Любить меня вечно?
Паскудные глаза вампира сладострастно сверкнули при свете полной луны. Он подхватил эльфийку на руки, прижался губами к ее нежной шейке с розоватым следом от слишком брутального украшения.
Галаэнхриель попыталась пасануть простейшее заклинание. Тщетно. Проклятая феячья пыльца еще действовала. Ну и ладно. Все равно у эльфийки был другой план дурной до невозможности, но действенный. Поэтому она закрыла глаза и приготовилась к боли от острых вампирских клыков.
Но увы.
Эдвард? беспокойно завозилась в его руках эльфийка.
Да, дорогая, отозвался он, продолжая целовать ее в шею.
Эдвард, обрати меня.
Вампир отстранился и удивленно посмотрел в лицо эльфийки.
Бэлла, любовь моя Я не стану обращать тебя. Сначала мы привыкнем друг к другу, поиграем в шахматы, подержимся за ручки, поженимся, проведем медовый месяц
Вот отстой, прошипела эльфийка. Такой поворот событий в ее планы не входил.
Кусай давай, мрачно сказала она, запрокидывая шею.
Нет!
Быстро!
Моя Бэлла! Нет, не смею я лишать тебя человечности! Ты моя любовь, твои страдания мои страдания, твоя боль моя боль, твои слезы мои слезы
Галаэнхриель подозрительно посмотрела на патетически страдающего вампира. Ее не покидал налет театральности. Да выражение глаз вампира было слишком уж поганым.
Снаружи раздался взрыв смеха, за ним еще один. Галаэнхриель беспомощно посмотрела в сторону окна. Как там милый Януш?
Ладно, а если так?
Галаэнхриель, зажмурившись, резанула себя по руке острым краем заколки. Капнула кровь.
С-с-с-с! С-сладкая!
Лицо вампира вытянулось, выдались вперед клыки. И он, не говоря больше ни единого слова, накинулся на эльфийку.
«Чмо невоздержанное», подумала Галаэнхриель и зажмурилась.
Тонкие острые клыки впились в ее нежную кожу чуть выше ключицы. В рот вампиру потекла алая кровь. Совсем как обычная человеческая с виду. Почти. С виду.
Вампир крякнул, потом попытался отстраниться, ощутив, что произошло что-то не то, но было уже поздно.
Конечно, Галаэнхриель изменилась. Стала другой. Стала злее, темнее, равнодушнее. Но пока в эгрегоре света теплились всплески ее магии, она оставалась Светлой Княгиней. И кровь ее тоже была наполнена магией света.
Для вампира глоток эльфийской крови был подобен солнечному свету. Миг и он обратился в прах. Галаэнхриель тоскливо вздохнула, пробормотала усеченный вариант молитвы павшим. Потом, размазав кровь по декольте и рукам, повернулась к двери. Спасать милого Януша и для этого она собиралась напоить всех вампиров своей кровью они ж ведь как кровь почуют, так стразу ведут себя как дикари. Так что шанс пробиться был!
Галаэнхриель, глубоко вдохнув, распахнула дверь и тут же радостно завизжала. Потому что тут же, за дверью, стоял ее милый Януш!
В одной руке он держал вырванную с корнем табличку с надписью «КРОВАВЫЙ ЯНУШ», в другой острый окровавленный кол. Выражение его лица было зверским, с почти вампирским оскалом. Сам он тоже был ранен, но на ногах держался крепко.
Януш! взвизгнула она, бросаясь ему на шею.
Галочка! выдохнул он, обхватывая ее за талию.
Их поцелуй был трепетным и нежным, с привкусом крови, боли и зарождающейся прекрасной любви.
Помогите! Помогите! раздалось вдруг совсем рядом, за стенкой вампирских покоев. С десяток женских голосов.
Обломали всю романтику, выругался привратник, но все же заботливо усадил эльфийку на вампирскую кровать и отправился искать источник криков. Дверь в тайную комнату удалось отыскать довольно быстро.
Несколько девушек очень красивых, с одинаковыми прическами, с прекрасными фигурами и все, как одна, с малокровием. Над их головами полыхали почти пустые полоски здоровья.
Вот маньячина! сказал привратник. Вы кто?
Мы Бэллы! почти в один голос ответили девушки и одновременно зарыдали.
Сопереживательная эльфийка, помогая девушкам выбраться и отпаивая их восстанавливающими зельями, взяла свою молитву об упокоении обратно и растерла вампирских прах подошвой своей босоножки.
Козлина, прошептала она, а я-то почти поверила, что я у него единственная любовь!
Она, по старой своей привычке, снова повелась на красивые речи. Все же женщины такие глупые! И такие наивные! И такие доверчивые!
Галаэнхриель постучала босоножками друг о друга, стряхивая с них вампирский прах, перевела взгляд на пол. В ее голове практичность перемешалась с остатками сострадания к погибшему, но первое победило.
