Здорово, Лётчик, сказал я, когда он перезвонил мне после моего сообщения по пейджеру. У нас тут странное происшествие
Я рассказал всё, что услышал от Марка, Лётчик оказался удивлён.
Ничего не знаю об этом но я же всего лишь эксперт, мне о ходе расследования никто не докладывает, сказал Лётчик, вибрируя горлом, что выдало его волнение. Я всё узнаю, сообщу. Ты уезжаешь, куда звонить-то?
Звони Марку, сказал я.
Ну нет усмехнулся Лётчик. Это ты меня уволь. Я тебе буду звонить, телефон-то у тебя всё равно с собой.
Тане-то звонить ты можешь.
Платон озадачил меня. Это дело, действительно, после всплеска, в ходе которого несчастного, лежавшего в холодильнике морга, несколько месяцев, наконец-то, захоронили, назвав могилу именем Курилова Богдана Борисовича 1967 года рождения, сообщив родным, которые из Владивостока, конечно, приехать не могли. И я, кстати, именно этот момент как-то неприятно переживал, думая, что могла чувствовать мать Курилова, получив такую весть. Тем более что я сам, несмотря ни на что, не верил, что этот мертвец был Курилов, уж очень уверенна была Таня в том, что это не он. Почему я верил Тане больше, чем собственной экспертизе, говорить излишне, но так я для себя и объяснял. Поэтому я сначала взялся за телефон, чтобы позвонить Кочаряну.
Но я остановил себя, уже набрав номер. Что я скажу? Нельзя поступать так глупо. Этим звонком я обнаружу, что я близко знаком с фигурантами и меня отстранят, а значит, я ничего не буду знать и ничем не смогу помочь. А я должен помочь, уже тем, что могу узнать, что именно произошло. Быть в курсе событий, это почти управлять. Но для информации мне нужен не Кочарян, который, конечно, сразу же закроется, а кто-нибудь другой. Никитский первое имя, что пришло мне в голову в связи с этим.
Но и тут я себя остановил вначале. В самом деле, Никитский мне помог и помог неоценимо. Но Никитский мне не друг. А Платон друг, при этом Никитский враг Платона. И то, что сам Платон так не считал, почему-то уверившись, что Никитский ничего ему сделать не может и едва ли не боится его, дела не меняло. Платон слишком уж надеется на то, как некогда повлиял на Никитского, напрасно ему кажется, что когда-то прижатый к стенке, Никитский так и остался там стоять. Москва не Кировск, и, хотя власть прессы никто не отрицает и она, возможно, стала даже больше с тех пор, но и Никитский, здесь, в Москве за прошедшие годы не остался тем, кем был когда-то. Он так укрепился и оброс связями, что теперь его смахнуть, как комара не удастся. Платон не верит в то, что Никитский вообще может как-то навредить ему, уверенность сильных и правых людей. Или чересчур заносчивых.
Если бы хотел, неужели ты думаешь, он отпустил бы Катю так легко? легкомысленно сказал тогда Платон.
Логически размышляя, можно было с ним согласиться, прошло уже полтора года, как Платон и Катя жили вместе, теперь они были женаты, она ждала ребёнка, и, действительно, желай Никитский что-то сделать, он делал бы это сразу, как Альбина, что же откладывать? Или он такой необычайно хладнокровный и дальновидный стратег, что выжидал момента, чтобы ударить? Это возможно. Но только если он был бы одержим целью мстить, или страстной любовью, но и то и другое как будто не о Никитском. Хотя откуда мне знать, что в действительности о нём?
И всё же мне не хотелось говорить с ним об этом странном деле и обнаруживать свою заинтересованность, обнажать отношения с Платоном, Таней Так не хотелось, прямо, как мнительная старуха. Конечно, я мог бы поговорить с любым другим прокурорским следователем, но не сомневался, что Никитский неизбежно узнает об этом, и что я выиграю в результате? Проиграю. Так что я отправился всё же к Никитскому.
Что ты говоришь? Дело Курилова? спросил Никитский. И что там?
Да, понимаешь, Таня Олейник была на опознании, не опознала, но, оказалось, ошиблась, мы тут по зубам установили его.
Ну ошиблась и ошиблась, ерунда, бывает. Что тебя взволновало-то? сказал Никитский.
Да понимаешь, Олег Иваныч, Кочарян её в подозреваемые взял.
Никитский расхохотался.
Да ты что! Ох, я не могу я чего ей убивать-то его? Что есть за что?
Там завещание есть.
И богатое наследство?
Пришлось дождаться, пока он отхохочется.
Да не знаю я, Олег Иваныч, насколько мне известно, нет, она куда состоятельнее. Но
Ладно, понял я, сказал Никитский. Я узнаю всё, расскажу тебе.
