Виктория(бросается к нему). Тогда возьми меня с собой!
Диего. Нет, ты нужна этому миру. Ему нужны наши женщины, чтобы снова научиться жить. А мы никогда ничего не умели, разве что умирать.
Виктория. О, это было бы для тебя слишком просто молча любить и терпеть все, что выпало на нашу долю! Лучше бы ты продолжал бояться!
Диего(смотрит на Викторию). Я люблю тебя всей душой.
Виктория(кричит). Этого мало! О, этого мало! Что бы я стала делать с одной твоей душой!
Секретарша протягивает руку к Диего. Пантомима агонии. Женщины спешат к Виктории и обступают ее.
Женщины. Горе ему! Горе всем, кто бежит от тепла наших тел! И мука для нас, покинутых, годами нести на своих плечах этот мир, который их гордыня силится переделать. Ах! Если нельзя спасти все, то научимся же спасать хотя бы дом, где живет любовь! Пусть приходит чума или война, мы запрем все двери и вместе с вами, плечом к плечу, будем защищаться до конца. Тогда вместо одинокой смерти, украшенной идеями, начиненной словами, вы встречали бы смерть вместе с нами в неистовом объятии любви! Но для мужчин идея превыше всего! Они покидают мать, отрываются от любимой и бегут неведомо куда, изнемогая от несуществующих ран, зарезанные без кинжала. Охотники за тенями, одинокие певцы под немым небом, вы призываете людей к недостижимому объединению и идете, каждый особняком, к последнему одиночеству, к смерти в пустыне!
Диего умирает.
Женщины причитают. Ветер начинает дуть сильнее.
Секретарша. Не плачьте! Земля мягка для тех, кто ее крепко любил. (Уходит.)
Виктория и женщины уносят Диего. Шум в глубине сцены усиливается. Звучит музыка. На городских укреплениях кричит Нада.
Нада. Вот они! Вот они, прежние, вчерашние, вечные, никуда не ведущие, истуканы, успокоители, любители удобств и лизания пяток в общем, сама традиция, устоявшаяся, процветающая, свежевыбритая. Вздохнем же с облегчением: можно все начинать сначала! С нуля! Вот они, ловкие портняжки, умеющие кроить из пустоты! Все вы будете одеты по мерке. Но не беспокойтесь, их принцип самый верный. Вместо того чтобы затыкать рты кричащим от горя, они затыкают собственные уши. Мы были немы, теперь будем глухи. (Фанфары.) Смотрите все! Возвращаются творцы истории. Они позаботятся о героях. Отправят их в холодок. Под могильные плиты. Не ропщите: над плитами остается отнюдь не самое избранное общество.
В глубине сцены совершаются какие-то официальные церемонии.
Поглядите-ка! Что бы вы думали, они там делают? Награждают друг друга! Пиршество ненависти продолжается, истощенная земля покрыта лесом виселиц, кровь тех, кого вы именуете праведниками, еще пылает на стенах, а они увешивают себя орденами! Ликуйте, сейчас начнутся торжественные речи награжденных! Но пока они не взошли на трибуну, я хочу коротко сказать свою. Тот, кого я против воли любил, умер напрасно!
Рыбак бросается на Наду. Стража останавливает его.
Видишь, рыбак, правительства приходят и уходят, а полиция остается. Есть в мире справедливость!
Хор. Нет, справедливости нет, есть пределы. И те, кто якобы не ограничивает нас ни в чем, как и те, кто для всего устанавливает ограничения, одинаково переходят пределы. Распахните же ворота, пусть соленый ветер очистит наш город!
Ворота распахиваются. Ветер дует все сильней и сильней.
Нада. Справедливость есть, та, что вызывает у меня отвращение. Да, вы начнете все сначала. Но это меня уже не касается. Не рассчитывайте на меня в качестве идеального виновника. Я не мастер постных мин. О старый мир, пора уходить, твои палачи устали, их ненависть остыла. Я знаю слишком много, даже презрение уже отжило свой век. Прощайте, добрые люди, когда-нибудь вы поймете, что нельзя хорошо жить, чувствуя, что человек ничто, а божий лик ужасен.
Под порывы штормового ветра Нада бежит по молу и бросается в море. Рыбак бежит за ним.
