Раздираемые выбором между лояльностью группе и верностью себе, тоскующие по общечеловеческому единству, участники моего исследования отлично видят, как на них давит стремление вписаться и чувствовать себя своими. В противоположность замкнутости группы, объединенной идеологически верным мнением, ощущение общности с человечеством переживается как свобода. Связь с другими людьми через общий опыт, принципы, ценности позволяет самовыражаться без страха быть отвергнутым. Люди хотят слышать: «Да, мы во многом разные, но где-то глубоко между нами есть прочная связь».
Выискивая общие места теории причастности в результатах исследования, я вернулась к определению духовности, выведенному в 2010 году из данных прошлого исследования, о котором я писала в «Дарах несовершенства»:
«Духовность это узнавание и празднование неразрывной, объединяющей нас мощной силы. Это согласие с тем, что наша связь друг с другом посредством этой силы основана на любви и сопереживании».
Я перечитываю слова «неразрывная объединяющая нас мощная сила» снова и снова. Похоже, мы с вами уничтожили то, что нельзя было разорвать. В следующей главе я покажу, почему это случилось и как нам это удалось. А вся остальная книга посвящена тому, как обратиться к этой силе, я покажу, как находить путь друг к другу.
Основным предметом количественного исследования, в результате которого появилась эта книга, стала настоящая причастность. Учитывая определение, которое я привела выше, и полученные данные, нет сомнений, что поиски настоящей причастности связаны с духовностью. Я говорю не о религиозных догмах и формулировках, а об отважной попытке остаться человечными (и беречь друг друга) в циничном современном мире, разделенном на противоборствующие сектора.
Разобравшись в определении настоящей причастности, я продолжила изучать истории участников исследования, задавая себе следующие вопросы:
1. Какие процессы, практика или подход объединяют людей, научившихся обращаться к настоящей причастности?
2. Как прийти к тому, чтобы не принадлежать ни одному месту и в то же время принадлежать любому месту? Как добиться того, чтобы причастность исходила из наших сердец, а не ожидалась снаружи как награда за то, что мы подстроились, совершенствуемся, делаем вид или доказали, что достойны? Как сделать так, чтобы причастность нельзя было отобрать, чтобы никто, кроме нас самих, не решал, причастны мы или нет?
3. Если мы готовы покорять дикие условия внешнего мира оставаться собой, когда все против нас, понадобится ли нам по-прежнему чувствовать себя причастными к группам?
4. Влияет ли современная культура, разделяющая нас по идеологическим лагерям, на доступность настоящей причастности? Если да, то как?
Из ответов участников у меня получилось четыре элемента настоящей причастности. Их можно найти повсюду это не теоретические установки, а конкретные физические действия. Теории, возникающие в процессе качественного исследования, всегда сотканы из подходов людей, живущих вместе с нами в реалиях современной культуры. Невозможно получить теорию настоящей причастности, игнорируя жуткие события, творящиеся в наших домах и городах. Я не стремилась рассказывать об идеологическом или политическом хаосе. Но, похоже, в нынешних условиях без этого не обойтись. Моя работа не переврать то, что я выяснила, и представить данные без искажений.
Четыре элемента, составляющие причастность, можно исследовать на практике ежедневно. А еще каждый из пунктов это парадокс. Они бросают вызов:
1. Вблизи человека трудно ненавидеть. Сближайся!
2. Отвечай правдой на брехню. Корректно!
3. Держись за руку за руку незнакомцев.
4. Гордая осанка. Мягкий взгляд. Дикое сердце.
Дикие джунгли бытия
Наблюдая за тем, как в процессе исследования прорисовывается понятие настоящей причастности, я приняла как факт: иногда действительно приходится отстаивать себя в одиночестве, несмотря на страх критики и отвержения.
У меня в голове замелькали картины дикой, непокоренной природы. Теологи, писатели, поэты, музыканты в американской культуре давно обращаются к этому образу, описывая бескрайние пространства, полные опасностей, сулящие суровые испытания, а также прекрасные, манящие прохладой оазисы, куда мы ускользаем от всего в поисках покоя и созерцания. Метафора диких условий подходит ощущению одиночества и уязвимости, а также цели: эмоциональному, духовному или физическому поиску.
