Да пошёл ты! отозвался тот в ответ, после чего получил пулю точно в сердце.
Тайлер расстегнул на Марио куртку, взял завещание, схватил фотографию на письменном столе мистера Барнса, и быстрым шагом вышел из дома.
Габби, услышав выстрел, вскрикнула. Она резко дёрнулась, больно ущипнув Тео, вырвалась из его рук и побежала обратно в дом, но её подхватил Тайлер, не давая сдвинуться с места.
Быстро в машину!
Почему вы пришли за моим отцом? За что его убили? задыхаясь от рыданий еле-еле выговорил Тео. Он чувствовал, как к телу липнет ночная рубашка, а кожа от холода покрывается мурашками, но ему было плевать. Незнакомое до этого чувство поселилось в сердце мальчика. Ему хотелось выхватить пистолет Тайлера и пустить пулю ему в лоб, вышибив мозги. Хотелось смотреть, как он падает, медленно умирая, как кровь растекается вокруг его головы.
Сейчас это неважно! произнёс Тайлер, он уложил Габби на заднее сидение, где она сразу же свернулась калачиком, прижав ноги к груди, и задрожала.
Что блядь?! Неважно?! Тео с кулаками набросился на Тайлера, но его удары не причиняли ему никакой боли. Они лишь заставили Тайлера слегка поморщиться. Он скрутил Тео и повалил его землю.
Успокойся сейчас же! резко, сквозь зубы сказал Тайлер. Я пообещал вашему отцу, что спасу тебя и твою сестру, и я сдержу обещание. А теперь быстро в машину!
Тео плохо помнил, что было дальше. Кажется, Габби, положив голову ему на колени, продолжала плакать и дрожать. Тайлер что-то говорил, но мальчик, не понимая, что же ему делать дальше, даже не пытался его слушать. Он повернул голову, сквозь пелену дождя и сла́бо горящих фонарей смотрел, как постепенно, по мере отъезда автомобиля, уменьшался их родной дом, в окнах которого приветливо продолжал гореть свет.
Была в этом какая-то злая ирония, словно через пару часов они вернутся, и отец, живой и здоровый, в своём любимом коричневом свитере, подаренным ему мамой, улыбаясь, выйдет их встретить и поведёт обратно к беззаботному детству, к счастливым моментам, которые им довелось испытать, и которые, буквально в одно мгновение, навсегда у них были отняты.
«Назад дороги нет!»
Глава 2
Весна 1964
Поезд прибыл на платформу вокзала Сент-Кросс. Невысокий сутулый проводник, с закрученными кверху усами, открыл дверь вагона, выпуская на перрон уставшую от долгой поездки толпу. Повсюду забегали носильщики, которые катили багаж пассажиров.
Одна из прибывших, уже немолодая тучная дама, откинула с лица вуаль и громко заголосила, призывая своего мужа проконтролировать, чтобы носильщик ненароком не потерял их многочисленные пожитки.
Ричард с лёгким раздражением наблюдал за этой женщиной. Отчасти она напомнила ему его мать. Такая же громкая и требовательная, заставлявшая всех вокруг слушать только её, и выполнять все установленные правила. Бедный муж устало протёр платочком свою залысину и, тяжело вздохнув, направился к носильщику. А жена принялась поглаживать толстыми пальцами своего маленького пса:
Ну-ка, поцелуй мамочку, мистер Пинки.
Собака тявкнула и принялась облизывать её круглое лицо, слегка вспотевшее от непривычной для начала марта духоты. Ричард поморщился, подавляя, внезапно возникший приступ тошноты. Эта женщина вызывала у него отторжение: её короткая, практически отсутствующая шея была увешена жемчугами, большой слой косметики никак не скрывал дряблое лицо, а зычный голос заставлял всё съёживаться внутри.
Женщина в этот момент снова что-то визгливо прокричала своему мужу, растерянно замершему возле, подсчитывающего их багаж, носильщика. Продолжая поглаживать пса, она на мгновение повернула голову, и её маленькие глубоко посаженные глазки встретились с глазами Ричарда. Она кокетливо ему улыбнулась, растягивая тонкие губы, жирно подведённые красной помадой отнюдь не в привлекательной улыбке, кажется, польщённая, что такой молодой человек ею заинтересовался. Ричард тут же поспешил отвернуться. Ещё не хватало, чтобы она подошла к нему с желанием поближе познакомиться.
После пяти часов, проведённых в плацкартном вагоне, у него слегка кружилась голова, и он считал, что неплохим способом попытаться избавиться от недуга будет небольшая прогулка по городу, в который он так давно хотел попасть. Юноша перехватил правой рукой сумку и двинулся с платформы к выходу. Ему не верилось, что сейчас, наконец, начинается его настоящая жизнь, где не будет деспотичной матери и её правил. Он сможет сам принимать решения, и, может быть, наконец, даже напишет собственную книгу.
