Скоро будет в салон-вагоне, ответил Кальве. Это соседний с нами. Но попасть туда не так просто как к нам, подполковник.
Я лично вынужден заниматься проблемами госпиталя, господа, сказал Гиацинтов. Моих раненых офицеров никто не собирается спасать.
И вы хотите, чтобы это сделал Деев? усмехнулся Кальве.
Ему придется выделить вагоны под госпиталь.
Вы шутите? Этот вопрос многократно обсуждался. Генерал скажет, что имущество армии много важнее чем раненные, о которых толку ныне нет никакого.
Гиацинтов спорить не стал, а только сказал:
До вечера ваш поезд отсюда никто не выпустит. Придется освободить три вагона для эвакуации раненных.
Деев не согласится, повторил Кальве.
Его согласие никому не нужно, полковник. На станции распоряжается не ваш генерал. Здесь полковник Манштейн, командир 3-го Дроздовского полка. Тот самый кого зовут «однорукий чёрт».
Теперь я понимаю, почему Деев задерживается.
Поручик спросил Кальве:
Я могу навестить друга? Ведь время у нас ныне есть.
Не сомневайтесь, поручик, сказал Гиацинтов.
Идите, поручик, кивнул головой Кальве. Но не задерживайтесь. А вас, подполковник, прошу за мной
***
Лабунский нашел Штерна. Тот со своей командой укреплялся на позициях на станции Чалтырь. Петр еще издали узнал капитана. Он как раз откинул башлык и снял с головы шапку.
Два пулемета в тот и в тот угол! Штерн отдавал приказы простуженным голосом. И больше мешков с песком! Больше!
Поручик подошел к капитану.
Здравствуйте, капитан!
Штерн резко обернулся.
Поручик!
Так точно! Поручик Лабунский собственной персоной!
Друзья обнялись.
Ты как здесь, Пётр? Судя по «оперению» все еще при штабе?
Временно прикомандирован к штабу тыла Добровольческой армии к генералу Дееву. Я хотел добиться перевода в действующую армию. Но полковник Кальве просил меня остаться. Мы вместе отступаем от Воронежа. А ныне такое твориться, что поди разберись, кто и где.
Это верно. Я здесь с Третьим Дроздовским полком.
Это меня удивило. Ты ведь был откомандирован из Воронежа в Самурский полк.
Я туда и отравился. Но затем получил приказ присоединиться к 1-му Дроздовскому полку Туркула. Дрался с ними под Дмитровом и Льговом. Совсем недавно меня перебросили в распоряжение полковника Манштейна с пулеметной командой. Но пойдем в помещение. Нам выделили вон ту часть вокзала.
А может ко мне?
Куда это?
Здесь недалеко стоит поезд генерала Деева. У меня там свое купе.
Не могу надолго бросить позиции. Лучше ты к нам.
Хорошо. Идем.
В помещении у печки офицеры грели руки, и Лабунский коротко рассказал о своих приключениях. О том, как они последними оставили Воронеж.
И что потом? спросил Штерн.
Мы выехали в штабной машине. И сразу лишись сопровождения. Наш конвой из взвода кубанских казаков покинул нас.
И сколько вас осталось?
Полковник, я и шофер-прапорщик. Три раза едва не нарвались на красные отряды. Дважды нас атаковали какие-то оборванцы. Именовались партизанами. Благо шофер позаботился о ящике гарант и ручном пулемете «Льюис». Отбились. Затем на узловой станции увидели наш бронепоезд. Авто пришлось бросить.
Это еще почему?
Бензин, капитан. Никак нельзя было его достать. Пересели на простую крестьянскую телегу. Наш прапорщик реквизировал её у какого-то крестьянина. Хотя он отдал ему взамен автомобиль.
Без горючего? засмеялся капитан. И долго вы путешествовали на телеге?
Недолго. Немногим больше недели. Полковник Кальве всюду имеет связи и пристроился к штабу тыловой группы генерала Деева. С тех пор я с комфортом путешествую в генеральском вагоне, как не стыдно мне в этом признаваться. Тебе несладко пришлось?
Какое там! Я постоянно на передовой. Надо же кому-то сражаться с красными. С юнкерами Слуцкого переведён в полк Манштейна. У них не было пулеметной команды.
И Слуцкий с тобой?
Да. Скоро вернется в расположение.
Ты укрепляешь позиции, капитан?
Приказано создать заслон, если появятся красные. Третий полк занимает позиции по всей линии.
Какой линии? Здесь я не заметил никакой линии обороны, капитан.
Они называют это линией обороны, Петр. Хотя укрепления хлипкие.
Если правда, что конница Будённого прорвала фронт у Дебальцево, то неужели ты думаешь
Они прорвались, поручик. Сведения верные. Ныне идет бой у села Алексеево-Леоново. Там Марковская дивизия стоит. И в ней эскадрон штаб-ротмистра Аникеева. Хотя людей у него не больше пятидесяти.
