Она стала одеваться.
А что с баронессой? спросил он.
Я дала тебе слово, Петр.
Ты прикажешь её отпустить?
Как только все кончится в Воронеже.
Что это значит?
Петр! сказала она. К концу октября город снова будет в наших руках. В этом можешь не сомневаться. Сюда придут конники Хотиненко и привезут твою девицу с собой. Я прикажу отпустить её. Даже сопровождение дам, а то еще раз снова попадет не туда. Но, Петр
Что?
Я не смогу спасать её вечно. Пусть убирается из России. Пусть катится в Константинополь. Затем в Париж! К черту на кулички! Здесь баронессе делать нечего.
Она не поедет, Анна. Она продолжит сражаться.
Как и ты?
А что нам остается?
Ты можешь перейти на сторону народа или уехать за границу.
За границу? Куда? Я русский офицер, Анна. Что я умею кроме войны? Мое место в строю.
Тогда становись в строй с нашей стороны, Пётр.
Анна! Ты же знаешь, что это невозможно
Воронеж.
Контрразведка корпуса Шкуро.
Капитан Вадзинский внимательно записал все показания капитана Рихмана.
И вы хотите сказать, что этот Лабунский и есть агент большевиков?
Да.
И полковник Кальве агент?
Нет. Я ничего не могу сказать плохого о полковнике Кальве, господин капитан.
Но вы подали ему донос?
Рапорт, господин капитан, поправил Рихман.
Пусть рапорт. Вы подали рапорт на его имя?
Так точно.
И что Кальве?
Он не дал ему хода.
Почему?
Полковник Кальве давно знает Лабунского. Они вместе воевали, и он верит поручику. Потому хода рапорту не дал.
Но как мог скрыть градоначальник такие сведения? Если Лабунский скрывает шпионку, то это вредит армии!
Вот и обратите внимание на мой рапорт, господин начальник контрразведки.
А что капитан Васильев? Начальник Управления Государственной стражи тоже не верит вашему доносу, простите, рапорту?
Капитан Васильев офицер контрразведки и он больше не начальник Управления Государственной стражи. Он отбыл в Харьков. Но мне не совсем понятен ваш тон, господин капитан! Что вы хотите сказать?
У вас вышла ссора с поручиком недавно. Это так? Вы даже хотели стреляться. Это вам строго запретили, и вы решили свести счеты по-иному.
Господин капитан!
Господин старший адъютант! У меня здесь есть дела. Настоящие дела!
Но вы допускаете ошибку! Лабунский враг! И наша с ним ссора здесь не важна!
Хорошо! Расскажите еще раз, кто эта женщина, которую скрывает Лабунский.
Она была в Воронеже при красных. Это видели люди, с которыми я разговаривал.
Кто они?
Их имена значения не имеют. Все равно в городе их больше нет.
А где они?
Покинули Воронеж и перебрались в Харьков. Подальше от линии фронта и большевиков
Воронеж.
Приемная градоначальника.
12 октября, 1919 год.
Полковник Кальве сказал Лабунскому о запросе из контрразведки.
Капитан Вадзинский желает учинить обыск в вашей квартире и провести следствие. Все как я и предполагал. Странно, что он не сделал этого сам. А испрашивает моего согласия.
Пусть ищет, сказал Лабунский.
Я нынче же позвоню ему, поручик. Тем более что Воронеж нам скоро придется оставить.
Лабунский посмотрел на Кальве.
Да, вы не ослышались. Все идет так, как я и предсказал. Хотя, видит Бог, я хотел бы ошибиться!
Но с чего вы взяли, что положение столь критично, Густав Карлович?
Кальве подошел к карте:
Ударная группа красных идет на Кромы и Мало-Архангельск. Это в 50 верстах южнее города Орел. Их план понятен отрезать нашу Орловскую группу.
Это пока только план, Густав Карлович. Самурский пехотный полк, в котором я служил, стоит на линии Кошелево-Бычки.
К самурцам перебросили 3-й Дроздовский стрелковый полк полковника Манштейна и 5-й конный корпус. Но у красных большой перевес сил. Они стянули сюда свои ударные чести! А эти будут сражаться не за страх, а за совесть, поручик. Сейчас решается не только судьба Воронежа, но судьба всей кампании!
Думаю, что вы преувеличиваете значение этих боев, господин полковник. Это стратегически важная линия, но судьба всей кампании? Это слишком!
А вот увидите! К концу месяца красные будут здесь!
В кабинет полковника вошел прапорщик Егоров и доложил:
Капитан Вадзинский из штаба генерала Шкуро!
Пусть войдет!
