Таня, я не спал с тобой три года с лишним, что ты хочешь? улыбнулся я, подавая ей свитер, который стянул с неё на этой траве, и стряхивая травинки с её волос.
Таня только вздохнула, надевая свитер, выпростав спутавшиеся волосы, они стали завиваться от влаги с травы. Удивительные волосы, вся Таня удивительная
Приходите сегодня на обед с Мариной, сказала Таня. Она ведь больше не сердится на меня?
Она счастлива, сказал я.
И это была правда, Марина умела быть счастливой. После того как отшумела буря, вызванная Таней, всё успокоилось и Марина вообще забыла о том, что какая-то буря была. Так что да, моя жена была счастлива и спокойна. Я привычно заботился о ней, мне не удалось сломать и перестроить свою жизнь, именно Таня не позволила мне этого, взамен оставшись со мной, что ж, пусть так. Пусть солнце приходит ко мне редко, как в Петербург, но зато я знаю, что такое свет белых ночей счастье никогда не бывает полным
Глава 4. Игра на клавесине
Вальдауфы были нашими соседями, об этом мне сообщила Таня утром. Ну, то есть утро было относительное, это я только встал, а вообще уже царил полдень. Я нашёл Таню в ванной, той самой, которой она и восхищалась и посмеивалась над невероятной роскошью.
Давно ты тут плаваешь? спросил я с улыбкой.
Уже да, улыбнулась Таня. Выспался, милый?
А ты? спросил я, прежде чем начать умываться. Ты, по-моему, вообще не спала.
Бывает. Тут, оказывается, Вальдауфы по соседству обитают.
А я знаю, он приходил на съёмку полюбоваться на девчонок и, конечно, на тебя.
А чего не сказал?
Да не знаю я знал, что он всё равно нарисуется, сказал я, невольно брызгаясь зубной пастой.
Я пригласила их на обед сегодня.
Ну и хорошо, я прополоскал рот. А то мы будто в ссоре с ним, даже когда приходил, выпить со мной отказался, так сидел, как будто в обиде до сих пор. Приставал?
Конечно, усмехнулась Таня.
Вот говно ну ладно, врагов надо держать близко вылезай, Танюшка, за стол без тебя не сяду.
Я без тебя тоже не садилась.
Вальдауфы пришли к пяти, Марина, оставившая теперь балетную сцену, сохраняла идеальную форму, но её худоба не красила её, делая слишком жилистой и сухоносой, она улыбалась из-под соломенной шляпки, на Тане была похожая, но с обширными полями, позволенным только обладательницам такого роста как у неё. Наши дамы в шёлковых платьях, зелёном у Марины Вальдауф и красном у Тани. Этот красный подсвечивал немного бледные до сих пор щёчки Тани. Разговор сразу вышел оживлённый, Марина восторгалась нашей виллой.
Боже мой, Вольдемар, ты видишь, у них здесь настоящий дворец! сказала Марина во время небольшой экскурсии по дому, которую Таня устроила гостям, и когда, спрашивается, успела узнать историю этого места и даже некоторых картин?
Я расспрашивала прислугу. Домоправитель очень словоохотлив и хотя я не всё понимала из его цветистой речи, но кое-что усвоила всё же.
И допридумала кое-что, да? улыбнулся я.
Не без этого, засмеялась Таня, и все подхватили её смех. Вообще Танюшка очень обаятельная, это удивительно, но я вижу, что она нравится даже Марине, которая когда-то считала её соперницей. Вот, как ей это удаётся?
Нам накрыли стол на одной из террас, ветер легонько колыхал листья на деревьях и кустах, лепестки, края белоснежной скатерти, шелка платьев наших дам и кончики волос. Очень лёгкий тёплый ветерок.
А в Москве сегодня плюс три, сказал я и все тоже засмеялись. Ничего, я тоже обаятельный, на том и стоим, как говориться.
Да, приятно, что можно путешествовать, улыбнулась Марина, потягивая белое вино. Теперь открылись все границы. А когда-то мне, чтобы выехать на гастроли приходилось сто анкет заполнять, да ещё с инструкторами беседовать, будто на Марс летали.
Вальдауф улыбнулся.
Теперь мы и работать и жить можем, где хотим. Завоевание нового времени. Я сказал Тане, что через год Флоренция будет носить её на руках.
Из-за Симонетты? улыбнулся я.
Что? Расскажите мне, сказала Марина.
Да нет, чепуха это, улыбнулась Таня. Просто фотографу пришла в голову мысль обыграть образ Симонетты и вообще картин Боттичелли и Рафаэля. На Леонардо не покусился. Ну вот и Мы тут Боттичелли копировали в современных нарядах Christian Lacroix и Blumarine для итальянского Vogue. Принимали позы как на его картинах
Флоренция особенный город, особенный для живописцев, сказал Вальдауф. Здесь фонтан энергии, который стимулирует творческую силу или это удивительное историческое и культурное совпадение, но мы не можем не признать, что нигде больше не родилось столько художественных гениев.
