В разгар одной из самых красочных тирад Мори взгляд Итана переместился на дверь.
Он дважды моргнул.
Если что-то и можно было понять по ее хмурому выражению лица, так это то, что Наоми Грант задавалась вопросом, в правильном ли она оказалась месте.
К сожалению, Итан не мог ее винить. Устаревшие обои и обшарпанные полы совершенно не соответствовали духу синагоги, построенной в 1920-х, которую последний раз реконструировали в лучшем случае в послевоенное время. Бюджет был мизерным. Чистота и порядок строго соблюдались, но святилище не могло похвастать отделкой, как другие голливудские храмы. Итан лично поднялся сегодня на лестницу, чтобы прочистить воздухопровод. На его предплечьях до сих пор остались въевшиеся пятна.
Если Наоми хоть мельком обратила внимание на жалкий вид как Итана, так и синагоги и ей что-то не понравилось, то Что ж, тут он был бессилен.
Он слегка махнул ей рукой, чем не оказал никакого эффекта на скривившийся изгиб ее губ.
Я отойду на секунду, шепнул Итан в здоровое ухо Мори и встал со складного стула.
Жестом пригласив Наоми следовать за ним в коридор, Итан закрыл за собой дверь.
В начале недели он убедил себя, что то, как ее красота перевернула все внутри него и затуманило взор, было простой случайностью, уловкой освещения в конференц-центре или следствием пустого желудка.
Но как бы не так.
Она смотрела на него, сведя брови на переносице. Очевидное недовольство, исходившее от нее, никак не избавляло от ощущения, что в этой женщине было нечто потрясающее. Словно она была нарисована более яркими красками, чем все остальные. Итан внезапно осознал, что едва дышит, упиваясь ее видом, подобно кислороду в темноте коридора.
Ого, невольно вырвалось у него. Он тут же затряс головой, жар подступил к шее. В смысле, привет.
Хмурое выражение ее лица слегка дрогнуло, и впервые со дня их знакомства Итан смог себе представить, насколько ошеломительной может быть ее улыбка.
Предпочитаю «ого», ответила Наоми, разглядывая его без тени стеснения.
Волна смущения обрушилась на него. Когда она видела его в прошлый раз и назвала сексуальным, он был без ермолки. Конечно, вряд ли религиозный головной убор сильно что-то менял, но и исключать это было нельзя. Возможно, при виде его теперь она видит только груз ответственности.
Пожалуй, это было к лучшему. Итан сомневался, что сможет сконцентрироваться, если она будет на него смотреть так же, как в конференц-центре: словно он лакомый кусочек.
Не ожидал увидеть тебя снова.
Если и существует женщина, у которой есть дела поважнее, чем разговаривать с ним, то это определенно Наоми Грант.
Я помешала? она кивнула в сторону зала позади него.
Мори бесцеремонно наблюдал за ними через внутреннее окно.
Не обращайте на меня внимания, донесся голос старика через оргстекло, пока он выпрямлялся во все свои метр шестьдесят пять. Я как раз собирался уходить.
Выйдя из зала, Мори пронесся по коридору так быстро, как Итану прежде не доводилось видеть.
Стоило ему исчезнуть, как Наоми перевела свой пронзительный взгляд на Итана.
Ты все еще заинтересован в работе со мной?
Э-э-э, промычал он, хмурясь, в смысле, да. Да! Казалось, от одного ее присутствия темное помещение наполняется светом. Хочу.
Хорошо, кивнула Наоми. Тогда проведи мне презентацию.
Что, прости? Может, если он посмотрит на нее под углом, а не прямо, то ему будет легче сосредоточиться.
Это ведь бизнес-предложение? Она сложила руки на груди. На конференции ты слегка обрисовал суть дела, и сейчас я готова рассмотреть предложение. Но, чтобы прийти к окончательному решению, нужно углубиться в детали.
Несмотря на то что Наоми казалась сегодня более дружелюбной, чем тогда, на конференции, тусклое освещение, исходившее от лампочек в коридоре, не скрывало того, как сверкали ее огненные волосы, грозясь обратить в пепел все вокруг.
Итан сказал первое, что пришло в голову:
Я не пытаюсь тебя обмануть.
Так все говорят. Ее взгляд застыл на выходе позади него.
Точно. Ему стоит показать Наоми, что здесь она в безопасности и ей рады.
Почему бы нам не выйти на улицу? На заднем дворе есть лавочка.
Возможно, за стенами синагоги она почувствует себя менее напряженно.
Обычно я не такая привередливая, призналась Наоми, последовав за ним к выходу, словно опасаясь, что язык ее тела выдаст желание сбежать.
Возможно, за стенами синагоги она почувствует себя менее напряженно.
Обычно я не такая привередливая, призналась Наоми, последовав за ним к выходу, словно опасаясь, что язык ее тела выдаст желание сбежать.
