Пущай ругается, ответила мать, поругается и перестанет, а тебе от него несдобровать, коли заприметит тебя здесь. Ишь, кулаки она сжала! А-ну, быстро к себе мандруй!
Девчушка хоть и злилась, но мамку послушаться пришлось. Тут же у барина головная боль отступила. Хотел было он снова на зареванную жену накричать, да пожалел сил своих. Вышел он от нее и крикнул на весь дом, что было мочи:
Варвара! Водки мне налей! Да пошустрее!
Поспешила Варвара барина обслуживать, только одной водки ему мало было. За руку ее ухватил и потащил к ней в комнату. Для крепостной бабы, чья вся жизнь прошла под указом злого барина, это было не в новинку: он владел ею полностью, как ему пожелалось бы. Варвара, осиротевшая в раннем детстве, была собственностью Филиппа Евстафьевича немногим дольше, чем его несчастная женушка.
Барин печаль от своей неудачи с мертворожденным сыном, как и от многих других неудач, снимал рядом с крепостной Варварой, а из темного угла, забившись и спрятавшись от всего мира, наблюдала за ними Феня дочка Варварина. В таких случаях мамкой было велено прятаться и не высовываться, чтобы не оказаться под рукой у Щукина, иначе он бы не глянул, что перед ним девчонка малолетняя зашиб бы тут же.
Всегда молча сидела, спрятав голову между ног и зажав руками уши. Но сейчас он мамку обижает, а менее часа назад на барыню кричал. Благо, что не бил. А барыня добрая была и крепостную девочку Феню никогда не обижала. Знала, что ребенок ни в чем не виноват, да и мать ее разве можно обвинить в том, что родила ее от хозяина, коли хозяину тому перечить никто не смел?
Потому-то Елена Ивановна всегда старалась и угостить Феню вкусностями, и работы много не давала, и с сыночками своими младшенькими играть дозволяла. Сестра, хоть и единокровная, как-никак
Не выдержала Феня сжала кулачки свои. Да так лицо злобно нахмурила, что сама бы испугалась, коли увидела бы себя в тот миг. Отбросил барин мать ее в сторону и снова за голову ухватился. Варвара сразу в угол, где дочка пряталась, взгляд свой устремила. Блестели в углу глазенки Фенины, да только глазки те злобой были наполнены, никак от отца передавшейся.
Да чтоб тебя! вскрикнул Филипп. Что за день проклятущий.
Вышел он спешно из маленькой коморки, где дочка с мамой жили.
Ну все, прекращай, сказала Варвара, слышишь, Феня! Прекращай, кому говорю! Ушел он. Ишь ты, девка До чего ж сильная. Но нельзя так, доченька, нельзя Варвара поправила платье и обняла дочку. А ежели он поймет, что голова у него от тебя болит. Убьет же, ей-богу, убьет.
Я его убью раньше, сказала Феня.
Не говори так. Он барин. И ты должна слушать его и делать, что он велит. А твое умение может только навредить тебе, глупая. У него власти и силы больше.
Неправда, мама, возразила дочка, я, коли захочу, сделаю так, что голова эта его поганая не только заболит, а и лопнет вовсе!
Тише, тише Ты никак сдурела, девка? Слушай меня сюда. Сейчас ты тихонько спать ляжешь, а я пойду к барыне, да помогу ей, пока она душу Богу не отдала. Ей немного осталось. Уж, поди, ангел над ней навис, ожидает с собой забрать.
Мама, спросила тихим, уже спокойным голосом девочка, а мы кто ангелы?
Варвара рассмеялась.
Куда нам, бабам крестьянским? Ангелы скажешь, тоже. Ведуньи мы с тобой, дуреха, ведуньи. В простонародье ведьмы. А от Бога ли, от черта ли Это уже, как сами решим. Вот я врачевать буду хозяйку. Так, поди, от Бога, правда? А вот коли ты кулаки на барина крутишь да голову его окаянную изводишь так тут и думай, от кого это.
Варвара рассмеялась, а Феня настороженно посмотрела на мамку.
Да шучу я, дуреха, шучу, сказала мать. Ты крещенная, а значит от Бога дар твой. Вот только против Бога не иди. А коли и пойдешь когда, так вымаливай у Него прощения. Не для того он тебе дал такое важное умение
А для чего, матушка? Вот ты врачуешь, травки нужные завариваешь, тебя за лекаря почитают, из деревней к тебе ходят А что я? Если я только и могу, что недуг навести? у девочки на глазах проступили слезы.
Нет, Феня, не только это, ответила Варвара, мы узнаем, что ты еще умеешь, но раз ты хворь напустить можешь, то и снять тебе ее под силу. Я не умею того, что умеешь ты. А значит ты сильнее меня будешь. А теперь в койку! Да чтобы нос свой не высовывала. А я к Елене Ивановне пойду. Спасать ее надобно.
