В поместье все было тихо и спокойно, а все потому, что барин по делам в столицу уехал аккурат после того, как жена его мертвеньким разродилась.
Принесла нелегкая, шепнула одна из баб, что во дворе прибиралась, завидев еще издалека барина своего, и перекрестилась.
Елена Ивановна с сыновьями вышла во двор встречать мужа: старший, Кирилл, что был уже выше матери, держал на руках самого младшего брата Мишутку, которому только-только два года стукнуло.
Брось его на землю, мужик он или как? грубо буркнул отец вместо приветствия и прошел в дом, не уделив своему семейству и минуты внимания. Елена Ивановна посмотрела на Кирилла, давая ему понять, что не стоит сейчас трогать отца.
Обедая, барин клял всех вокруг себя, что, мол, распустились без него тут все. И бардак непомерный, и сыновья его в баб деревенских превратились, и женушка его мрачнее тучи стала. Не то, что столичные девки.
Ну и оставался бы в своей столице, грубо сказала барыня и встала из-за стола. Филипп Евстафьевич ударил кулаком по столу, отчего маленький Миша заплакал, а Кирилл, сидевший подле брата, встал резко и уставился на отца.
Чего вылупился, сосунок? закричал на него отец. Не смей уподобляться этой бабе! Ты мой сын, ты мужик! Ты Щукин!
Но Кирилл, не слушая отца, взял на руки брата и пошел вослед за матерью, а за ним и трое остальных мальчишек. Барин за семейством не пошел: никак устал с дороги. Пил только много. Одну за одной чарку опрокидывал, закусывая жареным мясом и об сюртук руки вытирая.
Изрядно набравшись, побрел он в коморку к Варваре, не желая видеть свою бледную женушку. Дверь была заперта, но барин выбил ее ногой. Варвара сидела на своей кровати и что-то шила, рядом висела все та же зыбка, Еленой Ивановной подаренная.
Барин, сказала она, вставая с кровати, нельзя, барин
Молчать! закричал он, снимая грязными руками перепачканную свою одежду. Молчать, я сказал! Или я уже не хозяин в своем доме?
На сносях я, Филипп Евстафьевич на сносях. Нельзя мне
Зато мне можно, продолжая напор, кричал барин.
Но ведь это же и ваш ребеночек тоже, чуть не плача, умоляла Варвара, нельзя, барин, никак нельзя
Ты смеешь говорить мне «нельзя»?! закричал он и ударил Варвару по лицу. Та упала на койку, губа ее тут же лопнула и распухла. Да кто ты такая? Ты обычная крепостная, моя собственность, и что я захочу, то с тобой и буду делать. Ты гляди, «нельзя» она мне говорит!
Варвара плакала, когда барин всем своим здоровым телом навалился на нее. Никто из других крестьян, что жили в поместье барина и были на тот момент рядом, ей не помог. Да и что бы они сделали против и без того злого хозяина, да к тому же пьяного и обозленного на всех и вся?
Феня не сразу поняла, что произошло. Когда она узнала, что барин приехал, то побежала в дом, а когда прибежала к своей и маминой коморке, то увидела огромное безобразное тело, что извивалось на ее матушке. Феня бросила куклу, что было мочи сжала кулаки и закричала настолько громко, что услышали ее даже на улице. Глаза у девочки налились кровью, зрачки потемнели, изменив цвет со светло-голубых до почти черных, ногти впились в ладони, а жилы на тоненьких ручонках и шейке проступили, обтягиваемые грязной кожей.
Филипп Евстафьевич обернулся и увидел маленькую девочку, стоявшую в дверном проходе. Девочку, которая так была похожа на него. Девочку, из-за которой у него вдруг голова так сильно заболела, как не болела никогда до этого. Девочку, которой было суждено начать свою ведьминскую жизнь с самого большого греха на земле.
Барин закричал. Вернее, он думал, что кричит, но на самом деле это был лишь слабый хриплый стон, вырывающийся из его глотки. В голове что-то лопнуло. И еще. И еще. Кровь потекла из носа, после из ушей сквозь пальцы, которыми мужчина обхватила больную голову. Потом кровь потекла даже из глаз. Феня перестала кричать, но тяжело дышала, словно дикий зверь, наступающий на свою добычу. Пальчики в кулаках посинели, но не разжались.
Елена Ивановна! Там это барин у Варвары пыталась выговорить девчушка, служившая при доме.
Что мне до твоего барина? равнодушно ответила хозяйка.
Нет, барыня, он там того помирает
Как помирает?
Елена Ивановна вскочила со стула, на котором сидела у окна, читая книжку, и побежала к коморке, в которой жила Варвара с дочкой.
Филипп Евставфьевич Щукин лежал на полу подле койки крепостной жинки Варвары. Все трое были мертвы: огромный живот у женщины больше не двигался, а между ног натекла лужа крови.
Филипп Евставфьевич Щукин лежал на полу подле койки крепостной жинки Варвары. Все трое были мертвы: огромный живот у женщины больше не двигался, а между ног натекла лужа крови.
