Оглушительный удар колокола обрушился на Олежку с небес, заглушив Олежкин голос. Он даже отпрыгнул в сторону от такого звона. Олежка не слышал ничего, что происходило вокруг.
Надо идти на третью ступеньку и позвать Матильду мелькнуло в голове. -Но как я услышу отзыв, если у меня в ушах всё гудит? подумал Олежка. Если не услышу, то по крайне мере увижу- подумал Олежка и начал спускаться по темной каменной лестнице, наступая на её холодные ступени. Он спускался медленно и осторожно. Сердце дрожало от неистового волнения и страха.
Он осторожно спустился на нижнюю площадку и выглянул за дверь. С могилами было что-то не так. Овца начала жалобно блеять и рваться с веревки. Все кладбище светилось странным голубовато-сиреневым светом. Свечение казалось, исходило прямо из-под земли. Над каждой могилой Олежка увидел странные сгустки света, которые просачивались сквозь могилы и зависали над ними, принимая шарообразную форму.
Что это? прошептал Олежка, на мгновенье, забыв, зачем он здесь и что надо делать.
Привязанная к ограде овца словно взбесилась. Она блеяла во всю глотку и крутилась вокруг ограды, пытаясь освободиться от удушающей веревки.
Олежка задрожал мелкой дрожью. Он боялся повернуться спиной к кладбищу. Он словно почувствовал, что сейчас произойдет что-то ужасное и страшное. Собравшись с духом, он повернулся боком так, чтобы видеть, что происходит сзади. Аккуратно спустившись на третью ступеньку, дрожащим голосом прокричал: "Матильда, черная вдова, покинь на время мир теней, вопросы есть к душе твоей", не успел он прокричать третий раз, как увидел уголком глаза, что овца освободилась от веревки и рванула в сторону. В следующую секунду Олежка услышал её сдавленный голос и душераздирающий блей. Олежка обернулся и застыл. Волосы зашевелились на его голове от ужаса, который предстал перед его взором.
В нескольких шагах от часовни лежала окровавленная овца, а над ней, вырывая клочья шерсти и мяса, сидело нечто черное и пожирало её плоть. Кровь прихлынула к Олежкиным вискам, а сердце норовило выскочить из груди. Олежка от ужаса даже лишился дара речи, молча наблюдая за страшной расправой. От бедной овцы осталась только горстка костей и шкурка. Черное существо поднялось на задние ноги, и тут Олежка почувствовал, как подгибаются его собственные. Ужас парализовал его тело. Черный звереподобный силуэт тем временем выпрямился, и Олежка увидел, как в лунном свете черная тень превращается в одинокую женскую фигуру.
Это была старая костлявая старуха. От черного платья остались только грязные и рваные лохмотья. Из-под грязного, перепачканного в земле платка, торчали растрепанные седые волосы. Она подняла голову, и Олежка увидел её злобные, красные как угли глаза. Она, увидев Олежку, протянула вперед руку и указала на него своим костлявым и перепачканным в земле и крови пальцем. Олежка, стоявший на третьей ступеньке древней часовни, невольно отступил назад, едва не споткнувшись, и застыл, не в силах сдвинуться с места. Гул в ушах внезапно пропал, и он услышал хриплый голос старухи.
Зачем ты в колокол звонил? Зачем ты сон покойный потревожил?
Я-я м-не-е узн-а-ать на-а-до заикаясь, произнес Олежка. Чувствуя, что еще мгновенье, и он потеряет сознание.
Старуха медленно приближалась к Олежке, облизываясь и причмокивая.
Так говори, презренный ты мальчишка злобно пробормотала старуха, приближаясь к Олежке.
В голове Олежки все перемешалось. Ноги и руки онемели, а все его тело била страшная дрожь. В голове билась только одна мысль: "пока он находится на ступеньке часовни, он под защитой, но если сойдет с неё, то все пропало".
Старуха приближалась к часовне все ближе и ближе. Лунный свет освещал сгорбленную старуху, тянувшуюся к Олежке.
Увидев старухины пальцы, с длинными когтями, перепачканные землей и свежей кровью, Олежка невольно попятился назад. Ноги подгибались и не слушались. Собрав всю силу воли и храбрость, Олежка, борясь с ужасом ,охватившем все его существо, выдавил: "Это вы Матильда?"
Да! И ты не доживешь и до утра! Как ты посмел покойный сон мой потревожить и вызвать ты меня сюда из мира, где почую я?
Ответь, Матильда. Кто убил моего отца?
Это тот, что разбудил меня, задолго до тебя?
Он здесь погиб два месяца назад.
Его ли Поликарпом звать?
Да, он мой отец.
А ты, похоже, сын его? И как же звать тебя, стервец?
Но-но! Олежкой меня звать, я жив, а ты мертва, а то, как приложу святым крестом и запылаешь адским ты огнём.
Да! И ты не доживешь и до утра! Как ты посмел покойный сон мой потревожить и вызвать ты меня сюда из мира, где почую я?
