Только мне её не полюбить.
21 октября 2003 г.
Москва
Пустите в море альбатросов
Заледенели копны тросов.
Заледенели.
На леер птицы прилетели,
И мы поймать с тобой успели
Двух альбатросов.
Зажато судно между льдами.
Зажато судно.
В студёном море выжить трудно,
И смерть, шаги считая нудно,
Идёт за нами.
И ветер свищет в такелаже.
И ветер свищет.
И, словно нищий, в море рыщет,
И, словно сыщик, слабых ищет
Средь экипажа.
Пустите в море альбатросов.
Пустите в море.
Они утопят наше горе
В пустом безжизненном просторе
Среди торосов.
28 ноября 2003 г.
Москва
В небе
Нет никого на целом свете,
Весь мир как в прорези прицела,
Пока хлопок не вдавит ветер
В дырявый купол ПТЛа2.
И я парю под облаками,
Что безмятежны и глубоки,
Вдыхая жадными глотками
Ветров свободные потоки.
А может, мне остаться в небе
Без каски, строп и парашюта?
Я б улетел туда, где не был
К уделу лучшему чьему-то.
Около 2003 г.
Предательство
По неведомой мне нелепости,
Или воле Его Высочества,
Я застрял в осаждённой крепости,
Как отважный герой пророчества.
Всюду трупы моих товарищей
И героев, в боях прославленных
Все горят в этом пекле жарящем
Средь обломков мечей расплавленных.
А драконы кружат над стенами,
Дышат вихрем огня сурового.
У меня капилляры венами
Вздулись в жаре костра багрового.
Красный флаг, на бинты распоротый,
Очевидец моей свирепости.
Я остался последним в городе,
Я единственный воин в крепости.
Крошит стены землетрясение,
Я здесь узник чужих наручников:
Нам король обещал спасение
Легионы отборных лучников.
Я так ждал здесь его вмешательства,
И с драконами я бы справился
Не сдержал король обязательства
И мой меч, как свеча, расплавился.
30 декабря 2003 г.
Москва
Зима на Соловках
Здесь не багряно-красная заря
И не цветы благоухающего юга,
А лишь размытый силуэт монастыря
И леденяще-обжигающая вьюга.
На купола ложится белизна.
Кресты окутывает сумрачная бледность.
И через стёкла запотевшего окна
Неяркий свет живописует свою бедность.
Белым бело, везде лежат снега.
Вокруг одни снега до края горизонта.
Сюда трудна дорога и долга,
Как полоса ветрами прорванного фронта.
В хитросплетениях небесного огня
Среди вразброс танцующих снежинок,
Святую веру в Господа храня,
По запорошенной тропе плетётся инок.
Плетётся по тропе у древних стен
Одним-единственным вестителем пророчеств.
С ним не страшны ни смерти скорбный тлен,
Ни миллиарды соловецких одиночеств.
Здесь остывает медленно заря,
Размытый круг светила северного светел.
И вся Россия за стеной монастыря,
А над Россиею ревёт, бушует ветер.
11 февраля 2004 г.
Москва
Возвращение
Я вернулся в седое крошево
Своих юных и детских лет.
Вот и всё ничего хорошего
В этом городе больше нет.
Горизонт не усеян птицами,
Над молами ревёт бора,
И я словно меняюсь лицами
С тем, кто предал меня вчера.
23 января 2004 г.
Новороссийск
Память
Над куполами и руинами ревут
Уставшие израненные души.
Они нас заклинают и зовут,
Их хрипота закладывает уши.
В осоловело вздыбленной земле
Из ледяной пучины океана
Их убивали в каменном кремле
И низвергали в плен Левиафана.
Кресты, могилы, камни и венки
Окутаны в бессмысленность преданий,
Чтобы быстрей забыли Соловки
Печальный смысл их истинных страданий.
Здесь души сотен праведных мессий,
Но нет души последнего мессии,
Как среди сотен искалеченных Россий
Нет ни одной неправедной России.
19 февраля 2004 г.
Соловки
Бывает время
Николаю Х.
Бывает время,
Мой друг играет.
Когда мне плохо, друг играет на гитаре.
Струна от боли
Упруго стонет,
Пока печаль моя в аккордах не утонет.
Опустошённо
Гитара всхлипнет,
Устало крикнет и надорванно охрипнет:
Давай за море!