Он представил, как станет популярным автором, его всюду будут печатать. Мать, наконец, поймёт, что он чего-то стоит, может быть, у него даже появятся друзья, и он влюбится в красивую девушку. Ричард так замечтался, что не заметил, как успел отойти от вокзала на достаточно приличное расстояние, попав на незнакомую безлюдную улицу. Навстречу ему на бешеной скорости нёсся рыжеволосый мальчик на серебристом велосипеде, на раме которого красивыми золотыми буквами было выведено «Молния». К рулю велика была прикреплена небольшая корзинка, а в ней лежали свежие газеты, шелестящие на лёгком ветерке страницами.
Верта́й отсе́дова! крикнул мальчишка, но Ричард растерялся от неожиданности и оттого, что просто не понял мальчика. Он встал как вкопанный, во все глаза смотря на него. В следующую секунду произошло столкновение.
Юноша, не удержавшись на ногах, отлетел, к разрисованной граффити, стене. Больно ударившись спиной, он упал на землю, чувствуя, как по всему телу разливается глухая боль. Мальчик громко закричал от сильного толчка. Он свалился с велосипеда, ударившись коленками об асфальт, а все его газеты разлетелись по широкой дороге.
Ты чё, глох?! Я ж грил вертай! гневно воскликнул мальчик, с досадой рассматривая свои разбитые колени.
С тобой всё в порядке? взволнованно спросил его Ричард. Он никак не мог понять речь мальчишки, и кое-как поднявшись, не обращая внимания на боль в ногах и в спине, слегка прихрамывая, он подбежал к мальчику, протягивая руку. Давай помогу встать.
Юноша чувствовал себя ужасно виноватым. Ещё в детстве, мать часто ругала его, за то, что он постоянно витал в облаках, из-за этого забывал все её поручения, которые следовало выполнить.
Не над, буркнул мальчишка, шмыгая курносым носом. В его глазах выступили слёзы. Из-за тя я не спею вовремя разнести эти чёртовы газеты, и мне не заплатят. Вот так-то. А мне оч' нужны пчёлы! Но ты не вбирай в голову. Какое те дело? Пшёл, эт не твои заботы.
Ричарда охватило невероятное чувство сожаления. «Ну какой же я дурак! мысленно начал корить он себя. Это же надо было, растеряться! Не пробыл в городе и часа, а уже успел кому-то навредить! Но какие к чёрту пчёлы?»
Прости меня, пожалуйста, мне очень жаль, выпалил юноша и принялся собирать, валявшиеся круго́м, газеты. Ричард понимал, что должен сделать или сказать что-нибудь ещё, но не очень-то умел утешать людей. Я хочу понять, о каких пчёлах ты говоришь?
С Луны штоль свалился? покрутил у виска парень и с видом знатока принялся объяснять приезжему незнакомцу, что «пчёлы и мёд», как, впрочем «хлеб и мёд» на сленге означают деньги[3].
Когда он был совсем маленьким, мать считала, что Ричард слишком слабый и болезненный, и поэтому держала его подле себя, контролируя каждый шаг. Он рос необщительным боязливым ребёнком, которому казалось, что его непременно обидят по любой причине. Вот, например, из-за того, что волосы у него были слишком длинными, почти как у девчонок, или потому, что он любил читать, и чтение приключенческих историй предпочитал довольно многим играм.
Однако, Ричард всё равно мечтал о лучшем друге. Они бы понимали друг друга с полуслова, и юноша мог бы доверить ему все свои самые сокровенные мечты, он мог бы поделиться с ним всем на свете, и в ответ не услышать гору насмешек или осуждений. В школе Ричард познакомился с Максом Кингсли, и парень действительно думал, что это тот самый человек друг, которого он рисовал в своих мечтах. Вот только дружба их быстро сошла на нет. Макс всё реже виделся с Ричардом он под любыми отговорками старался избегать его общества. Они отдалились друг от друга, и молодой человек не понимал почему. Это потом он узнал, что у Макса появился новый друг Стив, и когда Ричард видел их вдвоём, они начинали подтрунивать над ним, отчего на душе становилось совсем гадко: «Эй, зануда, а мамочка не заругает за то, что куришь? словно наяву, он снова слышал громкий голос Макса, видел его хитрое лицо и кривоватую улыбку. «Скажи-ка Ричи, а это правда, что ты спишь в одной кровати со своей мамашей?»
Да, их дружба быстро сошла на нет. А потом он встретил Роджера и Дэнни, и лучше бы этого никогда не происходило. Он не знал, почему так держался за них, наверное, оттого, что боялся остаться один, или оттого, что считал уже насмешки в свою сторону нормой. Что он заслуживает этого.