Что ж тут такое произошло, прости Господи? округлив глаза и перекрестившись, спросила у собравшихся крестьян Елена Ивановна.
Простите, но барин Богу душу отдал сказал кто-то из толпы.
Вижу, что отдал, спокойно сказала Елена, а Варвара-то это он ее?
Все молчали. Хотя и знали, что хозяйка совсем не такая, как ее муженек, отныне покойный, но молвить лишнего все же боялись.
У него, как бы это сказать мозги лопнули, вот, осмелился кто-то ответить.
И поделом, тихо шепнула Елена Ивановна так, чтобы никто не услышал ее слов. А где девочка? Где Феня? спросила она.
Так дите бедное как это, прости Господи, увидело, так из дому и убежало. Кричала она больно громко
Пошлите за лекарем, полицейским и за батюшкой, спокойно сказала хозяйка. О Варваре позаботьтесь. Ничего не жалейте. Отпеть ее надо. И ребеночка
Барыня вышла на улицу и отправилась в сарай, где, наверняка, как она решила, прячется девочка. Феня действительно была там. Она сидела в соломе и горько плакала.
Фенечка, ласково сказала хозяйка, не бойся. Это я, Елена Ивановна.
Барыня, сквозь слезы ответила та, можете меня на шибеницу отправить, можете в лес прогнать или собакам отдать. Но прощения просить не буду, девочка выглядела очень взросло.
Ты что, Феня! За что тебя на шибеницу? Ты что такое говоришь?
Девочка показала свои ладошки, в которых все еще были видны следы от ногтей.
Это я его, барыня. Я барина извела. Поглядите, как кулаки сильно сжимала.
Феня, строго сказала Елена Ивановна, не молви глупостей. Барин, дурак старый, здоровья своего не рассчитал, уж прости, что грешно скажешь, на матушку твою, хотя та сносях ходила, позарился Вот Боженька его и наказал.
Не Бог то вовсе, барыня, уверенно сказала девочка, а я. Я все видела. Всегда. Каждый раз, когда Филипп Евстафьевич к маме захаживал, я была там. И каждый раз мне хотелось так кулаки сжать, чтобы его голова лопнула. Я не знала, что могу прям так, правда, барыня. Но сегодня Он убил ее, тут девочка снова заплакала, барин убил мою матушку. Я все видела. Я хотела его наказать и наказала. Теперь можете делать со мной все, что пожелаете. Я снесу наказание, я грех большой чинила.
А теперь послушай меня сюда, сказала барыня, у которой уж у самой слезы потекли, об этом знаем только мы с тобой. Матушку твою не вернуть, а память о ней должна в тебе сохраниться. Ежели кто и спросит, то говори всем, что ты увидела барина подле мамки пьяного, испугалась и убежала. Никому больше не говори того, что мне сказала. Но и кулачки свои больше в поместье не сжимай. На шибеницу я тебя не отправлю, будешь жить, как и жила. Ты девка уже взрослая, мать тебя всему обучила. Обижать я тебя не буду, как ни крути а ты сестра единокровная сыновьям моим, и я знаю, что ты знаешь о том. Потому, как вырастешь и девицей станешь, то хочешь дам тебе вольную и деньжат немного в придачу, а хочешь так и живи у меня хоть всю жизнь свою. Но, Фекла Филипповна, забудь о том, что говаривала мне тут. Горе у тебя нынче, вот и болтаешь лишнего. Но только в мои уши.
Елена Ивановна, сказала девочка, именно девочка: ни взрослая дивчина, ни ведьма могучая, что мужика здорового своими ручонками завалила, не касаясь его, ни крепостная, которой любая работа по плечу, а именно девочка ребенок, барыня, у меня матушка померла, да?
Да, Феня, померла, заботливо ответила женщина, обнимая Феню.
И сестренка моя тоже с ней померла?
И сестренка померла.
Кому ж куклу мою-то теперь? Я для нее ведь мастерила.
А ты Мишане моему покажи. Он хоть и мужик, но от новой игрушки отказываться не станет, барыня улыбнулась. А теперь ступай на кухню. И жди там. В комнату свою пока не вертайся, я прикажу тебе постелить в доме.
Похоронили Варвару, похоронили барина. Феня почти не плакала, научилась сдерживать себя. Теперь поняла она, что может многое. И да, матушка была права: дочка оказалась сильнее нее.
Елена Ивановна, а после и сын ее старший Кирилл Филиппович, правили поместьем. Спустя несколько лет было отменено крепостное право. Кто-то из крестьян остался работать у барыни, кто-то стал возделывать свою землю для себя. Фене на тот момент как раз стукнуло восемнадцать годков. Барыня предлагала ей остаться и жить с ней, при том ни в чем не нуждаясь. Но девушка решила иначе. От добра, которым ее наградила Елена Ивановна, она не отказалась, а барыня тем самым хотела хоть немного совесть свою очистить.