Варвара поцеловала дочку и вышла из комнаты. Девочка легла на маленькую кроватку, к которой совсем недавно барин мамку ее придавливал, на которой, вернее всего, и ее саму барин мамке заделал. Да только барину до нее дела не было. Законнорождённых сыновей он ничем, окромя одежи да еды, не баловал и отцовского внимания им никогда не дарил, с чего же он будет всяким грязным крепостным детям знаки внимания оказывать, пускай даже они от его блудливой похоти и на свет появились. Пускай, даже похожи на него, как две капли воды
Елена Ивановна, барыня молодая, которой еще и тридцать один год не исполнился, лежала и стонала, родив только что шестого ребенка. На сей раз мертвого: тело ее износилось, уж поди Повитуха и другие прислужницы, все тоже крепостные Щукинские, вокруг умирающей хозяйки бегали, да ничего поделать не могли.
Где тебя носило? буркнула повитуха на Варвару, когда та вошла в комнату.
Барин ответила та. Как она?
Да никак, сказала бабка. Помирает.
Варвара присела подле хозяйки и погладила ее по голове, по ее мокрым светлым волосам, которые слиплись и спутались от пота. В другом конце комнаты висела пустая зыбка, на сей раз не понадобившись.
Елена Ивановна Что ж вы так, голубушка? ласково сказала Варвара. Выйдите все, скомандовала она, оставьте нас на какое-то время.
А ежели сказала повитуха.
Идите, настаивала на своем та. Ребеночка унесли?
Унесли синенький. Маленький такой. Видать, не доносила.
Не доносила, ясное дело, ответила Варвара. Нам то с ней в один срок рожать-то надо было. Не доносила Елена Ивановна слышите меня?
Барыня в ответ только мычала, а Варвара продолжала гладить ее по голове, ожидая, пока все выйдут из комнаты и унесут с собой кровавое белье.
Теперь слушайте меня, барыня. Я помогу. Будем молиться, чтобы не было поздно. Я помогу
Она положила руку на живот молодой женщины, напоминавший кисель. Гладила, давила, что-то бормотала. Елена Ивановна в свою очередь тоже что-то пыталась сказать, но у нее от нехватки сил не особо-то это получалось. Бледные, обескровленные, потрескавшиеся губы с трудом шевелились, а мать Фенина то и дело водой их смачивала.
Варвара, прошептала больная спустя час.
Да, барыня, улыбнулась Варвара, держа больную женщину, свою барыню за руку.
Ты хоть юбку пышную надеваешь, я же вижу ты тоже понесла от него?
Варвара опустила голову.
Да, барыня, теперь уже невесело повторила она, опустив глаза.
И Фекла твоя тоже ведь от Филиппа на свет родилась?
К чему эти расспросы, Елена Ивановна? Вы уж простите меня, но вы тем только больнее себе делаете. И меня стыд берет, хотя и не по моей воле все это было
Чего уже мне больнее-то? Куда ж больнее, чем дитя свое хоронить? сказала хозяйка, не отпуская руки Варвары. Ты же сама знаешь, что Филипп Евстафьевич меня не любит. Ровно как, пожалуй, и тебя. Я такая же невольница у него, как и ты. Кириллу моему уж пятнадцать годков. Бывает, Филипп кричит на меня, бить кидается, а Кирилл сожмет кулаки и вот-вот, думаю, кинется на батька За что ж такое нам с тобой, а, Варвара?
Не знаю, Елена Ивановна, не знаю, Варвара поглаживала руку барыни, в глаза которой, казалось, возвращалась жизнь. Я-то ладно. Я родилась крепостной крестьянкой, ею и помру. А вот вы дело другое. Жаль мне вас. Уж простите, что такое барыне говорю
Спасибо тебе, Варвара. Уж не знаю, как, но к жизни ты меня вернула. Я уж знала, что помираю. А теперь словно жизнь в меня воротилась.
Женщины улыбнулись друг другу.
Как думаешь, кто у тебя родится?
Не думаю, а знаю, Елена Ивановна, сказала Варвара, дочка будет. Это уж точно. У всех в моем роду по материнской линии одни девки рождались. Это я от бабки своей узнала: мамка ведь моя рано померла.
Вот что, Варвара, сказала Елена Ивановна, ежели однажды я одна останусь овдовею я отпущу тебя и девочек твоих. Дам вам вольную и денег в придачу.
Не стоит так говорить, барыня, сказала, осматриваясь по сторонам Варвара.
Чего уж мне бояться-то Но ежели так окажется, то так и поступлю.
Пошла на поправку хозяйка, хозяин и дальше к Варваре наведывался. Феня злилась, но кулаки не сжимала. А живот у Варвары все больше и больше становился.
Елена Ивановна совсем окрепла и, кажись, боль свою оплакала и пережила.
Феня плела из соломы и лоскутков, оставшихся от платья, что ей матушка сшила, куклу для своей сестренки. Солнце уж совсем разогрелось, лето выдалось жарким.
В поместье все было тихо и спокойно, а все потому, что барин по делам в столицу уехал аккурат после того, как жена его мертвеньким разродилась.
Принесла нелегкая, шепнула одна из баб, что во дворе прибиралась, завидев еще издалека барина своего, и перекрестилась.
Елена Ивановна с сыновьями вышла во двор встречать мужа: старший, Кирилл, что был уже выше матери, держал на руках самого младшего брата Мишутку, которому только-только два года стукнуло.