Если честно, то пользы от него там больше, господин полковник.
А здесь кто работает? Меня завалили бумагами! Все требуют и требуют! Давай паровоз! Обеспечь обмундированием! Срочно перебросить стрелковый батальон на позиции, используя имеющийся в вашем распоряжении наличный транспорт! Отправить боеприпасы в расположение 3-й отдельной батареи! А что можно сделать, когда отряды Шкуро постоянно расстреливают людей? Кто станет работать в таких условиях? Вместо пайков его казаки в волчьих папахах раздают удары кнутом!
Согласен с вами, Густав Карлович, ответил Лабунский. Поначалу это были те, кто сотрудничал с красными, а ныне и простые обыватели идут в расход. Еврейские погромы не прекращаются. Население отвернулось от нас, полковник. Уговорить рабочих выйти на смену почти невозможно. Их ставят к станкам насильно, но они разбегаются.
Думаешь, я этого не вижу? Но на мои приказы Шкуро не реагирует. Он генерал и командир корпуса. Я для него не указ. Контрразведка вообще со мной не считается.
И самое плохое, Густав Карлович, что мы полностью подтвердили то, что написано в листовках большевиков. Наши части попросту грабят население. Многие офицеры тыловых служб берут взятки. И ничего сделать нельзя! Ваша канцелярия насквозь этим пропитана. Балы и пьянки. Пир во время чумы!
Я много раз имел разговоры с моим старшим адъютантом капитаном Рихманом. Хотел заставить его работать. Но где там! Да кем мне его заменить?
И стоит ли менять? спросил Лабунский. Что изменит замена вора Рихмана?
Он явно не на своем месте, поручик. Все делает с точностью до наоборот.
Я также имел с ним стычки по поводу его нечистоплотности, господин полковник. Но хорошо если он просто взяточник. А если это измена? Он дискредитирует новую власть в городе.
Да разве он один? спросил полковник. Но насчет измены? Это вы слишком, поручик. Его ведь назначили на должность по «просьбе» контрразведки.
Контрразведки?
Именно так. И не местной генерала Шкуро. А бери выше контрразведки Добровольческого корпуса.
И кто просил за него, господин полковник? спросил Лабунский.
«Просьбу» мне передал капитан Васильев. От имени своего начальника полковника Вольского. А кто стоит за Вольским? Кто знает? Может генерал Кутепов, а может еще кто из командования. Вот такие люди и стараются показать населению, кто мы и зачем пришли. Потому в Воронеже у нас нет поддержки. Здесь работает красное подполье. В городе полно большевистских листовок. Население бежит из города. На работу никто не выходит!
Все так, господин полковник!
Я просил освободить меня от этой проклятой должности. Но они в штабе отказали. Да и куда мне идти? Командовать полком?
Полковник махнул рукой.
Прости меня, Петр, что втянул тебя во всё это.
Густав Карлович, если кто и может занимать этот пост, то это вы.
Нет. Я ничего не могу, поручик. Через неделю меня не будет в Воронеже.
Как?
Теперь я подаю в отставку. И мне плевать, как они на это посмотрят! Этой войны нам не выиграть, Петр. Скоро красные снова будут в городе.
Деникин не отдаст Воронеж!
Кальве нервно засмеялся:
Это ты вычитал в «Воронежском телеграфе»?
Командующий придает городу большое значение, Густав Карлович.
Наши пехотные части укомплектованы едва наполовину. А красные снова провели мобилизацию! Мы обещали свободную торговлю и восстановление законности, Петр. А что творится в городе? Грабежи и расстрелы. Деньги правительства ВСЮР3 имеют такую же цену, как и совзнаки4 большевиков никакой! Население против нас. Но вызвал я тебя по другому поводу, Петр.
Что еще случилось, Густав Карлович?
На тебя написали донос.
Донос? удивился Лабунский.
Вот, Кальве положил перед поручиком лист бумаги.
Там сообщалось, что поручик Лабунский скрывает в своей квартире, выделенной для него военным комендантом города полковником Кальве, агента большевиков. И именно поручик Лабунский был в городе до его занятия войсками Добровольческой армии. Вероятно, что он и является агентом ЧК, которого разыскивают сотрудники контрразведки 1-го армейского корпуса ВСЮР.
Что это за ерунда? Лабунский посмотрел на полковника.
Написал это капитан Рихман, Петр. Зря ты с ним поссорился. Не стоит говорить правду открыто в наши дни.
Недавно между Рихманом и Лабунским вспыхнула ссора по поводу недобросовестного отношения старшего адъютанта к своим обязанностям.
