Это всё было приятно, утомляло и очень отвлекало от моих мыслей, поэтому пока вилла была полна народу, было хорошо. Но вчера вечером и сегодня утром все разъехались и мы с Марком остались вдвоём. Когда от виллы по идеальной дуге дорожки отъехали последние автомобили, скрываясь за деревьями и идеально постриженными кустами, обрамляющими дорожки, Марк обнял меня, положив мне на плечо горячую тяжёлую руку.
Ну что, Танюшка, одни остались? Скучать теперь будешь по своей банде? улыбнулся он, прижимая меня к себе и глядя вслед уже исчезнувшим машинам.
Марк я посмотрела на него. Займись любовью со мной?
Марк посмотрел на меня.
Ну не зна-аю
Но, несмотря на эту шутку, он был во власти вдохновения
Я люблю тебя как я люблю тебя шептал он, прижимая лицо к моему. Поцелуй меня поцелуй меня
Но Марк уснул, а мне не спалось, поэтому я встала и вышла в сад. Странно, двери на веранду и все окна в дома были распахнуты, но в саду было свежо и влажно и при этом тепло, а в доме душно, но холодно, будто выстроен он над могилой. А в саду с меня сразу будто свалилось тяжёлое мокрое покрывало и стало легче. Если бы не Марк, я вовсе затосковала бы. Мне захотелось посмотреть на него, и я вернулась к спальне, заглянула через дверь. Он спал, плохо, почти не укрытый, прекрасный в своей наготе и неге. Наверное, такими Бог создавал ангелов: светлыми, прекрасными и добрыми сердцем. Хотя, какие у ангелов сердца? На что они им? Или нужны? Чтобы жалеть нас, которых они хранят
Я вернулась в сад, начинало светать, пока я ходила вокруг дома, ночь истекла, мне так захотелось запечатлеть это ощущение, которое было у меня сейчас от Марка и всего вида спальни, разворошённой белой постели, что я взяла свою папку с бумагой, которую всегда и неизменно возила с собой, и пастель и села на веранде напротив двери.
Bella signora, non riesce a dormire (не спится, прекрасная синьора?)? улыбнувшись, спросила меня немолодая горничная, поднимающаяся раньше всех в доме, вместе с ней вставали только помощники повара.
No, ho dormito bene, (нет, я хорошо выспалась), сказала я в ответ, тоже улыбнувшись. Hai giaun lavoro?( а у вас с утра уже работа?)
Sono un uccello precoce, bella signora (я ранняя птица, прекрасная сеньора).
Anche gli usignoli non dormono, e tu gia(соловьи тоже не спят, а вы уже на ногах).
Si, bella signora, улыбнулась горничная, я знаю, что её зовут Магдалена, я слышала, как её называли здесь остальные. Devo andare(можно идти?)?
Naturalmente. Mi dispiace disturbarla, (конечно, извините, что беспокою вас), сказала я.
За время своих поездок я успела научиться неплохо объясняться по-итальянски, как и по-французски и по-английски. Собственно говоря, уже в первую поездку в первую же неделю я начала понимать всё, что говорят, обращаясь ко мне, а со второй кое-как объясняться. Дальше всё уже пошло как по маслу. Если оказываешься в чужой стране, среди чужого языка и рассчитывать на переводчиков тебе не приходится, всему учишься очень быстро. Это сейчас здесь работает очень много русских сотрудников в агентствах, потому что и русских моделей теперь здесь очень много, а я в своё время была одна. Нет, были и другие, но нас были единицы, мы и не встречались в чужеземных краях. Но я научилась. Такая у меня планида, быстро всему учиться и ко всему приспосабливаться.
Я услышала приглушённые голоса за углом дома, но не разобрала речь, не стала даже прислушиваться, думая, что это меня не касается. Но выяснилось, что я ошиблась. Потому что через пару минут, прошуршав по гравию шагов пятьдесят к террасе, на которой я сидела, подошёл Вальдауф. То есть я не сразу поняла, что это он, потому что не сразу обернулась на него, только почувствовав, что шуршавший шагами человек остановился как-то слишком надолго около меня, я подняла голову, чтобы посмотреть на него.
Ох Валерий Карлыч вот это да только и произнесла я.
Здравствуй, Танюша, он улыбнулся так радостно и мягко, что мне стало очевидно, что он очень рад меня видеть. А мы ваши соседи. Все эти дни приходил понаблюдать за вами издали.
Почему же издали, Валерий Карлович?! улыбнулась я, откладывая эскиз, впрочем, почти оконченный.
Не хотел мешать, он поднялся на четыре ступеньки террасы. Ты за работой как всегда. Отдыхаешь, когда-нибудь вообще?
Он кивнул на рисунок.
Это и есть мой отдых, улыбнулась я.
Позволишь взглянуть?