Я не такой знаток тактики, капитан
А и не нужно быть знатоком, поручик. Мы отступаем по всему фронту. Марковцам позиций не сдержать. Они обречены. Им никто не поможет. И скоро мы оставим и Ростов и Новочеркасск. Все города, с которых мы с тобой начинали, поручик.
В штабе у Деева говорят, что это временно. Даже поговаривают о замене командующего.
Что? Штерн посмотрел на Лабунского.
Многие наши генералы винят во всем Деникина.
И кто займет его место?
Кто знает? Кутепов или Слащев. А может Врангель.
Мне иногда кажется, что армии больше нет, Пётр. Разрозненные части. В большинстве деморализованные. Казаки бегут. Если бы не «дрозды» красные продвинулись бы дальше. Туркулу памятник ставить нужно. Но наши силы также на исходе. Но я же не сказал тебе главного, Пётр! Я видел Софию фон Виллов!
Где?
В эскадроне у Аникеева.
Как же она там оказалась?!
Я не знаю, времени поговорить у нас не было. Но это была она. Хотя возможно, что она уже и не там, Петр.
Если она с Аникеевым, то не бросит его. И она с марковцами.
На первом рубеже обороны.
Но Марковская дивизия обречена.
Остатки Марковской дивизии, поручик. Там не больше восьмисот человек осталось. Но мы все ныне обречены, поручик. Может, и я вот здесь умру.
Погоди хоронить себя, капитан. Можешь выхлопотать для меня место в своем отряде?
Что? не понял капитан.
Я прошу места в твоем отряде.
Ты сошел с ума, Пётр?
Нет.
Ныне места хлопочут в поезде твоего генерала Деева. А в пулеметной команде они есть всегда, тем более для настоящего боевого офицера
***
Поручик Лабунский вернулся к полковнику Кальве и сказал о своем желании перевестись в пулеметную команду капитана Штерна.
Мне нужно ваше предписание, Густав Карлович.
Ты сошел с ума, Пётр?
Этот вопрос мне уже задавали, Густав Карлович.
Пётр!
Я решил, господин полковник.
Ты готов здесь умереть? Вот здесь на этой грязной станции? Петр ты не ранен и тебе нужно ехать со мной. Мы с тобой долго не останемся в группе генерала Деева. Я получу назначение в штаб Крымского корпуса, и мы окажемся в Симферополе. А затем покинем Россию. Это лучшее, что сейчас можно сделать, Пётр. Эта война уже проиграна.
Возможно, Густав Карлович. Но я бы хотел остаться здесь. На позициях Третьего Дроздовского полка полковника Манштейна.
Ты ведь знаешь, кто такой этот Манштейн?
Много слышал про него. У нас в Дроздовской дивизии он легенда.
Плохая легенда, Пётр. Этот Манштейн настоящий сумасшедший. Фанатик. Связывать свою судьбу с таким человеком глупо.
У меня есть причина остаться здесь, Густав Карлович. Поверьте мне на слово
Станция Чалтырь, недалеко от Ростова.
24 декабря, 1919 год.
Остатки Марковской дивизии попали в плен. У красных оказалось 67 офицеров и 500 стрелков. А также 60 пулеметов и 13 артиллерийских орудий.
Утром про это сообщил своим офицерам полковник Манштейн.
После боя у Алексеево конники Буденного идут на Ростов и Новочеркасск. Их задача расчленить остатки армии Деникина. Вот так, господа офицеры! Скоро красные пожалуют к нам в гости.
А где сейчас красные?
Фронт ныне проходит по линии станция Хопры село Крым Султан. А это всего в 12 верстах от Новочеркасска.
А что с остатками Марковской дивизии? спросил Лабунский.
Красные не любят наших «ударников», поручик. Ничего хорошего сказать не могу. Особенно это касаемо офицеров. Хотя часть наших кавалеристов штаб-ротмистра Аникеева смогла порваться сквозь заслон.
Как много? спросил поручик.
Говорили около двадцати человек. Но кто может сказать наверняка, поручик? Но и нам скоро здесь будет жарко. Хотя я готов оставаться на передовой и думаю, что мои офицеры станут плечом к плечу.
Лабунский посмотрел на этого кривобокого храброго офицера, которого прозвали «одноруким чёртом». Смерти полковник совсем не боялся. Всегда пытался быть в самом опасном месте. Лично поднимал своих офицеров и солдат в атаку. Пулям не кланялся. Осенью 18-го года, будучи еще капитаном, Манштейн был ранен в плечо. Началась гангрена, и ему ампутировали руку. Но выздоровев, он снова вернулся на фронт к своим солдатам.