Чем обязан, Иван Иваныч? Или по имени-отчеству не полагается? спросил я, не спеша отступать от двери и пропускать его в мой дом.
Отчего же, он фальшиво улыбнулся. Приветствуется. Позволите побеседовать с вами?
Я отошёл, наконец, от двери, открывая путь.
Побеседовать? О чём же?
Я повёл его в гостиную прямо от передней.
У вас очень красивый дом, сказал Кочарян, а я подумал, он что, лейтенанта Коломбо изображает?
Я сел в кресло и предложил ему устроиться напротив меня через журнальный столик, на котором аккуратными стопками лежали журналы, где были Танины обложки. Про его взгляду я понял, что он увидел это.
Я вас слушаю, Иван Иваныч, сказал я, не дожидаясь, пока он заговорит о Тане. Может быть, выпить хотите? Если алкоголь на работе не употребляете, так может э-э пепси? Или тоника?
Да, пожалуйста, сказал он.
И продолжил, пока я наливал ему тоника в стакан, позвякивающий льдом. Лёд все время стоял у нас в буфете, таял неиспользуемый, но его снова намораживали и ставили для нас и гостей, каждый день.
Ваша жена сейчас
Сейчас Таня в Лондоне, сказал я, подавая ему стакан.
Вот как Вы ведь были знакомы с Богданом Борисовичем Куриловым?
С Боги? Почему же был? я сделал вид, что удивлён вопросом. Я очень хорошо знаком с ним и даже дружен. Боги Курилов уехал сейчас за границу, по-моему, он теперь в Америке.
У вас был конфликт? он посмотрел на меня, думая, что пронзает своими жгучими чёрными глазами с неприятно густыми короткими, какими-то коричневыми, ресницами. Он весь какой-то коричневый, крепкий и тёмный, и волосы и рябоватое лицо и глаза рыжеватого хитинового цвета.
Нет, никакого конфликта. Напротив, мы были близкими друзьями, но немного отошли друг от друга несколько лет назад.
С тех пор как вы женились на его невесте?
Таня никогда не была невестой Боги, сказал я.
Кочарян усмехнулся.
Но у них были отношения.
Не были, а есть. Таня и Боги друзья.
Он снова усмехнулся с видом всё знающего человека.
Друзья? Мне кажется, у них отношения иного рода.
Вы знаете, мой дедушка, Иван Алексеевич Баукин, в таких случаях говорил: «когда кажется, креститься надо». Перекреститесь, Иван Иванович.
То есть вы не в курсе, что между вашей женой и Куриловым существовала любовная связь.
Ну и существовала, что особенного? Конечно, Боги всегда был влюблён в Таню, сказал я.
Хотите сказать, вас не волнуют измены жены?
Моя жена никогда не изменяла мне, сказал я.
Вы сейчас издеваетесь надо мной? А Владимир Книжник, а профессор Вальдауф?! разозлился Кочарян.
Скажите, Иван Иваныч, вы женаты? спросил я.
Ну, безусловно.
И что вы сделали бы, если бы узнали, что ваша жена вам неверна? спросил я, глядя ему в глаза.
Он растерялся немного, моргнув.
Ну как?.. Вообще-то Марк Борисович, разговор сейчас не обо мне.
Я не понимаю вообще, о чём разговор, сказал я. Вы пришли ко мне, и отнимаете моё время, пытаясь сообщить мне какие-то глупые и липкие слухи о моей жене? Какая у вас цель? Вы хотите, чтобы я спустил вас с лестницы?
Ну, хорошо еле сдерживаясь, проговорил он. Ваша жена не сообщала вам, что была на опознании Курилова?
Конечно, она рассказала мне об этом и сказала уверенно, что тот труп, которым вы пугали её не Боги.
Ну, так она ошиблась. Уже доказано, что погибший Богдан Курилов, и мне теперь предстоит выяснить, кто из вас его убил? Точнее организовал его убийство. Или заказал, что будет абсолютно верно.
Вы с ума сошли?! Во-первых: Боги жив
Этому есть опровержение, как я сказал уже.
Даже, если бы это было так, хотя я в это не верю, с чего вы взяли, что мы можем иметь к этому отношение?
У Курилова не было врагов кроме вас.
У Боги вообще нет врагов. И я никогда не был его врагом. Тем более Таня.
Курилов оставил завещание в пользу вашей жены, имущество художника сильно возрастает после его смерти.
Очень рад. Но только Таня и без того небедная женщина, если вы можете в это поверить. До отъезда Боги жил в мастерской, которая принадлежит ей, она даёт ему работу и устраивает его выставки и контракты, в том числе и те, по которым он и уехал.
Он вернулся, это подтверждено данными таможни.
Я пожал плечами.
И был убит на следующий день.
И, по-вашему, мы с Таней поджидали Боги, чтоб убить его ради нескольких тысяч долларов, которые достались бы нам в результате его смерти? Вам не кажется, что это бред?
Ну что бред, мы разберёмся. А вот вы были заинтересованы в том, чтобы устранить соперника.
