Разговоры с живым мертвецом - Павел Владимирович Рязанцев 3 стр.


 Я тоже рада тебя видеть, Диночка, золотко моё!  женщина заключила свою «золотку» в капкан объятий и подняла глаза на меня: «Спасибо!»

 Спасибо, молодой человек,  старушка будто бы озвучила её мысли. После этих слов все четверо собрались в кучку, словно собираясь сделать семейное фото.

Я всё ещё не понимал, что тут происходит. Почему нельзя было войти в дом самим? Что это вообще такое? Какого чёрта?!

Видимо, все эти мысли нашли своё отражение на моём лице

(«Смотри и учись, Динозаврик, смотри и учись перед тобой настоящая dramaqueen»),

и все они дружно и беззлобно рассмеялись, глядя на меня. Внутри уже забурлило нечто вроде обиды, но что-то в их поведении казалось неправильным. А может, слишком правильным, картинным.

 Цените свою жизнь, мальчик мой,  всё ещё смеясь, выдала бабушка,  и близких своих тоже цените, любите и берегите.

Туман. Раньше я не замечал его, но теперь он стремительно наползал на семейство, а через мгновение и окутал вовсе. Я посмотрел на старика. Он стал ещё бледнее, чем был, ещё тоньше. Перевёл глаза на старушенцию. Её улыбка, словно натянутая на лицо, скорее устрашала, чем вызывала желание улыбнуться в ответ; казалось, на месте глаз зияли чёрные дыры, настолько они утонули в глазницах.

Туман становился всё плотнее и непрогляднее. Когда их черты стёрлись окончательно, а силуэты стали почти неразличимы, яркая вспышка (словно это не туман, а грозовое облако) осветила их

закутанные в погребальные костюмы скелеты.

***

Всё закончилось так же стремительно, как и началось. Туман рассеялся, семейство исчезло. Вернулись звуки. Я обернулся, но на месте «хрущёвки», из которой я вышел две минуты назад, стояла больница.

(Две минуты назад? И уже стемнело? Так быстро?)

Из больницы вышел мужчина со шрамами на лице; он шатался, словно пьяный, и глядел в никуда. Шёл он тоже в никуда. Проходя мимо меня, он, впрочем, остановился и принюхался.

 Пахнет дымом и смертью задумчиво пробормотал он, поворачивая голову в мою сторону. В его глазах на мгновение вспыхнуло что-то. Рот дрогнул. Я видел, он едва сдерживался, чтобы не разрыдаться.

 Скажи мне, они теперь в лучшем мире?  спросил он у меня с дрожью в голосе.

 Скажу лишь, что они вместе. Все вместе.

 Меня нет с ними!  почти заплакал мужчина.

Что я могу на это ответить? Его родные уже пересекли черту, он  ещё нет. Иногда обстоятельства непреодолимой силы рушат все планы и сокрушают надежды. Как торнадо проносятся по воздушным замкам, оставляя за собой бесплотные руины. Можно принять это и пытаться жить дальше, можно не принимать. Каждый сам делает выбор. И всё-таки

Я не ангел.

Дверь заперта, но окна

3

В переполненном автобусе стояла почти невыносимая духота, как это обычно и бывает летними вечерами. В унисон с июньским солнцем тепло источали и разгорячённые людские тела, пытавшиеся спастись от перегрева обильным потом.

 Как в сауне, блин,  простонал менеджер низшего звена, скованно снимая пиджак; лавандовая рубашка местами превратилась в фиолетовую. Вслух мыслят только ради сочувствия слушателей, но Андрей не обратил внимания на возмущение незнакомца. Его глаза скользили по дворам и тротуарам. Кое-где уже стояли будки торговцев квасом, отчаянно нуждавшиеся в продавцах, ибо покупателей с избытком хватило бы для достижения самых смелых плановых показателей. Чуть поодаль, в глубине, иногда мелькали детские площадки. Когда за окном осень, они выглядят заброшенными и жуткими, и неважно, есть ли там дети или нет; летом все эти незамысловатые качели, карусели и горки притягивали улыбки вне зависимости от численности малышей-оккупантов.

 А где-то сейчас ветерок, прохлада не унимался офисный планктон. К счастью, автобус затормозил, и Андрей смог сойти до того, как возмущённый жарой пассажир попытался бы расширить свой монолог до диалога. Видит Бог, он и так сказал всё, что нужно.

На лавочке у подъезда дома, в котором жил Андрей с семьёй, шла партия в шахматы, но она не была удостоена вниманием. Пока мальчик делал ход конём в атаке на пешку ухмыляющегося старика, Андрей успел миновать дверь с магнитным замком и вызвать лифт. Как долго пришлось ждать, сказать сложно, ведь время, проведённое в пустом мире, не имеет веса, оно как дым: такое же серое и такое же бесплотное.

