Что касается дочери Ларисы, то идея увидеть подружку Ануш, с которой она росла до четырехлетнего возраста, была принята с тем неописуемым восторгом, который присущ только детям. Только дети умеют удивляться и радоваться по-настоящему, многие взрослые эти качества теряют, к сожалению, безвозвратно
И вот сейчас Лариса с искренним любопытством смотрела на взлетное поле. Движение прекратилось, под крылом мелькнул отъезжающий тягач. Самолет вдруг загудел, вздрогнул и стал разгоняться, за секунды набирая просто немыслимую скорость. Серые плиты взлетной полосы и сигнальные огни превратились в сплошную сливающуюся линию. Гул усилился, по салону прошла вибрация, пассажиров вдавило в кресла самолет взлетел.
Ух ты! в восхищении воскликнула Лариса, глядя на вдруг ставшим совсем маленьким здание аэровокзала, позади которого расположились крошечные самолетики словно игрушечные, расставленные мальчишеской рукой на письменном столе.
Капа открыла глаза и улыбнулась.
Твой первый полет, Лариса. Поздравляем, тоже с улыбкой сказал Саша.
Дочь не ответила, вжимаясь в стекло и пытаясь разглядеть, что там внизу.
Капа положила голову на плечо мужа и снова закрыла глаза.
Ашот хотел в ресторане наш приезд отметить, но я отговорил, сказал Саша, перелистывая газету.
И правильно! Нам чем проще, тем лучше. А рестораны они везде одинаковые.
Согласен. И потом, с детьми в ресторан лишняя головная боль. Да и им скучно, поддержал муж.
Бортпроводница, объявив, что самолет набрал положенную высоту, милостиво разрешила расстегнуть ремни безопасности и перемещаться по салону, а заодно обрадовала, что в течение полета пассажирам будут предложены напитки и обед.
Лариса с сожалением оторвалась от иллюминатора.
Ничего не видно, пожаловалась она.
Капа приоткрыла сонные глаза и посмотрела на облака, густые словно вата.
Почитай, предложила она и вытащила из сумки «Робинзона Крузо» первую книгу, которую дочь начала читать самостоятельно, пусть и по слогам. Но Лариса, решив, что Крузо подождет (он и так почти тридцать лет ждал на необитаемом острове), помотала головой и снова уткнулась в иллюминатор.
Капа закрыла глаза и провалилась в сон.
***
Таира в селе любили. Как бы странно это ни звучало. Казалось бы, рысь, с присущей ей дикостью и острыми зубами, должна вызывать у любого здравомыслящего человека страх и желание держаться подальше, но нет же! Любой житель села Лоскутовка, даже самый здравомыслящий, мог потрепать Таира за мягкие «бакенбарды» или погладить по жесткой холке без опасения быть тут же располосованным на тонкие ленты бекона.
Нельзя сказать, что сам Таир был в восторге от такого панибратства, но терпел, лишь недовольно мотал крупной головой и боролся с желанием показать стертые, но все еще достаточно острые когти. Ему приходилось терпеть даже не потому, что тут жил его единственный человеческий друг Костя, и надо было как-то сдерживать природное естество, а потому, что в селе он скрывался. Да, именно так! Таир скрывался от своего многочисленного потомства, коего за свою долгую шестнадцатилетнюю жизнь наплодил немыслимое количество по каждому квадратному километру необъятной сибирской тайги бегали его дети, внуки и правнуки, а их матери, бабушки и прабабушки, сиречь обманутые Таиром самки, жаждали встречи с ветреным ловеласом. С одной единственной целью заглянуть в бесстыжие глаза.
Девиз Таира был предельно прост: вижу молодую самочку охмуряю и беру; не вижу ищу, охмуряю и беру, а потом, непременно, тикать в село, ибо воспитывать внезапное потомство не было никакого желания. Это у людей законы, «обязан жениться» и прочие глупости! У рысей же, великих потомков пещерных кошек эпохи плиоцена все жестче, без лирики и сантиментов!
Что? Алименты? Какие алименты?! Не, не слышал. Лучше скажите «спасибо» за то, что популяцию увеличиваю!
Зато его друг Костя об алиментах знал не понаслышке. После той истории с беглыми урками Косте пришлось вернуться в город и пройти через весь позор лишения партбилета и общественного порицания. Потом он, окончательно убедившись в закоснелости общественных взглядов, смог на законных основаниях вернуться в Сибирь, чему Таир был несказанно рад. Костя устроился кузнецом при мехцехе, а через некоторое время воспылал симпатией к дочке сельского бухгалтера Настасье. Встречались, целовались, сеновалы посещали Таир на это смотрел с пониманием и даже с одобрением дело молодое. А потом Настасья забеременела, и Костя решил жениться. И вот тут Таир перестал что-либо понимать: ладно, обрюхатил бывает, он и сам не без греха, но жениться-то зачем?! Где тут веский повод?!
