Павел Рязанцев
Разговоры с живым мертвецом
Пролог. Смерть улыбается
Я всегда хотел помогать людям.
Сочувствую.
Максим в сопровождении Дмитрия Емельянова, прозванного персоналом больницы им. Буянова Доком, толкал тележку от лифта до самого конца коридора. Рядом с ними, тяжело дыша, шагал фельдшер Вячеслав и легко трусила медсестра Марина.
Участь медика незавидна, особенно если он пришёл в медицину по зову сердца, а не по зову желудка. К тому времени, как диплом займёт почётное место в рамочке на стене или в прикроватной тумбочке, студент успеет поседеть, заработать невроз (а то и не один) и расстаться со всеми своими иллюзиями. А дальше как жить дальше?
Проблема даже не в напряженности работы, так можно сказать абсолютно о любой добросовестной деятельности. Да, статус и достаток большинства врачей оставляют желать лучшего, но самое неприятное заключается в том, что ангелы-хранители рода человеческого вынуждены постоянно копаться в слизи, крови и прочих нелицеприятных вещах, наблюдать увядание тела и распад сознания и осознавать, что их борьба лишь отдаляет неизбежное.
Врач ведёт переговоры со смертью, а улыбка у сей особы отнюдь не из приятных.
Док, как думаешь, этот выживет? Вячеслав кивнул на тело на тележке. То был мужчина лет двадцати двадцати пяти, можно сказать, парень. Он лежал без сознания, но Док был уверен: жизни пациента едва ли что-то угрожает. С другой стороны, интуиция и опыт это, конечно, замечательно, но карта, лежащая на покрывале поверх тела, сама собой не заполнится. Как любил говорить Маркус, патологоанатом и старый друг Емельянова, «чуять нутром это что-то из области боди-хоррора».
«Будь у него уже бирка на пальце, жилось бы мне на свете чуточку легче» подумал Емельянов, но вслух отозвался:
Как знать, и весело подмигнул коллегам, пока «утконос» толкает телегу, может случиться всё что угодно.
Максим сопел, пыхтел и заливался краской от натуги и обиды, но колёса конструкции всё ещё катились с крайней неохотой, будто увязшие в сыре.
Тебя только за смертью посылать, пробурчала Марина и потеснила интерна; две человеческие силы позволили развить большую скорость, чем одна. Док велел поместить пациента в самой дальней из палат, хотя Максим точно знал, что в других тоже были свободные койки. Пот обильно стекал со лба, и от напряжения мерцало в глазах. Медсестра же, казалось, была к таким нагрузкам совершенно привычна.
Вячеслав выбежал вперёд медицинского конвоя и распахнул дверь в палату.
Стандартное помещение для складирования шести тел, которые, может быть, покинут его своим ходом, а может, и нет. Возможно, чуть более обшарпанное и блеклое, чем Максим мог ожидать, но и только. Две колонны по три койки, дальние из которых расположены в полуметре от широкого окна, прикрываемого грубой болотной занавеской; тумбочки между кроватями, а перед ними металлические табуреты; пара заброшенных капельниц в углу. Собственно, это всё, чем богата последняя палата.
Давай туда, ближе к окну!
Док вышел вперёд и потянул тележку в дальнюю часть помещения. Скорее всего, в случае с ним было больше места для манёвра А может, это лишь маленький приём для упрощения жизни в экстренной ситуации: чем стабильнее состояние пациента, тем дальше его надо засунуть, чтобы не мешал завозить тяжело пострадавших с ними дорога каждая секунда.
Ещё один удар, ещё один вздох, ещё один миг
Часть 1. Глазами свидетеля
Можно ли работать медсестрой, не испытывая к людям сочувствия хоть на грамм? Вопрос риторический, но тлевшие угольки человеколюбия отнюдь не мешали Марине злорадно скалиться, глядя на переводящего дух интерна. Док с Вячеславом тем временем перекладывали пациента на койку в джинсах, кедах и футболке.
Бух! воскликнул Дмитрий, не очень аккуратно опуская ноги спящего. Фельдшер жиденько посмеялся и чуть более аккуратно пристроил голову, венчавшую длинную шею парня, на подушку.
«Этот едва помещающийся на койке акселерат больше юнец, чем мужчина», отметила про себя медсестра.
Ладно, Славик, что это за фрукт и с чем его едят?
Вячеслав окинул лежащего без сознания пациента беглым взглядом и ответил:
Там лежал, у пруда, кивнул в окно: предзакатное солнце мягко очерчивало сосны Аршиновского парка. Возможно, сотрясение. Документов нет, денег нет. Наверное, жертва местных ремесленников.
