сад мы выходим на улицу. Идем мимо желтых двухэтажных домов, с белыми балконами и пестрой геранью на них, затем сворачиваем направо и примерно через сто пятьдесят метров подходим к площади.
Пьяцца Сан-фран-че-ско7, читаю я указатель. Итальянская речь напоминала мне маленький, элегантный велосипед, а сама я была на нем большим, неуклюжим медведем, но мне предстояло как-то на нем ездить.
Большое облако сахарной ватой повисло над остроконечной колокольней из красного кирпича, такого же, как и остальная часть собора. Весенний ветер теребил мою новую укладку, разбирая ее по волоску мы только что вышли с бабушкой из парикмахерской, и я чувствовала себя какой-то обновленной. Теперь каждую субботу мной будет заниматься ее доверенное лицо, парикмахер Альдо.
Когда мы поравнялись с высоким жгучим брюнетом в белом плаще, они с бабушкой любезно поздоровались. Он даже поцеловал ей руку. Затем раскрыл плащ и достал из внутреннего кармана черного пиджака визитку, протянул ее бабушке. Кажется, на поясе блеснула кожаная кобура. Или мне показалось? Я поправила скользящие по вспотевшему носу очки.
По шершавой, пористой брусчатке суетливо ходили голуби и ворковали. Вдалеке сидела влюбленная парочка и бесстыдно целовалась. Я закрыла глаза от слепящего солнечного света и представила себя и Леонардо из Сан Ремо на их месте под певучую речь бабушки с усачом в плаще. Сколько времени мне понадобится, чтобы научиться бегло лепетать, как они?