За жажду риска!
Ты, как и я, приехал из Новороссийска.
Дожди и слякоть,
Мороз и вьюга.
Здесь нет деревьев и ветров родного юга.
И здесь над морем
Зеленоватым
Не кровоточат воспалённые закаты.
Друг улыбнётся
И скажет просто:
А вспомни рёв осатаневшего норд-оста.
Взгляни на небо
И вспомни лето.
И подпевай хотя бы с третьего куплета.
Когда мне плохо,
Мой друг играет.
Гитара громкими аккордами рыдает.
Гитара плачет.
Гитара стонет,
Пока печаль моя в аккордах не утонет.
Февраль 2004 г.
Москва
Свобода
Жажда мести застыла в его глазах,
Не топорщится больше холка
Мой отец был в тамбовских убит лесах.
Он был волком, убили волка.
Прогремел карабин он упал на снег,
Громко лаяли их собаки.
Я увидел кровь и услышал смех.
Меня взяли живьём, без драки.
Я в ошейнике шёл, обнажив оскал,
Меня из лесу в дом забрали.
Я не мог отомстить, я был слаб и мал,
И меня, как щенка, пинали.
Хоть я рос, как собака, но я клянусь
И в ошейнике псовом колком
Я клянусь волчьей жизнью, что в лес вернусь.
Я же помню, что я был волком.
13 мая 2004 г.
Москва
Волчонок
I
Он шёл по следу за отцом.
Нашёл, но спёрто
Запахло кровью и свинцом.
Отец был мёртвым.
Нет ни одной родной души
Теперь на свете.
И волчий вой в ночной тиши
Разрезал ветер.
Зачем он горный перевал
Шагами мерил?
Он задыхался, но бежал.
Бежал и верил,
Что он почувствует опять
Знакомый запах,
И его будут обнимать
Родные лапы.
Через сугробы и пургу,
Судьбой укрытый,
Он добежал отец в снегу
Лежит убитый.
И он один в лесной глуши.
И дует ветер.
И ни одной родной души
На белом свете.
II
Снег, словно маг и чародей,
Скрывал деревья,
И грели пальцы егерей
Курки и цевья.
Под шкуры загнанных волков
Вонзались пули,
Обломки выбитых клыков
В снегу тонули.
Двумя глазницами чернел
Конец двустволки,
И в груду мёртвых серых тел
Ложились волки.
Сперва упала его мать,
Ища дробину
В боку зубами. Но достать
Успели в спину.
И кровь ударила струёй,
Как из фонтана
В спине волчицы молодой
Дымилась рана.
На ноги старшие его
Зря уповали.
Из ружей всех до одного
Поубивали.
III
Через огонь кусок свинца
Из жерла вышел,
И вопль надорванный отца
Щенок услышал.
Стволы плевались вновь и вновь.
И в полумраке
По следу, чуя волчью кровь,
Пошли собаки.
От них убежище найти
В стогу иголку.
И не получится уйти
От смерти волку.
Пока ему хватало сил,
Он не сдавался,
Он от щенка их уводил
И огрызался.
Замёрз озлобленный оскал.
Застыла холка.
Он обессилел и упал.
Убили волка.
От снега ветви на весу
К земле клонились.
И хлопья снежные в лесу
На труп ложились.
IV
Надеждой в маленьких глазах
Луна блеснула,
И лапка серая отца,
В плечо толкнула.
Но, как и все, отец в снегу
Лежит убитый.
И шкура серая в боку
Свинцом пробита.
Протяжный вой в лесной глуши
Разрезал ветер.
Нет ни одной родной души
Теперь на свете.
1920 июня 2004 г.
Москва
Безотрадная лира
Не услышать ни крика, ни стона,
Ни ревущих футбольных арен,
Надо мной прокричала ворона
Предвозвестник больших перемен.
Словно в древнем загадочном мифе,
С перестуком фаланг и когтей
Её лапы сомкнулись на грифе
Непокорной гитары моей.
Арестована вороном лира,
Стих пророческий вырван из уст,
И остаток вульгарного мира
Без него зауряден и пуст.
И теперь, словно поп над амвоном,
Безобразно фальшивит дискант
То гитара надтреснувшим звоном
Отпевает погибший талант.
Август 2004 г.
Новороссийск Москва
Преданный поход
Сюда не забредали мглистые туманы.