Я не понимаю, вы хотите предъявить мне обвинение в убийстве? сказал я, он ужасно надоел мне.
Я хочу поговорить с вашей женой. Вы прятали её месяц, потом вовсе увезли за границу, сделав недосягаемой для следствия. Это наводит на размышления. И всё же Татьяне Андреевне когда-то придётся ответить на вопросы, без неё разобраться не удастся. Когда она будет в Москве?
Трудно сказать, у неё много работы.
Она скрывается за границей?
Скрывается? усмехнулся я. Если вы хорошо изучали нас с Таней, то должны были узнать, что она работает там каждый летний сезон уже семь лет.
Очень хорошо, исходя из этого, я понимаю, что она должна вернуться со дня на день, сказал Кочарян.
Скорее с недели на неделю.
Лучше бы Татьяне Андреевне поторопиться, иначе Интерпол будет вынужден депортировать её в Москву.
Я посмотрел на него.
И не пытайтесь спрятать вашу жену, будет хуже для неё. Если Татьяна Андреевна не виновна, ей нечего бояться вернуться на родину.
Бояться? Вы шутите, Иван Иваныч?
К сожалению, нет, сказал он, поднимаясь. У следствия имеются очень серьёзные основания подозревать вашу жену или вас обоих в этом преступлении. Так что прошу вас связаться с Татьяной Андреевной и поторопить её.
Она не приедет раньше окончания работы, Таня очень дисциплинированный человек. Но когда вернётся, непременно встретится с вами, чтобы опровергнуть вашу абсурдную теорию. Таня или я не имеем к этому отношения.
Буду рад удостовериться, сказал он, направляясь в переднюю. А вас вообще не волнует смерть Курилова? Вы говорили, он ваш друг.
Он задал этот вопрос, драматически обернувшись и выпучив свои слишком большие для размера его глаз радужки, и мне показалось, что это тараканы выглядывают из щелей его черепа. Да-да, и усами шевелят, смотрят
Я уверен, что Боги жив и всё это ошибка или странная инсинуация. Таня не могла бы не опознать его тела. Она говорила об этом уверенно, и я верю ей, сказал я, складывая руки на груди.
Он покивал, пробурчав что-то вроде «Ну-ну», и свалил, наконец, из нашего дома.
Марья Петровна, откройте окна, надо проветрить, сказал я горничной. Невозможная вонь
А сам поднял трубку позвонить Платону, что-то ничего я не понимаю в том, что происходит, надо подумать нам с ним вместе
Звонок Марка застал меня врасплох вообще-то. Мы собирались уезжать в отпуск в Ялту уже послезавтра, Катя занималась сборами чемоданов, воодушевлённый поездкой к морю Ваня бегал туда-сюда из своей комнаты, где тоже вёл сбор своих вещей, в основном игрушек, не в силах выбрать и отказаться хоть от какой-нибудь. Я решил помочь ему.
Вань, мы едем на две недели, давай думать, без чего тебе не обойтись.
Ваня сидел на полу среди десятков разбросанных, как мне казалось, а с его точки зрения, распределённых, по ему одному известному порядку, игрушек, здесь сидели старый мишка, кот и пёс, Баз Лайтер из американского мультика «История игрушек», машина-бетономешалка, самосвал, мотоцикл и самолётик. Кораблик и катер. А также три книжки: «Карлсон», «Мюнхгаузен» и «Врунгель», мне было отрадно, что всё это были и мои любимые книги.
Дядь Платон да без всего.
Хорошо, кивнул я. Давай тогда складывать.
Мы взяли его рюкзачок.
А ещё надо будет вкусного в рюкзак взять, сникерсов, печенюшек, напомнил я. Не то будешь мамину буженину с помидорами всю дорогу трескать.
Ваня обернулся на меня, взъерошил чёрные блестящие волосы, Катино наследство.
Да-а тогда как ты думаешь, вот лучше самосвал или бетономешалку?
Там на пляже камни, песка нет, думаю, самосвал лучше.
Ваня кивнул, положил самосвал и База Лайтера. Посмотрел на меня.
Мягкие можешь брать все, сказал я.
Ваня обрадованно кивнул и спросил, взяв в руки томики и глядя не меня.
А книжку?
Возьми «Врунгеля», сказал я. Я сейчас ещё одну принесу, тоже, думаю, хорошо на море пойдёт.
И вот, пока я искал на полках «Робинзона Крузо», мне и позвонил Марк. Я выслушал его, удивляясь всё больше, признаться, я перестал думать об этом деле, пока Тани не было, вся эта история, казавшаяся такой странной и даже дурацкой, начала забываться, потому что Тани не было, и всё стихло. Даже Лётчик молчал об этом, не имея новостей. Выслушав Марка, говорившего, кажется, толково, но настолько растерянно, что я понял, он не знает, что делать. И особенно, что думать об этом. Я, надо сказать, я так же растерялся. Помочь понять, что происходит и подсказать, что делать, мог только один человек.