Недавно между Рихманом и Лабунским вспыхнула ссора по поводу недобросовестного отношения старшего адъютанта к своим обязанностям.
Но он обвинил меня в том, что я агент ЧК!
Он основывается на том, что в твоей квартире проживает женщина.
Это так, согласился Лабунский. Но многие наши офицеры живут с женщинами.
Петр! Мы с тобой здесь вдвоем. Нас сейчас никто не слышит. Скажи мне правду. Здесь есть, вот в этой бумаге, есть хоть слово истины? Я не верю в то, что ты агент. Но эта женщина действительно служит в ЧК? Разве не так?
Да.
Значит правда! вскричал Кальве. Пётр! Это могут трактовать как измену! Кто она?
Это моя давняя знакомая. Еще по Петербургу.
И она сотрудник ЧК?
Да.
И с чего ты стал ей помогать?
Долг, господин полковник.
Долг? Ты шутишь? Ты офицер и твой долг выявлять агентов врага!
Густав Карлович, я случайно встретил её в Ростове в 1918 году. Там она спасла меня от расстрела.
И ты в благодарность стал работать на ЧК?
Нет, господин полковник. На ЧК я работать не стал бы! И мне странно, что вы
Говори по делу, поручик, прервал его Кальве.
Сейчас все дело не в ней. Не в этой женщине, которой я помогаю.
А в чем, поручик?
Баронесса София фон Виллов у них. И если с Анной что-то случится, они расстреляют баронессу. А я не могу этого допустить.
Анна это агент ЧК?
Так точно, господин полковник.
И эта женщина живет у тебя сейчас?
Да.
Она требует информации о нашей армии? спросил Кальве.
Нет! вскричал Лабунский. За кого вы меня принимаете, полковник!
Прости, Петр. Я просто должен был спросить. Твоего честного слова мне достаточно!
Да и зачем Анне мои сведения? У ЧК хватает агентов.
Это она тебе сказала?
Нет. Анна не говорит со мной на такие темы. Но я и сам знаю, что информаторов у неё достаточно. Да и из вашей канцелярии утечка вполне возможна.
Ты прав! Кальве скомкал донос и бросил в пепельницу. Чиркнула спичка. Бумага превратилась в пепел. Но на этом всё не завершится, Петр. Рихман наверняка продублировал донос капитану Васильеву.
Его больше нет в Воронеже. Васильев отбыл в Харьков в распоряжение полковника Вольского.
Тебе стоит ныне поспешить домой. Уже вечером этой женщины не должно быть на квартире. Пусть уходит. А затем я вынужден буду санкционировать обыск. И там ничего и никого не должны найти. Ты меня понял?
Да, господин полковник!
Если заинтересуется местная контрразведка Шкуро, скажешь что принимал у себя проститутку
***
Лабунский поспешил домой. Жил он совсем недалеко от канцелярии. В доме проживали несколько семей, которые владели здесь квартирами еще до революции, и офицеры, состоявшие при военном губернаторе Кальве.
Петр открыл двери и вошел в квартиру.
Анна! позвал он.
Она сразу вышла к нему.
Что такое? Что случилось?
Случилось! Собирайся немедленно!
Собираться?
Скоро сюда пожалует Управление Государственной стражи. С обыском!
Что случилось?
На меня написали донос! И в нем сказано, что я укрываю агента ЧК в своей квартире.
Откуда тебе известно про донос? спросила Анна.
Полковник мне его показал. Затем сжег.
И что?
Донос наверняка продублировали не только в канцелярию градоначальника, но и в Управление Государственной стражи. Но даже это не так страшно. А если донос отправили в контрразведку корпуса Шкуро?
Кто написал этот донос? Это известно?
Да.
И кто это?
Капитан Рихман.
Рихман?
Старший адъютант градоначальника.
И градоначальник показал тебе донос, написанный его старшим адъютантом?
Он сделал больше. Он отпустил меня, дабы я смог тебя предупредить.
Зачем?
Густав Карлович Кальве мой друг. Он поверил мне, а не доносу. Но для разговоров времени мало, Анна. Тебе стоит уйти прямо сейчас.
Хорошо. Но что будет с тобой?
Пусть обыскивают квартиру.
Но меня здесь видели, Петр. И я думаю, что утечка может быть и из нашего подполья.
Анна, я скажу, что жил с проституткой. Так поступают многие наши офицеры. У Штерна неделю жила одна девица. И пусть Рихман доказывает, что это не так.
Я собираюсь. Постараюсь сейчас выглядеть именно как проститутка. Пусть меня увидят больше твоих соседей.
Она стала одеваться.
А что с баронессой? спросил он.