Разберусь, пообещал Гунтрам.
Но сперва сходи к Саиду, расскажи ему про брата.
Гунтрам, остановил его Бернард, когда тот уже откла́нялся, стражники, которых я послал в порт, сейчас, случаем, не в замке?
Я велел им доставить тело Юсуфа. Если уже добрались, то сейчас в подземелье. Надеюсь, не им ты поручишь слежку? Они же бестолковые.
Да, Эд и Томас именно такие, но Тео человек надёжный, на него можно положиться. Бернард отвечал не Гунтраму, а Его Светлости. Он воевал за вас в Лотарингии и тот саксонский замок осаждал. В первых рядах пробился через ворота. На него кипящее масло вылили, а он не остановился, не убежал, а ещё яростней ринулся на врага.
Решение за тобой, как и ответственность, объявил герцог.
На этом и закончили, разошлись по делам.
Как ты с ними поступишь? спросил Гунтрам, направившись прямо по коридору.
С кем?
Со стражниками. С кем же ещё?
Бернард потупил взор.
Не понял. Они чем-то провинились?
Они пытались выдать Юсуфа за попрошайку, лишь бы не утруждать себя работой. Ты уж там накажи их как-нибудь.
Я и так пригрозил им утром, дескать жалования их лишу. Нельзя слишком на них давить, а то сломаются.
И что с того? Толку от стражников, если они от обязанностей отлынивают? Сами ведут себя как уроды, а ты над ними трясёшься. Не дай бог бедняги обидятся и уйдут. Нестрашно, найдёшь других.
Я хочу наладить дружеские отношения в гарнизоне. Конечно, слежу, чтобы они не распоясались, но перегибать тоже не стоит.
Ты им не друг, ты их капитан. Они должны подчиняться. Если бы они тебя уважали, не подставляли бы под удар своей безалаберностью. Что проку быть добрым в компании козлов? Чего ты от них добьёшься? Хочешь, чтобы они тебя поняли, говори на их языке. Хочешь стать лучше, смотри на них, изучай повадки, пойми их, и стань выше всего этого мелочного говна, которым они живут. Ты ничего от них не добьёшься, но сам достигнешь многого. Вот и решай, что лучше, опуститься до их уровня, дабы продвигать таким людям свои идеи, или плюнуть на них. Ну, жужжат там эти мухи навозные, ворчат на тебя. Ну и что? Тебе не всё ли равно? Главное пусть обязанности свои исправно исполняют. Так им и скажи. Слово в слово. Не надо смягчать. Будь честен и прямолинеен, так проще. Пусть уяснят, что к чему. Делай, как положено, или пинком под зад вот. Они лишь инструмент в достижении твоих целей.
Да, пожалуй, ты прав.
Что, вот так запросто сдашься? Не будешь отстаивать свои убеждения? Ты ведь хотел дружескую обстановку в гарнизоне создать, чтобы тебе с ними приятнее работалось.
Бернард остановился и уставился на Гунтрама, недоумевая.
Ты сейчас издеваешься?
Нет, просто решил занять обе позиций.
Ты мне этим не помогаешь.
А ты как хотел? Думал, я найду ответы на все твои вопросы? Может, мне ещё и твою жизнь за тебя прожить? улыбнувшись, спросил Гунтрам.
В конце коридора они разделились. Бернард отправился в подземелье, а Гунтрам искать Саида, но по пути встретил дочь Эбергарда. Обычно она к нему холодна и равнодушна, но в этот раз обожгла ненавистным взглядом. И что он опять натворил, чем заслужил подобное приветствие? Некогда ломать голову, не до неё сейчас.
Глава 8
Дом стоит на отшибе, у самых трущоб. Рядом коровник и ворота из города на луговое пастбище. Вся дорога в лепёшках. Ну и вонища. Сказавший, что городской воздух освобождает тот ещё шутник. Владелец коровника по уши в долгах. Работает теперь не на господина в чистом поле, а на церковь в засраном городе. Да уж, освободился. Не заплатит до зимы, будет нюхать свободный воздух бесплатно, сидя с протянутой рукой на ступенях у базилики. Рядом на огороженном пятаке ячмень выращивают.
«А что, удобно, далеко за удобрением ходить не надо».
Рене постучал в дверь так, как должен стучать мужик три мощных удара. Вышло громко, аж косяк затрещал. Открыла костлявая женщина с лицом болотной жабы. Кожа бледная с желтизной, нос крючком, подбородок острый, с бородавкой, на голове поросль сальных волос. У свиньи морда приятней. При виде Рене скривилась, словно навоза хапнула, уставилась на кулон церковного посланника у него на шее.
Чего тебе? спросила с такой неприязнью, будто какого-то побирушку на пороге увидела. Мы вам ничего не должны. Со всеми долгами уже рассчитались, новые ссуды не брали и даже церковную десятину я исправно плачу. Десятая часть от ничего это ничто. Так что нечего тебе здесь делать. Проваливай!
Я ищу Пипина, ответил ей Рене, не грубо, но строго.
