Сын продолжал читать запоем. Он перечитывал «Фрэнни и Зуи» и «Над пропастью во ржи». Он сделал доклад об «Убить пересмешника» в форме изложения записанных на автоответчик Аттикуса Финча сообщений для Скаута и Джема от Дилла и анонимных звонков с угрозами в адрес Аттикуса за то, что тот защищал Тома Робинсона. Он прочитал «Трамвай Желание», а затем записал на пленку радиоинтервью с Бланш Дюбуа. Для задания по пьесе «Смерть коммивояжера» он нарисовал комикс, оплакивающий ценности семьи Ломан. Потом биографический проект, для которого Ник надел белый парик, приклеил белые усы, оделся в белый костюм, вышел на сцену и рассказал с мелодичным южным акцентом историю жизни Сэмюэла Клеменса. «Мой писательский псевдоним Марк Твен. Усаживайтесь поудобнее и слушайте мою историю». Не было заметно никаких признаков того, что он что-то курит марихуану или сигареты. Он казался вполне счастливым и испытывал сдержанную радость по поводу приближающегося окончания восьмого класса.
Теплый, безветренный уик-энд. Нику тринадцать. Мы провели день дома, а теперь в предвкушении обещанного прогнозом погоды усиления южного ветра мы с ним закрепляем доски для серфинга на крыше нашего универсала и направляемся по извилистой дороге к пляжу к югу от Пойнт-Рейес. Мы выходим к линии прибоя только через час ходьбы по заросшей травой тропе через песчаные дюны.
С досками под мышкой мы медленно шагаем к устью эстуария[14], известному тем, что это место размножения больших белых акул. Мимо нас скачут кролики, а над нашими головами пролетает стая пеликанов, выстроившихся в виде буквы V. Солнце стоит низко. Кажется, что его лучи окрашены акварелью абрикосового оттенка. По мере того как сгущаются сумерки, туман, как жидкое тесто для блинов, заливает холмистые пастбищные земли, а оттуда наползает на бухту. Более благоприятных условий для серфинга и не придумаешь. Волны высотой шесть-восемь футов накатывают на берег, разбиваются, образуя длинные шелковистые нити. Мы быстро переодеваемся в гидрокостюмы, галопом несемся в воду и запрыгиваем на доски. Заходящее солнце проецирует потрясающую картину из рубиново-красных полос, вытянувшихся вдоль западной линии горизонта. С противоположной стороны низко висит полная желтая луна. В воде мелькают еще двое серфингистов, но они вскоре уходят, и место остается в полном нашем распоряжении. Серфинг удался как нельзя лучше.
Когда мы гребем, не слышно никаких других звуков, кроме плавного «ш-ш-ш» доски, рассекающей воду, а затем через равные интервалы грохот разбивающейся о берег волны. Мы седлаем одну волну, выплываем, седлаем вторую. Я поднимаю глаза и вижу, как Ник низко пригнулся на своей доске, а обрушивающаяся водопадом волна охватывает его со всех сторон.
Темнеет. Туман скрывает луну и обволакивает нас. До меня доходит, что мы с Ником попали в два разных течения, которые относят нас к противоположным сторонам пролива. Нас разделяет сотня ярдов. Я начинаю паниковать, так как сгущающийся туман и темнота не дают нам хорошо видеть друг друга.
Я слепо гребу в направлении Ника, отчаянно стараясь отыскать его глазами, пока мои руки не ослабевают от борьбы с течением. Наконец после, как мне показалось, получаса безостановочной работы руками я вижу его сквозь разрыв в завесе тумана. Высокий и прекрасный, Ник стоит на доске цвета слоновой кости и разрезает, поднимаясь и опускаясь, сверкающую прозрачную водяную стену, белые брызги вспыхивают по краям его доски, на лице ослепительная улыбка. Заметив меня, он машет мне рукой.
Обессиленные, голодные, обожженные ветром и промокшие насквозь после длительного плавания, мы сдираем с себя гидрокостюмы, надеваем рюкзаки и идем обратно к машине.
По дороге домой мы заезжаем в такерию. Мы едим бурритос размером с откормленного поросенка и потягиваем газировку с лаймом. Ник пребывает в задумчивом настроении, он говорит о будущем о поступлении в старшую школу.
Я до сих пор не могу поверить, что поступил, говорит он.
Не знаю, видел ли я его когда-нибудь таким взволнованным и радостным, как после ознакомительного визита в эту школу.
Все кажутся такими он помолчал, подбирая нужное слово, увлеченными. Всем. Искусством, музыкой, историей, писательским мастерством, журналистикой, политикой. А учителя
Он снова замолчал, чтобы перевести дыхание.
учителя потрясающие. Я сидел на уроке поэзии. Мне не хотелось уходить, и затем, уже спокойнее, сказал: Я никогда не попаду туда.
Не знаю, видел ли я его когда-нибудь таким взволнованным и радостным, как после ознакомительного визита в эту школу.