У меня в голове замелькали картины дикой, непокоренной природы. Теологи, писатели, поэты, музыканты в американской культуре давно обращаются к этому образу, описывая бескрайние пространства, полные опасностей, сулящие суровые испытания, а также прекрасные, манящие прохладой оазисы, куда мы ускользаем от всего в поисках покоя и созерцания. Метафора диких условий подходит ощущению одиночества и уязвимости, а также цели: эмоциональному, духовному или физическому поиску.
Принадлежать себе настолько, чтобы оставаться наедине с собой вот что такое настоящие дикие условия. Неприрученные, непредсказуемые обстоятельства одиночества и личного исследования. Время и места, по которым потом скучаешь и вспоминаешь со страхом. Время и места, где было опасно и одновременно захватывало дух. Дикие условия могут оказываться невыносимыми, поскольку их нельзя контролировать (так же, как нельзя контролировать, что подумают другие, если мы решимся или не решимся шагнуть в эту пропасть). Но именно в них живет настоящая причастность. Именно там у нас есть шанс проявить максимальную смелость и прочувствовать священность внутреннего испытания. Храбрость, благодаря которой мы выбираем настоящую причастность, приходит к тем, кто не только покоряет дикие джунгли бытия, а сам становится этими дикими условиями. Это значит разрушать стены, возведенные между людьми, выходить из тесных идеологических бункеров и чувствовать биение дикого, непокоренного сердца, а не застарелую боль.
Странно было бы ожидать, что путь по девственным местам, где не ступала нога человека, был заботливо проложен кем-то до нас. Я поделюсь тем, что узнала, проводя исследование, но у каждого своя дорога через дебри жизни. И если мы с вами хоть немножко похожи, вам вряд ли понравятся некоторые ее участки.
Нам придется согласиться и захотеть, а точнее почувствовать, необходимость соприкосновения с теми, кто отличается от нас. Мы решимся подойти ближе и сядем за общий стол. Мы будем учиться слушать, вступать в сложные разговоры, займемся поисками радости, разделим боль и будем скорее проявлять любопытство, чем защищаться, в поиске моментов единства.
Настоящая причастность не пассивна. Она не приходит с членским билетом, выданным группой. Она не будет результатом встраивания в тусовку, решения стать незаметной, продаться и прикрыться в поисках безопасности. Эта практика требует проявлять уязвимость, переживать дискомфорт и учиться быть внимательными рядом с другими, не принося в жертву то, кем мы являемся.
Мы хотим настоящей причастности, но нам потребуется невероятная смелость, чтобы знать, на что мы идем, и продолжать двигаться.
Дерзай!
BRAVING семь элементов доверия
В дикие условия не выходят без подготовки. Оставаться наедине с собой в окружении строгих критиков и противостоять давлению можно, только если вы умеете доверять. Чтобы покорять дикость и обнаруживать ее в себе, мы должны учиться доверять себе и другим.
Лучше всего к результатам моего исследования подошло определение доверия, сформулированное Чарльзом Фельтманом. Он описывает доверие как «выбор пойти на риск и проявить уязвимость, открыть другому доступ к чему-то ценному для меня»[8], а недоверие как решение: «то, что важно для меня, находится в небезопасности рядом с этим человеком».
Описать доверие словами очень сложно. А фраза «Я тебе не доверяю» редко приводит к продуктивной беседе. Поэтому я стала копать: о чем мы говорим, когда говорим о доверии?
Семь элементов доверия, выделенных мной из данных исследования[9], подходят и к доверию другим, и к доверию себе. Я собрала их в аббревиатуру BRAVING[65], в ней как раз семь букв.
Я обожаю пользоваться аббревиатурой BRAVING как чек-листом для исследования своих диких условий. Она постоянно напоминает: доверять себе или другим путь уязвимости и смелости. Я уже писала об этом в книге «Стать сильнее» и хочу написать снова, поскольку доверие (что неудивительно) раз за разом всплывало в исследовании настоящей причастности.
ДОВЕРЯТЬ ДРУГИМГраницы. Ты уважаешь мои границы, и когда тебе непонятно, как со мной можно и как нельзя поступать, ты задаешь вопрос. Ты можешь сказать «нет».
Надежность. Ты делаешь то, что обещаешь. В работе ты учитываешь собственные ограничения и компетенции, чтобы не обещать больше того, что ты в состоянии выполнить, а также всегда доводишь дело до конца и разбираешься в приоритетах.