Ответь, Матильда. Кто убил моего отца?
Это тот, что разбудил меня, задолго до тебя?
Он здесь погиб два месяца назад.
Его ли Поликарпом звать?
Да, он мой отец.
А ты, похоже, сын его? И как же звать тебя, стервец?
Но-но! Олежкой меня звать, я жив, а ты мертва, а то, как приложу святым крестом и запылаешь адским ты огнём.
Ты глуп, мальчишка, как и твой отец. Он тоже был живым, теперь мертвец. Кровь его была горька, а мясо, словно кость жестка. Но ты совсем другое дело. Кровь молода, молочно тело. Я сейчас сожру тебя. Вознаградив едой себя.
Значит ты, проклятая карга, убила моего отца?
Да-а- протянула Старая ведьма.
Олежкин страх сменился злобой и ненавистью. Через секунду он увидел, как ведьма, потянулась, к своему платку, что-то бормоча.
Не допусти, чтобы ведьма сняла платок, именно в нем вся её черная сила, вспыхнули слова монаха в Олежкиной памяти.
Платок, надо отнять платок мелькнуло в Олежкиной голове.
Я сожру тебя! сказала Ведьма и нагнулась к земле, словно готовясь к прыжку.
Черная старуха взмахнула руками, и Олежка увидел, как она превращается в огромную черную птицу с безумными глазами. Олежка только успел сообразить, что происходит, как тьма и зловоние метнулось на него. Мгновенный испуг вывел его из оцепенения, и он увернулся от черной тени, мчащейся на него. Олежка молнией отскочил в сторону и увернулся от цепких когтей ведьмы. Отбиваясь от ведьмы, он зацепился за что-то пальцами, и упало вниз. И что-то все время мешалось под ногами. Освободившись от пут, он бросился бежать. Только услышал, как откуда-то сверху что-то шлепнулось, словно мешок с костями и взвыло звериным воем. Этот вой еще сильнее подхлестнул Олежку.В панике, забыв обо всём на свете, бросился бежать.
Словно в тумане, Олежка промчался по аллее старого кладбища, выскочил за ворота и с силой оттолкнул воротину, которая с жутким скрипом и грохотом захлопнулась за его спиной.
Он чувствовал за собой погоню. Мерзкий смрад не отставал от него ни на шаг, а он все бежал и бежал. Вот из темноты выступил знакомый контур отчего дома с одиноким огоньком в окне. Вот под ногами заскрипели доски старого крыльца, и контур двери, сквозь который пробивался свет.
Олежка буквально влетел в дом, словно вихрь, едва не высадив дверь. Оказавшись в доме, он громко захлопнул дверь, и накинул засов. Перекрестившись несколько раз, он схватил кусок печной извести и исписал все стены, двери и окна, церковными крестами. После чего он бухнулся на старую скамью и только сейчас сообразил, что не узнал у покойницы о кладе и не ударил три раза в колокол. Он долго приходил в себя. А его взгляд был блуждающим и рассеянным. Олежка осмотрел дом, и немного успокоившись, облегченно вздохнул. Все было вроде на месте. Мачехи, как всегда, не было, а на кровати, закутавшись в плед, сидел растерянный и напуганный братишка. Ивашка не спал и изумленно смотрел на своего брата.
Олежка, ты мне ответишь, наконец, что случилось? потребовал Ивашка.
Что? переспросил Олежка.
Что случилось? Я у тебя который раз спрашиваю! обиженно произнес Ивашка.
А?! испуганно произнес Олежка.
У тебя вид, словно за тобой куча мертвецов гналась
Мне хватило одного, тьфу! Пропади она пропадом, еле ноги унес- отдышавшись, произнес Олежка.
Брат, а что это у тебя за вонючая тряпка на ноге? Она воняет так, словно ты снял её с покойника.
Так оно и есть- произнес Олежка, Слушай меня внимательно: если мы благополучно переночуем, то завтра с самого утра ты отправишься в приют церкви святого Петра. Отец Тихон тебя примет.
Зачем?! Я не хочу, у меня есть семья, у меня есть ты, чуть не плача произнес Ивашка.
Не перебивай! рассердился Олежка,, поживешь три дня в церковном приюте, пока я улажу кое-какие дела, -сказал Олежка, швырнув на пол мерзко воняющий и насквозь пропитанный кровью платок Матильды. На его руках остались бордовые следы липкой вязкой грязи.
Вскочив со своего места, Олежка кинулся к умывальнику. Он долго и тщательно отмывал свои руки, перепачканные землей и кровью.
Ты что, кого-то убил? испуганно произнес Ивашка.
С ума сошёл! возмутился Олежка, это овечья кровь, на кладбище овцу убили. А тряпка эта принадлежала убийце.
Ну и выкини её- морщась, произнес Ивашка.
Нельзя это выбрасывать- испуганно произнес Олежка.