Когда родился мальчик, Настасье вдруг взбрело в голову переехать в город, а Костя по понятным причинам не хотел. Скандалили, ругались, затем развелись. Бывшая жена сгребла шестилетнего сына в охапку и уехала в Красноярск, а Костя остался платить алименты из своей зарплаты, благо зарабатывал он более чем прилично кузнецы на Руси всегда были в почете.
Таир успокоился, полагая, что все вернулось в прежнее русло: будут жить вдвоем, как и прежде. Но спустя несколько лет Костя решил наступить на те же грабли, теперь уже по большой любви. Избранницей стала дочь механизатора Тихона Авдеевича Челобитько Маруся. Таир против Маруси ничего не имел, она ему даже нравилась: тихая, скромная, покладистая, властным отцом затюканная. К нему, Таиру, благосклонная. Да и сам Костя выглядел счастливым, но опять же зачем жениться?!
И вот сейчас Таир лежал на тополиной ветке и с грустью смотрел, как его друг собственными руками рушит свою жизнь, сидя за этим длинным свадебным столом с пирующими односельчанами, под звуки гармошки и звон рюмок
***
Капа проснулась от сильного толчка, словно самолет вдруг налетел крыльями на невидимую преграду. По салону пробежал обеспокоенный человеческий гул.
Стюардесса объявила:
Товарищи пассажиры, просьба занять места и пристегнуться! Наш самолет попал в зону турбулентности! Большая просьба сохранять спокойствие и оставаться на своих местах!
Эта небесная фея в синей униформе «Аэрофлота» неплохо справлялась с эмоциями, на ее привлекательном лице даже появилась улыбка. Впрочем, улыбка не помогла беспокойство среди пассажиров нарастало.
Лариса подергала мать за руку и показала в иллюминатор на сгустки огня, вырывающегося из сопла турбины. Капа быстро сдвинула матерчатую шторку и прижала дочь к себе.
Не смотри!
Но пылающая турбина уже стала объектом внимания остальных. Пассажиры правого ряда вжимались носами в холодные стекла иллюминаторов; сидящие в левом ряду пытались привстать и увидеть, что там творится в районе правого крыла.
Господи! Мы горим! воскликнула женщина в блузке с наглухо застегнутым воротничком. Судорожно вытащила из сумки маленькую потрепанную книгу, прижала к себе и закрыла глаза. Губы зашевелились в громкой молитве:
Господи милостивый, именем Иисуса Христа и силою Духа Святого спаси, сохрани и помилуй
Сидевший рядом солидный мужчина в строгом костюме вгляделся в ее пальцы, нервно сжимавшие Библию. Рывком сорвал очки и отшвырнул газету.
Прекратите немедленно эту антисоветчину! Я не позволю, чтобы тут происходили такие вещи! Немедленно прекратить! Требую!
Сидевший в середине салона парень лет двадцати протянул руку своей молоденькой спутнице.
Давно хотел сказать, что я тебя люблю! Думаю, сейчас самое время!
О да! Очень вовремя! девушка, вывернувшись, обеспокоенно смотрела в иллюминатор.
Знаю, что тебе Мишка с параллельного потока нравится, вздохнул парень. но только Мишки тут нет. Здесь есть я человек, который очень сильно тебя любит!
Давай потом поговорим, а?! нетерпеливо отмахнулась девица.
Парень нахмурился.
Нет, мы поговорим сейчас! В Мишке нет ничего ценного! Разве только то, что он длинный!
Не длинный, а высокий!
Он длинный! закричал парень. Длинный! А еще он тупой! Тупой и длинный! Длинный и тупой! Поняла?! Дура!
Сам дурак!
Позади них сидел мужчина в кепке. Он с досадой стукнул по колену и воскликнул:
Это все Меликян! Это его делишки!
При чем тут Меликян?! Кто это вообще такой?! плача отозвалась соседка полная женщина в цветастом платье.
Я ему на «Волгу» занимал! Пять тыщ! Лечу к нему долг забирать! А он вон, что подстроил!
Товарищ, какая сейчас может быть «Волга» ?! в ужасе спросила женщина. Мы падаем!
ГАЗ-24! А падаем потому, что Меликян не хочет долг отдавать! Что тут непонятного?!
Почти всю левую часть салона занимал ансамбль песни и пляски «Подберезовики». Оттуда неслось нестройное и испуганное:
Черный ворон! Что ж ты вьешься?!
Над моею головой?!
Ты добычи не дождешься!
Черный ворон, я не твой!
Старушка из первого ряда вопреки запрету щелкнула замком ремня, подскочила и рывком достала с полки коробку, перевязанную накрест шпагатом. Села, пристегнулась и прижала коробку к себе.
Так оно спокойнее! пояснила она неодобрительно взглянувшей стюардессе. Сервизы у меня там, милочка! Внучка замуж за армянина выходит, вот везу на свадьбу в подарок. На руках подержу, а то вдруг упадем разобьются. Жалко.