Кальве посмотрел на Лабунского:
По вашу душу, поручик! А ведь я еще не дал разрешения на действия по поводу вас!
Контрразведка Шкуро действует сама. Но они ничего не найдут в моей квартире.
Я не дам вас в обиду, поручик. Вы все же в моем непосредственном подчинении.
Но капитан Вадзинский пришел не по поводу поручика Лабунского.
Господин полковник! Пакет от генерала Шкуро!
Кальве принял пакет и вынул бумаги. Это был «приказ» генералу Шкуро от командарма красных Семёна Будённого! Тот приказывал Шкуро сдать оружие и прекратить сопротивление.
Что это? ничего не понял Кальве.
Приказ от Будённого генералу Шкуро, господин полковник! отчеканил капитан.
И как это попало к вам?
Приказ был доставлен в пакете, который вы держите в своих руках, господин полковник!
Ничего не могу понять. С каких пор красные отдают нам приказы?
Приказ доставил офицер, вернее человек в форме офицера. Представился курьером из ставки главнокомандующего!
И где он сейчас?
Отбыл.
Отбыл?
Но его никто и не задерживал. Старший адъютант генерала принял пакет и расписался в получении. Курьер сослался на занятость и сразу отбыл.
А старший адъютант генерала не обратил внимания на сургуч?
Нет! Он просто принял пакет и все. Только сам генерал, распечатав пакет, понял, что в нем. Генерал приказал мне доставить это вам, господин полковник. Вы военный губернатор и градоначальник. Красные дали нам пощечину.
Я разберусь, капитан! У вас все? Или есть еще что-то?
Никак нет, господин полковник!
Честь имею, капитан!
Честь имею, господин полковник!
Когда Вадзинский покинул кабинет, Кальве спросил у Лабунского:
Что я вам говорил? К концу месяца Будённый будет в Воронеже! Пожалуй, мой рапорт об отставке может немного подождать
Воронеж.
Конспиративная квартира.
Анна Губельман была вынуждена покинуть комфортную квартиру Лабунского и перебраться на конспиративную законсервированную квартиру резидента ЧК. Квартира была плохая, в полуподвальном помещении, которое не отапливалось (дров ныне было не достать).
Резидент явился домой к вечеру и сообщил Анне:
Белые тайно эвакуируют свой штаб.
Канцелярию военного губернатора? спросила она.
Да. Все бумаги уже погрузили в машину. Лично видел.
Канонада звучит постоянно как музыка. Это бьют наши пушки. Конная бригада Хотиненко скоро будет здесь! Но мне нужен предатель! Мы должны выяснить кто это. Что вам удалось узнать?
Я выяснил, что донос на поручика Лабунского подал старший адъютант градоначальника капитан Рихман.
Откуда Рихману стало известно обо мне? спросила Анна.
Пока не знаю. Этот капитан мало интересуется делами. Постоянно пропадал на приемах и балах, которые закатывал здесь Шкуро. Много интересуется женщинами легкого поведения.
Но он смог узнать обо мне. Он знал, что я живу у поручика Лабунского. А мы с ним этого не афишировали!
Он мог следить за Лабунским и видеть вас.
Но меня все принимали за проститутку. С чего ему интересоваться проституткой, если он и сам посещает женщин? Нет! Здесь дело более серьезное! Он знал, что я агент ЧК. И мне нужно знать, откуда у него информация.
Я постараюсь узнать.
Не нужно стараться. Нужно захватить Рихмана живым. И когда придут наши, мы поговорим с ним в одном из подвалов ЧК. Он обязательно раскроет карты.
Похитить, адъютанта военного губернатора?
Разве это так сложно?
Но его станут искать. А наши еще не завтра войдут в город. Зачем так рисковать? Вас могут схватить люди из полиции! А они передадут вас контрразведке. Зачем так рисковать из-за какого-то адъютанта? Этот Рихман простая пустышка. Наверняка донос он состряпал сам, желая просто очернить поручика. Известно, что между ними произошла ссора. Вот и пустил Рихман клевету на Лабунского.
Возможно, ДА, но возможно и НЕТ. А если среди нас есть враг, то я хочу знать кто он.
В подпольном комитете больше 20 человек. И все они делают свою работу хорошо. Листовки ежедневно появляются на улицах.
Листовки это хорошо. Но нам нужно больше!
Больше? А агитация среди пленных красноармейцев? А сбор разведывательной информации о белых частях? А хорошо подготовленная агитация среди казаков Шкуро? Скоро его казачки не пожелают сражаться за белую Россию. Подполье делает лишком много! И рисковать нашими людьми я не хочу.