но мудро этому молчим.
Прикосновение одно
нам сотен ваших слов дороже!
Там, где вы лезете из кожи
то ипподром, то казино!
То рвётесь в Бонды и модели,
то вкусно давитесь поесть,
чтобы потом упасть в отели
и умереть часов на шесть!
А мы, галантны каждым жестом
в причёсках, взглядах и хвостах,
от нас уже в музеях тесно
и нас ваяют на мостах!
Да, что мосты в рекламном блоке!
На всех экранах ваших муть,
но, вот вчера,
буквально в шоке:
Я, может, «Зверева» чуть-чуть?
020 Серебро
Зимы чистейшие сезоны,
мне лентой старого кино
Смотреть мечтательно в окно
или, сует покинув домы,
в дремучих валенках, тулупе,
сугроба проломив скамью,
пересидеть хоть чёрта в ступе
и, теша волюшку свою,
гадать изменчивость погоды
и розы снежные ветров,
и жалось испытать народам
несчастных южных берегов,
которым пусто солнцем жить,
где на судьбу одно и тоже
загары вечные на коже
и даже «бабы» не слепить!
Как славно с этаких потех,
от наших хладов и румянцев,
к печи натопленной прорваться
«Иже еси на небесех!!!»
без, даже щучьего веленья,
опять предаться размышленью,
как акварельное перо
нам окон пишет серебро.
021 Крепостное
Ограды ль, стены крепостей
так близки шуму городскому,
что я завидую такому
соединению страстей
за неразрывностью любви
веков и юношей народа,
когда оценена свобода
живою мерою кровѝ.
Здесь кроны, небо заслоня,
одновременною заботой
одолевают нас дремотой
и восторгают чудом дня,
где кисти тонкое шитьё
блаженство балует моё.
022 Прощальное
Так просто: стульчик у окна
и место старенькой треноге
Уходит в новые чертоги
его последняя весна
Ещё так явственно в экранах
вчерашней кисти остриё,
ещё врачует наши раны
её зелёное шитьё,
но, мир, разверзнутый меж нами,
не в силах разорвать союз,
обожествляемый свечами
тепла его нешумных муз.
023 Примирение
Есть на каждом полотне
паузы целебность
Для рождённых в феврале
солнце не потребность,
вот и пишутся ему
то дожди, то снеги,
и туманы на пруду,
и озёр ковчеги.
За распутицей дорог
малахитов кроны,
то ли вечера порог,
то ли утра склоны,
на которых так легко
замереть в покое,
признавая кисть его,
как своё, родное,
неотъемлемое в нас
для души спасенья
примиряющий рассказ
на одно мгновенье.
024 Архангельское
Мы обожаем краски лета
и кисти свежей баловство!
В том, что забор источник света
не винен замысел его
Мне, пары бюстов обветшалых
несчастной роскоши приют,
когда не люди там живут
и, даже мифов ареалы
бегут безжизненные залы
и, лишь уныние влекут
Там, ничего-то, от России,
чужой искусственнейший путь
в разочарованность усилий
престолам Запады тянуть
Вот, потому, и двести лет
влачим на тронах вожделенья,
но краскам требуем свеченья,
поскольку жизни нужен свет.
025 Блюз
Его миров близки черты
в печальных блюзах настроений,
где акварели, как зонты,
спасают мир от наводнений,
что нам пророчит божество
по нашим тяжким и не очень
Мы понимаем мир непрочен,
но, тем дороже, свет его.
026 Buongiorno
Не золотятся купола,
функциональность силуэта
и то ли осень, то ли лета
полусиреневая мгла
И лист, тепло ещё хранит,
но всё конечно в русском мире
и он в московские сибири
печальным пленником летит.
Так краток средиземный рай
между buongiorno и прощай.
027 Влажные листы
За вереницами дождей
всегда пречистые натуры
из ностальгий архитектуры
по виадукам москвичей,
идущим новых впечатлений
необозримости реки,
небесной хляби вопреки
для встреч или уединений.
Полуминутой светофор
остановил непосвящённых
и, будто, слышен разговор
листвы и капель золочёных,
и шёпот дальнего зонта,
и ароматы от шатра,
и дрожь калёного стекла -
полуминута истекла.