Все кажутся такими он помолчал, подбирая нужное слово, увлеченными. Всем. Искусством, музыкой, историей, писательским мастерством, журналистикой, политикой. А учителя
Он снова замолчал, чтобы перевести дыхание.
учителя потрясающие. Я сидел на уроке поэзии. Мне не хотелось уходить, и затем, уже спокойнее, сказал: Я никогда не попаду туда.
Действительно, конкурс в школу был внушительный.
И все-таки он поступил и теперь в минуты эйфории заявляет: «Кажется, все идет просто отлично».
Торжественная церемония по случаю окончания средней школы была запланирована на начало июня.
Арендовано помещение церкви, родителей мобилизовали, чтобы расставить стулья, установить подиум, украсить зал и организовать столы с закусками и прохладительными напитками. В день мероприятия я пришел рано, чтобы помочь в приготовлениях.
Часа через два прибыли учителя и родные и расселись на поставленные рядами складные стулья. Потом пришли выпускники. Они выглядели несколько неловко в своих парадных одеждах. На многих девочках были новые или позаимствованные у кого-то наряды. Большинство едва передвигали ноги в туфлях на высоких каблуках, покачиваясь, как будто они уже навеселе. Мальчики смотрелись мрачно в тугих воротничках, теребили галстуки и сердито одергивали нижний край рубашек, которые каким-то образом так и норовили вылезти из брюк.
Пусть костюмы детей являли собой жалкое зрелище, зато их приподнятое настроение вполне соответствовало событию. Так же как и их благопристойное поведение. Директор школы поочередно называл имена выпускников. Одни из них уверенно, другие не очень преодолевали несколько ступенек лестницы, поднимались на низкий подиум и получали диплом. Одноклассники шумно их приветствовали. В этот и только в этот день они болели друг за друга с безудержным и великодушным энтузиазмом. За каждую девочку и каждого мальчика. В другое время они так же энергично орали бы и улюлюкали. А сейчас аплодировали и ботаникам, и хитрецам, и слабакам, и королевам красоты, и бандюкам, и скромникам, и качкам, и хиппарям, и изгоям.
Я никогда не ожидал, что меня так тронет выпускной восьмиклассников, но факт остается фактом. Мы хорошо узнали этих детей за три года, когда поочередно возили их в школу, из школы и на разные экскурсии, когда принимали их у нас дома во время всевозможных вечеринок, когда приходили слушать их выступления, смотреть театральные постановки, музыкальные декламации и спортивные соревнования, когда общались с их родителями, выражая сочувствие друг другу, и когда узнавали друг от друга, но чаще всего от Ника, об их успехах, критических ситуациях, провалах и обидах. Мимо нас проходили мальчики и девочки, все еще дети, но уже осторожно пытающиеся войти в бурный океан взрослой жизни. Мальчик, чья мать отрицала, что ее сын продал Нику марихуану. Мальчик, с которым они напились. Товарищ по занятиям серфингом. Безбашенные скейтбордисты. Девочка, с которой Ник, бывало, разговаривал весь вечер по телефону, пока я не заставлял его повесить трубку. Дети, которых мы возили в школу по очереди. Все эти дети, нескладные и нерешительные, с дипломами в дрожащих руках нетвердой походкой спускались с подиума. Теперь они, выпускники средней школы, отправляются прямо в змеиное гнездо старшей.
Выходные после выпускного. Знойный июньский полдень. Несколько семей собрались на пляже Хартс-Дезайр. В бухте тихо. Мы едим то, что захватили с собой: чипсы и сальсу, зажаренного целиком лосося, гамбургеры, приготовленные на гриле, и запиваем минералкой. Вода в бухте теплая и мерцает на солнце. Дети плавают, гребут на каяках и каноэ, которые непременно время от времени переворачиваются. Выйдя на берег, друзья Ника, в спортивных рубашках, с еще мокрыми волосами, возбужденно обсуждают планы на лето отдых и развлечения на пляже, в лагерях, но Ник в этом не участвует. Ему всегда трудно дается отъезд и расставание с нами, и со временем легче не становится.
Наползает туман, и общество начинает разъезжаться. Дома мы усаживаемся у камина, и Ник зачитывает записи своих друзей в выпускном альбоме. «У тебя будет миллион девушек в старшей школе». «Веселого тебе серфинга». «В следующем году я не буду здесь жить, поэтому, возможно, увижу тебя, скажем, лет через десять. Будь на связи». «Я люблю тебя, смешной зайчонок. Я люблю тебя с первого дня знакомства». «Я жду не дождусь, когда увижу новорожденного ребеночка, как бы ни назвали малышку. Надеюсь, Джасперу она понравится». «Удачи в старшей школе и с маленькой новорожденной засранкой». «Я не очень хорошо знал тебя, но хочу, чтобы ты весело провел лето». «Повеселись в это лето, ты, придурок. Шучу». «Когда-нибудь посвяти мне книгу. Я скажу тебе спасибо, когда получу Оскара. Пока». Его учитель написал: «Где бы ты ни был, везде и всегда доискивайся до истины, стремись к прекрасному, делай хорошие дела».