Не там ищешь.
Ты его сестра?
И что с того? Здесь этот гавнюк ни разу не появлялся. Ему плевать, как мы живём. На мать и на меня плевать. Он, поди, и не знает, что нас из дома выперли. Пришёл бы, поглядел, в какой халупе помирает с голоду его семья. Но нет, ему там хорошо под пятой Господа. Сбежал вслед за отцом к лёгкой жизни. Его кормят, одевают на те деньги, которые вы у нас забираете. Что, не помнишь меня, гад? Ты нас из дома выгнал. Нашего дома! Его мой дед построил, а вы забрали. Теперь там купец живёт со своей пухлой уродиной-дочкой. Наверно, выгодно продали, да?
Рене не любит эту часть своей работы. Ему не по душе отбирать у должников последнее имущество и выгонять людей на улицу, но что поделаешь, такие уж обязанности. Не он, так кто-нибудь другой займётся. Какая разница?
Забрали? А когда деньги просили, думали, что отдавать не придётся?
Сорок процентов сверху того, что взяли! Это же грабёж! завопила на всю улицу мерзкая уродина.
Никто вас не заставлял, спокойно ответил Рене, хоть и хотелось осадить эту щипаную ворону.
Но жрать-то хочется! не унималась та. Жрать ей хочется. Рене сунул руку в кошель достал два пфеннига8. Поднял на уровень глаз. Жаба в них так и впилась жадным взглядом. Полфунта говядины, полдюжины яиц, буханка ржаного хлеба да пара лососей.
Скажешь мне, где искать Пипина, и деньги твои, предложил храмовник.
Я его только на кладбище вижу. На могилу отца-то он чуть ли не каждый день ходит. Ему только до живых нет дела, рассказала уродина покладистым голосом. Слюни так и побежали. Рене мучать не стал, протянул деньги. Жаба вырвала их, словно коршун, и хлопнула дверью перед носом.
«Вот те и благодарность. Как таких людей не любить? Так и охота к ним со всей душой, со всею добротой прийти ночью с факелом и подпалить сарай».
Храмовник постоял немного, набрал полный рот слюней, плюнул на дверь, да и ушёл. Вот незадача, кладбище на другом конце города, у ворот, что на пасеку. Выйти из этого свинарника к рынку, минуя базилику, а там через склады.
«Нет, лишний раз у церкви маячить неохота. Ещё Руперт увидит, пристанет с расспросами».
Можно мимо замка по району знатных особ, где каждый дом собственная крепость. Сплошь стены и ворота, ровные мощёные дороги. Он сразу за амбарами с солониной и сырами. Дорога выведет к переулку пекарей, а оттуда рукой подать до кладбища, но этот путь Рене не выберет. Не хочет вспоминать, сколь многое он в жизни потерял. И так кошки скребут на душе всякий раз, как ведёт в темницу вора, посягнувшего на достояние церкви. Когда-то и он там жил. Сложись всё по-другому, сейчас бы с кубком пива грелся дома у камина.
Остаётся один путь к реке и вдоль причалов до ремесленных кварталов. Можно и в обход города, конечно. Вдоль крепостной стены протоптанной тропой, но это долго.
В порту людей уже намного меньше. Рыбаки вышли на воду. Лодок столько, что можно реку запрудить. Плоты на переправе курсируют, возят людей на другой берег и обратно. Торговое судно ещё с рассветом прибыло, но из-за мертвеца начальник порта задержался и вон они, до сих пор не разгрузились.
Труп уже увезли.
«Быстро, однако. Наверно, Адалар подсуетился. Старик не жадный и исполнительный. Работа его жизнь. Детей у него нет».
В городе активно готовятся к войне. Это на каждом углу, стоит пройтись по улицам. Только вчера Рене пинками сгонял агитатора со ступеней базилики, а тот грозил ему расправой лично от герцога Эбергарда. Сегодня он в порту. Узнал храмовника, но отвёл взгляд. Сделал вид, что не заметил. Таких, как он много, и не только во Франкфурте. На площадях и людных переулках, в полях близь городов и деревнях, у врат и у церквей, а по тавернам и тюрьмам ходят вербовщики. Вступил в ополчение получай прощение! Ты умелый убийца, незаметен и хитёр, у тебя кулак, что кувалда? Ты бы и рад дальше разбойничать, но попался и ждёшь казни? Не отчаивайся на войне пригодишься!И с такими ублюдками доброму рыцарю воевать бок о бок? Ни чести, ни отваги, ни доблести.
Ремесленники тоже не сидят без дела. Вот уж кто рад войне. Плотники строят новый корабль, кожевники штопают доспехи сутки напролёт, кузнецы куют мечи и топоры, оружейники вырезают щиты, луки и стрелы, даже сапожники при деле. Все вносят свою лепту. Налоги возросли, а в амбарах запасают провиант. Всё, что отбирают, идёт на содержание войска. Ах вот откуда ноги растут, вспомнил Рене. Когда служил, терпеть не мог фуражи.