Флоренция особенный город, особенный для живописцев, сказал Вальдауф. Здесь фонтан энергии, который стимулирует творческую силу или это удивительное историческое и культурное совпадение, но мы не можем не признать, что нигде больше не родилось столько художественных гениев.
С четырнадцатого по шестнадцатый века родилось рекордное количество художественных гениев по всей Европе, заметил я. Время было такое Возрождение.
Возможно, кивнул Вальдауф. Даже у нас именно в эти века творили Рублёв, Феофан Грек.
И всё же, Италия это чудо, мечтательно вытянув руки, произнесла Марина. Я вообще не понимаю, как у нас в России мы все не только живём в этом вечном холоде и хмуром небе, то снег, то дождь со снегом, но появляются дарования вроде вас, дорогие живописцы, или писатели и поэты, хотя кажется, о чём они могут писать кроме как о феврале и хандре, а ведь находят и столько света и страсти или Чайковский, Мусоргский, Свиридов я перечислять могу без остановки Не понимаю. Ну ясно здесь: рай и солнце. Но у нас Откуда они черпают вдохновение? В чём?
Она говорила с легкой улыбочкой, которая, кажется, не предполагала серьёзности, на самом деле заключённой в её словах, или сама Марина произносила их не от себя, прочла где-то или услышала. Было не похоже, что это ей собственные мысли.
На любом камне может вырасти цветок, сказала Таня. И под снегом всегда остаётся живая трава.
Да-да! радостно проговорила Марина, и я уверился, что то, что она сказала чуть раньше, не плод её собственных размышлений. Я слышала, есть такой цветок, он растёт на голом камне. Эй эйли Вольдемарчик, как он называется?
Эдельвейс, Мариночка, улыбнулся Вальдауф. Но эдельвейсы растут только на Кавказе.
В самом деле?! Вот это да! На нашем Кавказе! засмеялась Марина. Ну хоть что-то у нас есть, чего нет у них тут! А вы надолго здесь?
Через неделю у Тани начинаются показы в Париже, сказал я. А я домой поеду.
Как же вы оставите жену одну?! Нехорошо, неправильно, покачала головой Марина. Танечка, какая у вас интересная работа.
Это правда, улыбнулась Таня.
А картины не пишете больше?
Обязательно. Я тут сделала серию иллюстраций, хочу попросить вас, Валерий Карлыч, взглянуть.
С удовольствием, кивнул Вальдауф. И добавил, обращаясь ко всем нам: Знаете, каждый раз, когда вижу работы моих учеников, боюсь заметить, насколько они переросли меня, а я сам устарел.
О нет! Это невозможно, ты гений! воскликнула Марина вполне искренне.
Вальдауф, шутя, поклонился, раскинув руки в стороны, как на сцене.
Рекомендуюсь, гений.
Между тем принесли сабайон и семифредо. Всё это замечательно вкусно готовил тот самый повар, которого я нашёл в Милане и уговорил пожить на нашей вилле несколько недель за баснословные деньги. Но, хотелось порадовать себя и немного откормить Таню после болезни. Названия всех этих местных блюд и их вкус мы выучили быстро, чтобы так же быстро и позабыть.
Ароматы вкуснейших десертов витали над столом, ароматы сада, погружающегося в вечер неторопливо, будто в вальсе, увлекаемые ласковым ветерком кружились над нами. Дневное щебетание, похожее на наш неспешный разговор, стало меняться на вечернее, оно больше наполнено страстями, чем дневные светоносные трели, всё громче стрекотали цикады, только набирая силу.
Может быть, перейдём в дом? сказал я.
О, да, а то уже начинает темнеть, растерянно обернулась Марина.
Здесь так хорошо, скоро будут видны звёзды сказала моя упрямица.
Идёмте, я сыграю на клавесине, повторил я.
На чем ты сыграешь?! конечно, Таня удивилась.
Ничего особенного, здесь есть клавесин, и я умею на нём играть. Да-да, милая, я полон сюрпризов, улыбнулся я. А потом посмотрел на остальных: Хотите, позабавлю?
Все, конечно, захотели, и мы расположились в музыкальной гостиной, которых тут было несколько, в одной из них и стоял тот самый клавесин, и я почувствовал себя каким-нибудь Вивальди или Моцартом, дающим камерный концертик перед узким кругом аристократов, пока играл, мне даже казалось, я сейчас обернусь, а на меня смотрят атласные куколки в пудреных париках и мушках.
Угостились напоследок ликёром с карамелизированной грушей, на этом и проводили наших гостей, с обещанием посетить их тоже на днях. Они отправились восвояси, их вилла начиналась как раз за оградами нашей.