Януш, джинсы этого Мордракулы захвати. Личу понравится.
Ну и правильно. Не пропадать же добру!
***
Пока Бони и Клайд, мистер и миссис Смит, в общем, Галаэнхриель и Януш выбирались из вампирского логова, одновременно спасая пленников и хапая вампирское добро, в феячем королевстве решалась судьба лича.
У фей в их поселении «Сверкающий Лес» было хоть и приятно, но очень незаконно. На заботливо возделанных делянках цвел дурман. Чуть поодаль алели опийные маки. С веток деревьев свешивались орехи колы. Мелочи вроде аконита, черной валерианы, мертвечьей хвои и прочих приколов для изготовления ядов и взрывчатки росли как сорняки везде.
На многочисленных полях трудились вовсе не феи, а несчастные эльфы, сильфы, орки, ологи, гномы, гоблины, гремлины, в общем, все, подсевшие на пыльцу фей, насыщенную всяческими наркотическими веществами.
Гранд-маман, глава всего этого великолепия, сидела на мягком розовом диванчике в своей воздушной изящной вилле и смотрела вдаль. Розовощекая, толстенькая, как сдобная булочка, с огромными голубыми глазами, она была создана однажды из детского смеха и капли розовой воды. Но, увы, совершенно забыла свое предназначение. Поэтому сейчас, затянутая в кожаный розовый костюм, фея небрежно покачивала ножкой в туфельке на каблучке. В одной своей маленькой фейской руке она держала кулек с переливающейся пыльцой, а в другой пистолет. Перед ее ногами стояли на коленях мелкий бес, старый гоблин и симпатичный кривляющийся инкуб. Они всхлипывали, но не слишком громко, чтобы не дай бог не спровоцировать. Крепкий нрав гранд-маман они знали очень хорошо.
Фея тем временем брезгливо встряхнула кулек с пыльцой и с неподражаемой одесской интонацией спросила:
И вы таки хотите мне сказать, шо вот это мой товар? Шо ты мне обещался сделать, Сенечка?
Розочка, душа моя, я не начал было лепетать перепуганный инкуб.
Сеня, не бежи так шустро, а то, не дай Бог, догонишь свой инфаркт, лениво перебила его фея, прокручивая в руке пистолет. Ты по делу, Сенечка, по делу. Скажи мне, дружочек, с какого такого фортеля мой товар разбавленный? Подумай своими замечательными мозгами, перед тем как отвечать.
Ну, мы в булочной пыльцу толкали, а там крошки были. Хлебные Вот и попало чуток в товар А потом пекарка шла, шла с мукой, рядом упала и затараторил инкуб. Бес тоже подхватил, но фея не дослушала. Она нахмурилась, и сердечки беса, гоблина и инкуба заработали от адреналина в два раза быстрее.
Вы вот это здесь рассказываете на полном серьезе? Ничем не рискуя? Нет, вы мне просто начинаете нравиться! Сеня, шо я вам говорила, когда послала толкать на перекресток? Вы таки не выскребли из ушей серы моей тетушке Саре на свечи? Вы таки знаете, шо будет за то, шо я разозлюсь?
Фея раскраснелась. Ее голубые ясные глаза нехорошо прищурились.
Розочка! Мы все вернем как было! И денег Денег в два раза больше принесем! И весь товар сбудем! Все исправим! Будет лучше прежнего!
Фея тяжело вздохнула и устремила взгляд в даль.
Помнится, один тоже мне по молодости говорил: «Розочка, не переживай, я все исправлю».
Повисла тишина.
И что? все-таки решился нарушить паузу бледный от ужаса инкуб.
Фея перевела на него взгляд и дернула плечиком.
А ничего. Похитил честь мою девичью, скотина, и все. Так что, Сенечка, не все можно исправить. Ну как, вот, тетю Цилю, например, или грудинку по кошмарному рецепту Льва Яковлевича. Ты тетю Цилю знаешь?
Инкуб, трясясь, кивнул.
Ну вот, в наказание пойдешь к ней отрабатывать.
Розочка, пощади, заорал инкуб и позорно разревелся. Хотя, зная тетю Цилю, любой бы на его месте разревелся. Это он еще хорошо держался.
Ta не надо мне делать нервы, их есть кому портить, нахмурилась фея, выходя из себя. Пистолетик поднялся на уровень инкубьего лба.
А, мама! заорал гоблин и сорвался с места.
А ну стоять! заорала фея. У тебя есть деньги, чтобы так себя вести? Встать в строй! Шагом марш! Я тут наведу порядок!
Щелкнул взведенный курок, но тут дверь в кабинет Розочки распахнулась. Запыхавшаяся фея-гренадер тащила за собой лича, который в экстазе гремел костями.