Лифт поднялся на самый верх, и когда Андрей дёрнул за ручку, оказалось, что

Лифт поднялся на самый верх, и когда Андрей дёрнул за ручку, оказалось, что

Дверь заперта

Тяжёлая металлическая дверь выдержала несколько сильных толчков плечом, и он перестал упорствовать. Как это ни странно, боль всё ещё имела на него влияние.

Нужен был другой выход.

но окна

Ещё одна минута в лифте, и Андрей очутился на лестничной клетке девятого этажа. В одной из здешних квартир он и жил со своими девочками: с Диной и Машей. Жил до этого самого вечера. Смерть шла без спешки, но каждый её шаг был подобен подземному толчку. Бух из тьмы вынырнула фура, бух в лицо Андрею глядят остекленевшие глаза Маши, бух маленькая Дина уснула вечным сном, и поцелуй даже самого благородного диснеевского принца её не пробудит.

(Лучше без всяких там принцев: оригинальная версия сказки куда жёстче и правдоподобнее.)

Теперь смерть стучится в дверь.

На полу уже собрались клочья пыли, она же успела тонкой серой плёнкой осесть на чашках и тарелках, оставленных на кухонном столе. Закатное солнце сквозь окно высвечивало витавшие в воздухе частицы и придавало пространству красноватый оттенок, словно в фантастическом фильме о мире будущего. О неоновом мире победившего киберпанка.

Андрей прошёл в спальню и остановился у окна. Закрытого, но без труда отпираемого изнутри. За двойным слоем стекла в раме сновали люди, ездили автомобили и летали голуби. Снаружи жизнь, а что внутри? Обернувшись, он увидел лишь следы своего пребывания в комнате: в спешке недозаправленная кровать, торчащий из выдвижной полки носок

 Я иду к вам,  прошептал Андрей и распахнул окно.

 Бэтмен!  восторженно прошептал маленький мальчик, задравший голову вверх, вместо того чтобы копаться в песочнице как все нормальные дети


Дверь неожиданно распахнулась, и в палату, чуть ли не пританцовывая, вошёл довольный доктор Емельянов с планшетом и ручкой.

 О, очнулся, жертва социал-дарвинизма! Как у вас дела, Максим?  обратился врач к интерну, от чего последний на секунду растерялся.

 Да ничего так. Общаемся вот, разговариваем

Док перевёл взгляд на пациента. По лицу бывалого врача и не скажешь, но вид пострадавшего всё-таки вызывал у него беспокойство: чёрные круги под глазами на фоне нездорово бледной кожи делали парня похожим на Чезаре из одного старого фильма.

«А ещё эта чёлка! Знаем, плавали. Отвернёшься на секунду, и этот сыч вскроет себе вены канцелярской скрепкой».

 Да так,  пожал плечами «сыч»,  кул-стори1 делимся.

 Кул-стори это хорошо,  усмехнулся Док, сурово глядя на интерна.

«Не тем ты занят, салага, ох не тем!»

Тот спешно освободил табуретку и отошёл к стене.

 Я бы тоже послушал, но давай сначала соблюдём формальности,  Емельянов приготовился записывать.  ФИО?

 Симеон Константинович Тёмный.

 Семён?  уточнил доктор.

 Эх,  театрально вздохнул пациент,  пускай будет Семён. Мне Симеон как-то больше нравится.

 Симеон. Это что-то из «Истории государства Российского» Карамзина, нет?  пробормотал Док.  Кажется, был какой-то Симеон Гордый.

 Да, был.

 А ещё что-нибудь из истории помнишь?  ухмыльнулся доктор, попутно занося информацию в форму.  Или ты у нас по пейрингам2 «Сумерек» да «Гарри Поттера»?

 Владимир, который изнасиловал Рагнеду, но стал святым; Василий Тёмный, которого ослепили просто «потому что»; Грозный, об которого в детстве бояре ноги вытирали, а ему внезапно!  не понравилось; Сталин, у которого было своё видение благодарности, но у которого цель оправдала средства; «Атака мертвецов»

 Всё-всё, хватит,  поспешил прервать Док,  всё с тобой ясно. Номер телефона, паспортные данные помнишь?

Симеон пожал плечами.

 Ну, ты, конечно, и хоббит. Адрес-то свой помнишь?

Адрес пациент помнил и озвучил, Док записал.

 Родные и близкие есть? Родители там, бабушка, девочка? Может, спиногрызы?

Симеон скривился.

 На что жалуешься, Константиныч?

 Голова болит, а так всё нормально.

 Поня-я-ятно Ладно!  Емельянов всучил планшет студенту и развалился на табурете.  Давай, Кот Баюн, рассказывай!

 И что же мне рассказывать?  рассказчик попытался приподняться на локте, но вскрикнул от внезапной боли.

 Тих-тих-тих-тихо!  Док и Максим разом подскочили к страдальцу и помогли ему принять желаемое полувертикальное положение.  Не знаю даже,  Док развёл руками и уселся обратно на табурет,  что-нибудь из жизни своей, что ли. Интересно мне, какого цвета у тебя в голове тараканы.

Назад Дальше