Они дошли до старой лавочки, которую Сэл Штайн посвятил своей усопшей жене. Итан произнес быструю молитву, коснувшись таблички с именем, после чего, рассеянно пробежавшись пальцами по надписи, на мгновение предался чужим воспоминаниям.
Когда они устроились на противоположных концах скамейки, тишина, царившая в воздухе ранней весны, протянулась между ними, хрупкая и свежая.
Наоми попросила его провести презентацию, напомнил он себе, и прочистил горло.
В общем, наша синагога поддерживает разные культурные и образовательные программы
Я не понимаю, перебила его Наоми.
Чего именно? Его не смущали внезапные вопросы. Многие люди принимают оборонительную позицию, если чувствуют себя неуютно.
Ты говорил, что работал учителем физики. Там, в конференц-центре.
Итан выпрямился, удивленный тем, что она помнила.
Работал. В Гринбрайер, Санта-Моника.
Это была элитная средняя школа для отпрысков богатых и известных людей.
И сейчас ты раввин? Положение ее плеч выражало непокорность. Разве не существует внутреннего противоречия между наукой и религией?
Итан вздохнул. Его желание стать раввином было следствием коктейля из горя и скорби. Как выяснилось, ему легче было направить суть своей системы убеждений на одну конкретную книгу. Пусть выбор этой книги и оказался неожиданным.
Он пожал плечами:
Всему виной Эйнштейн.
Серьезно? Это такая отмазка? Голос Наоми позвучал как шорох огнива.
Он позволил углям истлеть и потухнуть.
В 1931 году Эйнштейн написал: «Осознание того факта, что существует нечто непостижимое нам, ощущение того, что наши хрупкие умы способны представлять высокую мудрость и лучезарную красоту всего сущего лишь в самой примитивной форме, и есть чувство истинной религиозности».
Наоми покачала головой.
И ты все это запомнил?
Эти слова имели для меня смысл, когда все остальное нет, ответил Итан, думая о том, как стоял под дождем на похоронах своего отца. Факт того, что во Вселенной так много всего, чего мне никогда не понять, не разгадать, неважно, сколько я буду проводить исследований. Осознание того, что моя жизнь не является задачей, которую я смогу когда-нибудь решить, позволило мне направить свою энергию на нечто другое. Слова Эйнштейна были подобны глотку свободы.
Она перевела взгляд на мрачный внутренний дворик. «Наверняка перебирает в голове названия разросшихся сорняков», подумал Итан.
Значит, начала Наоми, словно тщательно подбирала каждое слово, Эйнштейн помог тебе понять, что не ученье свет?
Скорее, судьба, поправил он мягко.
Не вижу разницы. От намека на поддразнивание в ее голосе по его позвоночнику пробежала приятная дрожь.
А вот это уже было неловко.
Я всегда хотел ответов. Он буквально сводил себя с ума из-за их отсутствия. Мои исследования в области физики и изучение Торы начались в погоне за пониманием бесконечных тайн взаимосвязанной вселенной. Я продолжаю изучать и то и другое. Человечество гонится за знанием. Иудаизм же предлагает лестницу, чтобы стать лучшим человеком, и мне никогда не придется останавливаться на пути к большему. Итан потер затылок. Только сейчас, произнеся это вслух, я понял, как идеалистично это звучит.
Наоми тихонько фыркнула.
Если уж идеализм твой самый большой грех, то ты лучший мужчина из тех, кого я встречала.
Итан был благодарен наступившим сумеркам за то, что они накрыли тенью часть его лица, незамедлительно отреагировавшего на ее комплимент.
Уверена, твои службы пользуются большой популярностью. Положив руку на спинку лавочки, Наоми придвинулась к Итану на пару сантиметров. Ты такой молодой, красивый и умный. Она поморщилась, внезапно развеселившись. Да еще и с такими губами.
Тяжело сглотнув, Итан заерзал на месте и невольно бросил взгляд на дверь синагоги, хоть и знал, что они здесь одни.
Наоми усмехнулась.
Хочу признать, что твоя история о том, как ученый познал Бога, она работает. Но я так полагаю, только с заинтересованными в подобных вещах людьми. Мне совсем не обязательно находиться здесь и выполнять роль приманки.
Я не ищу приманки. Разочарование отразилось во всем, что он находил в ней очаровательным. Слушай, если я смогу убедить тебя провести цикл семинаров с посылом, что иудаизм подходит и людям нового поколения, то, вероятно, привлеку более широкую аудиторию. Спасу религию моих предков от забвения. Вера и наука изменчивы, по крайней мере в моем представлении. Понятия изменяются и адаптируются, уступают и эволюционируют, в точности как люди, которые хотят выжить. Это предложение логично, с какой стороны ни глянь.