Рыбак. Упал! Разъяренные волны бьют его и душат своими гривами. Его лживый рот заполняется солью, голос его скоро наконец умолкнет совсем. Взгляните, бушующее море окрасилось в цвет анемон. Оно мстит за нас. Его гнев это наш гнев. Оно трубит сбор всех людей моря, сбор всех одиноких. О вода, о море, отечество повстанцев, вот твой народ, и он никогда не отступит. Высокий вал, рожденный горечью вод, унесет навеки ваши страшные города.
Занавес
Праведники[7]
Пьеса в пяти действиях
Действующие лицаДора Дулебова
Великая княгиня
Иван Каляев
Степан Федоров
Борис Анненков
Алексей Воинов
Скуратов
Фока
Надзиратель
Действие первое
Конспиративная квартира террористов. Утро.
Занавес поднимается при полном молчании. На сцене Дора и Анненков. Они неподвижны. В дверь звонят один раз. Анненков жестом останавливает Дору, которая как будто хочет что-то сказать. Раздаются два звонка, один за другим.
Анненков. Это он.
Уходит. Дора ждет, по-прежнему не двигаясь с места. Анненков возвращается со Степаном, обнимая его за плечи.
Это он! Вот и Степан.
Дора(подходит к Степану и берет его за руку). Какое счастье, Степан!
Степан. Здравствуй, Дора.
Дора(глядя на него). Три года прошло.
Степан. Да, три года. В тот день, когда меня арестовали, я шел к вам.
Дора. Мы тебя ждали. Время тянулось, и сердце у меня сжималось все сильнее. Мы боялись взглянуть друг на друга.
Анненков. Пришлось снова менять явку.
Степан. Я знаю.
Дора. А как там, Степан?
Степан. Там?
Дора. На каторге?
Степан. Оттуда можно бежать.
Анненков. Да. Мы радовались, что тебе удалось добраться до Швейцарии.
Степан. Швейцария это тоже каторга, Боря.
Анненков. Почему? Там-то, по крайней мере, люди свободны.
Степан. Свобода это каторга до тех пор, пока хоть один человек на земле остается рабом. Я был свободен, но все время думал о России, о ее рабах.
Пауза.
Анненков. Я очень рад, Степан, что партия послала тебя сюда.
Степан. Так надо было. Я задыхался. И вот наконец я могу действовать!.. (Смотрит на Анненкова.) Мы его убьем, правда?
Анненков. Я в этом уверен.
Степан. Мы убьем этого палача. Ты командир, Боря, и я буду тебе подчиняться.
Анненков. Я не требую от тебя таких обещаний, Степан. Мы здесь все братья.
Степан. Нужна дисциплина. Я это понял на каторге. Партия социалистов-революционеров нуждается в дисциплине. Научившись дисциплине, мы убьем великого князя и свергнем тиранию.
Дора(подходя к нему). Присядь, Степан. Ты, наверно, устал после долгой дороги.
Степан. Я никогда не устаю.
Пауза. Дора садится.
Степан. Все готово, Боря?
Анненков(другим тоном). Уже месяц двое наших следят за передвижениями великого князя. Дора собрала все необходимое.
Степан. Прокламация написана?
Анненков. Да. Вся Россия будет знать, что великий князь казнен при взрыве бомбы боевой организацией партии социалистов-революционеров, чтобы ускорить освобождение русского народа. Императорский двор также узнает, что мы решили осуществлять террор, пока земля не будет отдана народу. Да, да, Степан, все готово! Час близится.
Степан. Что я должен делать?
Анненков. Для начала помогай Доре. Ты заменишь Швейцера, который с ней работал.
Степан. Он погиб?
Анненков. Да.
Степан. Как?
Дора. Несчастный случай.
Степан смотрит на Дору. Она отводит глаза.
Степан. А потом?
Анненков. А потом посмотрим. Ты должен быть готов нас заменить в случае провала и поддерживать связь с Центральным комитетом.
Степан. А кто наши товарищи?
Анненков. С Воиновым ты встречался в Швейцарии. Я ему доверяю, хотя он еще очень молод. Янека ты не знаешь.
Степан. Янек?
Анненков. Каляев. Еще мы его называем Поэтом.
Степан. Это не имя для террориста.
Анненков(смеясь). Янек противоположного мнения. Он говорит, что поэзия революционерка.
Степан. Революционерка одна бомба. (Пауза.) Дора, как ты думаешь, я сумею тебе помогать?
Дора. Да. Надо только быть осторожным, чтобы не разбить трубку.
Степан. А если она разобьется?