Сойдёт волна машин гремучих,
синоптики разгонят тучи
и затеплеется, как встарь,
ампирной прелести фонарь
Но, это, сказка, уж, другая
Художник сам её не знает,
но, в общем, замыслы просты:
он любит влажные листы.
028 Гент
Он старше дюжины веков,
но всех святых молил в соборе
порушить каменность брегов
и алтарю стреножить море
Где лишь флоралий ждут народы
от королевского двора,
акварелисты пишут воды,
не покидая «номера».
И наш герой, не адюльтерен,
желанья укротив в борьбе,
рисует алиби себе,
как был Москве
прилежно верен
и, чтобы Гент не замышлял,
он теме вод не изменял.
029 Заветное
Мы ищем дивные края,
где без прикрас,
и лодка, каждому своя,
у всех у нас,
где долго нежится рассвет,
пульс слышится,
где не читается Завет,
а дышится
030 Зелёный театр
Театра ложи и партеры,
где в бельэтаже камыши
и лилий жёлтые фужеры,
как дамы света хороши,
где увертюры лёгкий гений,
едва ли видит, уходя,
круги небесных возвращений
озёрам капелек дождя.
031 Избы
Так милы избы вековые,
когда небесной хлябью день!
Здесь рвутся улиц мостовые
сиротством наших деревень,
но, ведь, куда б не занесло,
найдёшь приютное тепло
и, мне, признаться, с юных лет
знаком окна живого свет.
032 Иконы
Река и небо с солнцем в споре
а, берег жаждущий олень,
усталый провожает день
без волн рокочущего моря
и без шекспировских страстей,
каким он чаще нам милей.
Так странно мы спешим «на воды»
и пляжам отлежать бока,
где, рядом, тихая река,
своя нежаркая погода
и безвозмездная природа
свободы диковатой мать,
зовёт Россией подышать.
Когда же душат автострады
и неотложностей вагон,
хотя бы раз, купи оклады
для немолитвенных икон.
033 Камни и слова
Неяркий лик Руси юдольной
напишет мне иконоскоп,
где пусты створы колокольни
и окна, вросшие в сугроб,
ещё не брошенного дома
Лишь у ворот мануфактур
из современного альбома
случайны линии фигур.
И только дерево упрямо
взметает небу кружева,
не полагая первой драмой
все камни наши и слова.
034 Клён
И огнь, и пена колдовская,
и, как цементы на желтках,
пирует осень золотая
на фараоновых веках,
пока художник, бросив кисти,
внимает жадности цветов
заполонить пространство жизни
от берегов до облаков
Но, и за тьмою, вне закона,
нам, уцелевшая звезда
явится только искрой клёна,
что потеряла города.
035 Лебеди
Что зеркала без глади тихой!?
Что музыкант без пенья трав,
где равновесия обитель
вдали Харона переправ?!
Ночь берегов едва касалась
и, только домик белых птиц,
напомнил, сколько нам осталось
по эту сторону границ
036 Лесное
Нелинейность лучей
и молочность травы,
угадаю ручей
в переулках листвы,
где замрёт человек
от погоней вдали
и раздвинется век
постиженьем Земли.
Городов этажи
и громады забот,
блиндажи-гаражи,
и маршрутов расчёт,
но, где сорван букет
с одоленью-травой,
я оставлю монет
по примете земной.
037 МАрхИсту
Ничто так не ласкает взора,
как акварельные листы,
с благословением простора
из утра первой чистоты,
где топи сини небосвода
на шпиле дальнего дворца
и строгость линий перехода
архитектуры беглеца.
Замечу, в кущах городских,
что эта пристань камнетёсов
плодит искусства альбатросов
гораздо более других.
038 Мойка
Как хорошо, что не поэту,
хватает кисточки простой
для путешествия по свету
между Фонтанкой и Невой.
Зачем ей Кушнера построчник
имён, регалий и веков,
какой живительный источник
мечтает камня берегов!?
Лишь там река, где склоны в травах
и скрипы тихие моста,
за чистотой упрямых нравов,
с мечтою первого плота!
А, здесь, как жертвоприношенье
кандальной безнадёге вод,
лишь тьмы неслышное движенье
ни на закат, ни на восход
Как будто стынут эти краски
тесниной воли роковой,
где пусты сорванные маски,