Он взял листок, посмотрел долго, улыбнулся и отложил, снова пройдя мимо распахнутых дверей спальни, ветерок легко колыхал белые легчайшие занавеси. Стало уже совсем светло, и я задвинула портьеры, чтобы свет не беспокоил спящего Марка.
Он взял листок, посмотрел долго, улыбнулся и отложил, снова пройдя мимо распахнутых дверей спальни, ветерок легко колыхал белые легчайшие занавеси. Стало уже совсем светло, и я задвинула портьеры, чтобы свет не беспокоил спящего Марка.
Ничего не скажете? спросила я Вальдауфа, обернувшись.
Назови меня на «ты»? сказал он, глядя так, что я поёжилась. И какого лешего, Валерий Карлыч, вы так влюбились в меня? Неужели я виновата ещё и в этом?
Мы спустились в сад, и пошли по идеальным дорожкам вдоль деревьев, потом показались фонтаны, они уже работали, тихонечко шурша тонкими струями.
Тебя тут снимали в образе Симонетты Веспуччи, сказал он. Когда ты приедешь сюда в следующий раз, весь город будет носить тебя на руках.
Я не так прекрасна.
Ты прекраснее.
Не-хет засмеялась я.
Мне виднее. Я художник, сказал Вальдауф, блаженно улыбаясь.
Вы мой любовник, сказала я, качая головой, имея в виду, что он смотрит на меня влюблёнными глазами.
Вальдауф остановился, обернувшись на меня.
Ты ещё так считаешь?
Войдя в реку, мы намокаем, сказала я, тоже остановившись. И вода остаётся с нами, даже высыхая.
Вальдауф протянул руку к моему лицу, погладил по волосам, забираясь пальцами в спутанные пряди, я не постаралась причесаться, встав с постели.
Я люблю тебя.
Я улыбнулась, я это знала, и я знала, что это чувство, к счастью, радость для него. Он не страдал и не мучился из-за меня, по крайней мере, с тех пор, как оставил безумную идею жениться на мне. Для этого человека я источник радости и вдохновения, за это я любила его самого, приятно дарить, всегда намного приятнее давать, чем брать
Но Вальдауф будто прочёл мою мысль и понял её буквально, притягивая меня к себе
Ва- алери я не успела договорить.
Ну что сама виновата, сказала же, что он мой любовник, вот он и вступил в права к порядочной девушке он и не подступил бы когда-то, что теперь ломаться? Под видом чего? Если я не смогла прекратить нашу связь, когда вышла за Марка, если я сама настолько низко пала в своём существовании, когда вообще позволила себе сделаться любовницей профессора, то, что теперь трепыхаться? Лежи теперь в своей тёплой грязи и похрюкивай
Ну а почему нет? Да, хорошо, хорошо перестать мучительно думать о прошлом, всё время спрашивать себя, как я могу делать то, что делаю, и как вернуть прошлое и как не дать ему вернуться, потому что той девушки, чистой и невинной уже нет. Да, наверное, и не было. Наверное, будь я по-настоящему такой, ничего бы не произошло у нас с Маратом. Уговаривать свою совесть и стыд тем, что это подстроила Кира, я могу сколько угодно, но я сама болтала ним, и мне нравилось, как у него блестят глаза в полумраке комнаты, что я не догадывалась о его намерениях? Так что не надо думать, что я хотя бы когда-нибудь была иная. Права была Екатерина Михайловна, когда не позволила Валере жениться на мне. Конечно, с ним я была бы иной, конечно, он был все миром для меня, и мне не было бы его мало, но почему он должен был быть с падшей? Не иметь детей и отбиваться от претендентов? Зачем это Валере? Он прекрасный, чистый, идеальный алмаз, а я слякоть, мне не место с ним, со мной он станет страдать. Той, что была его воздухом, как я думала, уже нет. А скорее всего и не было никогда. Приятно думать о себе, что ты такая, что твоя любовь кого-то оживляет и делает не только счастливее, но и совершеннее, но это не так. Для настоящей любви надо быть чистой, а не такой как я, барахтающейся в траве с любовником, и думающей, что одаривая его своими ласками, я делаю нечто доброе. Просто упала в грязь, где мне и место на этой влажной траве и мягкой душистой местной земле, с утра впитавшей воду поливки, распылявшуюся здесь до рассвета Господи, как какие-то животные
Да, ей было хорошо, я это почувствовал сам, по тому хотя бы, как хорошо было мне. И почему так мне только с ней? Почему её красота кажется мне совершенной? Почему её тело источник необыкновенного удовольствия, почему она? Именно она и никто больше? Сколько раз я пытался задавать себе этот вопрос и никогда не находил на него ответа, а сейчас на этой тёплой итальянской земле вдруг понял, что я не должен думать, я должен только наслаждаться. И всё. В этом моё счастье и дар Небес. Такой же дар, как и мой талант.
Ты похудела, Таня, казал я, помогая ей подняться с травы.
Ох, Валерий Карлыч, как paysans, как вам не стыдно а если нас увидят садовники? Никакого стыда.