Радость-то какая! прошипела Марина, с прищуром поглядывая на окно. И так житья нет, а теперь ещё и парк обнесут.
Зачастили что-то, согласился Док, хоть легализуй разбой на территории парка. Свободная экономическая зона, блин!
Зато ходить далеко не надо! выпалил фельдшер, и вся троица рассмеялась.
Интерн не смеялся. Он даже не понял и не услышал шутки, всё ещё приходя в себя после забега (или заезда?) по коридору. Уставший Максим смотрел перед собой и ничего не видел.
Ну ладно, протянул Вячеслав, пойду я.
Да, давай Что? Док положил ладонь на плечо Максима, тем самым выведя его из полубессознательного состояния. Нравится? Да, хорошего клиента Славик подогнал. Постереги его, а то убежит! и направился к двери. Медсестра бросила студенту едкое «Служить!» и, улыбаясь собственной остроте, последовала за доктором.
Дверь захлопнулась, и интерн остался наедине с единственным «клиентом» в палате.
Максим не имел сил для возмущения, их хватало лишь на то, чтобы доковылять до табуретки и усесться на неё. Потребовалось ещё около минуты, чтобы парень окончательно пришёл в себя и смог рассмотреть того, с кем на тот момент дышал одним воздухом.
На койке лежал тощий и долговязый парень с нездоровым цветом кожи и губ
(«Авитаминоз, почти наверняка»)
и неопрятными чёрными волосами. Чёлка свисала на лоб и лезла в глаза, делая чуть ли не ровесника Максима похожим на великовозрастного эмо-кида.
Как-то сам собой вспомнился эпизод «Интернов» с то ли готом, то ли недосатанистом на приёме; Максим усмехнулся забавному совпадению.
«Больше, чем врачи, странностей и чудачеств наблюдают только таксисты, Максим сложил руки на коленях. И патологоанатомы, если не считать их за врачей».
Тишина в комнате не была абсолютной. Отвлёкшись от безмятежного соседа, будущий врач удивился обилию звуков в комнате, в которой ничего не происходит. Из коридора доносился стук каблуков. В соседней палате звукоизоляция не есть сильная черта этих стен общались пожилые пациенты. За окном тоже бурлила жизнь: птицы, автомобили, прохожие
Так и вся жизнь пролетит, прошептал Максим. Ему вдруг стало жарко, а комната, рассчитанная на стационарное пребывание шести человек, показалось тесной и для одного.
Максим упёр локти в колени и уткнулся лбом в ладони.
Жизнь полна разочарований.
Интерн встрепенулся и огляделся. Дверь по-прежнему закрыта, значит
«Очнулся».
Из-под чёлки на Максима смотрела пара мутноватых карих глаз. Поймав взгляд будущего врача, пациент вяло передвинул подушку, чтобы было удобнее лежать.
Не двигайтесь! интерн вскочил с табурета. Не то чтобы он точно знал, чего ещё не обследованному больному можно делать, а чего нельзя, но рисковать не хотелось.
Больной (раз он здесь, значит, больной, верно?) простонал.
Как ваше самочувствие? пробормотал студент, жалея, что под рукой нет конспектов.
Больной скорбно засмеялся. Словно он задыхался, и смех вышел непроизвольно, сам собой.
Тяжёлая же работа тебе досталась. Династия?
Нет, сам захотел.
Пациент насмешливо улыбнулся, но внезапно охнул и потянулся к затылку.
Говорю же вам, не двигайтесь! Максим подскочил к койке и вернул руку пациента в исходное положение.
«Сам захотел» значит «не заставили, но внушили», неторопливо продолжал собеседник
(пора бы уже и спросить об имени, паспорта-то нет),
смотря не столько на студента, сколько в стену за ним. Я прав, не так ли?
Максим задумался, но не ответил.
Ладно, будем считать, что это осознанный выбор, примирительно поднял ладони незнакомец. Призвание, любовь к ближнему, все дела.
Вас нашли в парке без сознания, начал интерн. В карманах ничего не обнаружили, кивнул он на джинсы, мы даже не знаем, кто вы. Как вас зовут?
Симеон.
(«Армянское, вроде, имя, но что-то не похож он на армянина».)
Симеон, на вас напали? Били по голове?
Симеон отвёл взгляд. Судя по выражению лица, он обдумывал, что ответить.
Не только по голове
Вы пили?
Нет. Не пью, смысла нет.
А раньше пили? Максиму вдруг пришло в голову, что Симеон не жертва нападения, а просто напился с друзьями и попал в какое-то пьяное приключение, о чём не горит желанием рассказывать.
Нет, не пил.
Даже по праздникам? не унимался интерн. Я врач, мне можете рассказать.