Никитский расхохотался.
Да ты что! Ох, я не могу я чего ей убивать-то его? Что есть за что?
Там завещание есть.
И богатое наследство?
Пришлось дождаться, пока он отхохочется.
Да не знаю я, Олег Иваныч, насколько мне известно, нет, она куда состоятельнее. Но
Ладно, понял я, сказал Никитский. Я узнаю всё, расскажу тебе.
Приятно было иметь с ним дело, надо сказать. И на следующий день он сам приехал ко мне на Хользунова. Приехал, конечно, по своим делам, но зашёл ко мне и по моему делу.
Здорово, Валерий Палыч, он протянул руку для пожатия и сел на диван. Я быстро, спешу, уж прости. Узнал я насчёт твоей Тани. Там вишь ли, действительно, есть улики. Свидетели.
Свидетели чего? я раскрыл рот, уронив ручку со стола, потом оказалось, перо треснуло, пришлось выбросить «Parker», линолеум так и остался с пятнами.
Никитский посмотрел на меня своими рыжеватыми глазами.
Оказывается, нашлись те, кому Таня заказала убийство Курилова.
Что? Этого не может быть.
Я тоже так думал, кивнул Никитский. Но, видишь ли, у Тани весьма знаменательный муж, весьма состоятельный, а Курилов маячил, пытаясь вклиниться. И не хотел отставать.
Он же уехал.
Именно, она и отправила его за границу, в надежде, что Ну, словом, он вернулся, претендуя на продолжение связи. Она и
Олег Иваныч, бред сивой кобылы
Он посмотрел на меня.
Представь, что у тебя жена, ну не знаю Президент московской биржи, а какая-то любовница взяла и решила шантажировать захотелось бы убить?
Мне тебя убить? разозлившись, спросил я. Чё ты городишь?
У Лиргамира обширные связи среди бандитни, а Таня его правая рука. Правая рука в самом правильном древнем смысле, она в курсе его дел. Так что избавиться хоть от кого-то, ей раз плюнуть.
Так скорее он бы ну, этот, муж, избавлялся от соперника.
Никитский засмеялся.
Вот видно, Валерий Палыч, что ты в делах этих совершенно ничего не понимаешь. В современных семьях «новых русских», самодовольно сказал он. Лиргамир себе таких тань три мешка найдёт, если захочет, а она, твоя Олейник, в его лице билет из общаги сразу на Поварскую получила, понимаешь, о чём я?
Никитский выразительно посмотрел на меня.
Он ей нужен, не она ему. Он женился на смазливой провинциалке, чтобы иметь представительство, а она с каким-то одногруппником валандается. Заменить на другую раз плюнуть. И она-то тоже это понимает, не дура, поди, если отхватила такого Лиргамира. И во-о-о-от, тут он узнаёт, что она, как говориться, на рога ему яйца наматывает. Что он сделает? Пинком под зад. И куда полетит твоя моделька, уж прости? Правильно, в «благородную» службу эскорта, как теперь стыдливо называют проституток, думая, что поднимают их так до статуса парижских куртизанок прошлого века. Х-хех!.. он качнул головой, усмехнувшись самому себе, и достал сигареты, кажется, «Честерфилд». Не понимают у нас, что в Париже куртизанка это профессия, а в Москве шалава всегда шалава, сколько за услуги ни бери, хоть тыщами зелёных, хоть бутылкой водки.
Я усмехнулся его немного странной философии, размышлять на эту тему мне сейчас совсем не хотелось, сейчас меня интересовало другое.
Одним словом, Валерий Палыч, мотив у твоей Тани был. Думаю, она и воспользовалась неожиданным возвращением своего любовника, чтобы быстренько его устранить, так, чтобы муж и не вспомнил о его существовании.
Олег Иваныч, этого не может быть.
Никитский покачал головой, усмехаясь, и затушил свою честерфильдину в уже не очень чистой пепельнице, надо выбросить её, мало того, что это уродливая подделка под бронзу, так ещё и подарок Светланы на 23-е февраля.
Я понимаю, Валерий Палыч, она тебе нравится, из детства, наверное, воспоминания хорошие остались, но времена меняются, и мы меняемся вместе с ними, латинская поговорка.
Это неуместное и весьма глупое умничание взбесило бы меня намного сильнее, если бы я способен сейчас заметить его сквозь своё волнение, вызванное странной несправедливостью, и спокойной уверенностью, с которой он говорил о Тане и том, что она сделала по его, вернее, по их мнению. Но это мнение способно превратиться в обвинение, суд и срок для Тани. Это не укладывалось в моей голове.
Таня не может быть виновна. Не может быть
Валерий Палыч, Москва, деньги, положение, даже слава, насколько я понимаю, и не таких способны сделать чудовищами.