Плоть необдуманно шагает,
А душа пятится назад,
Рука меч сжимает.
И щит остерегает взгляд,
Но не так то просто
Придти за смертью той.
У кого змеиные косы
Славятся славой вековой.
И через мимолётное время,
Вновь, окаменевшие от взора,
Коллекционерным древом
Заполняют просторы.
Медузы красное платье
Впитывает кровавые веки.
Её сильнейшее проклятие
Быть изгоем вовеки.
Время обвивает миги
Душами наполняя чаши
И вновь слышатся крики
Глупых и отважных.
Но её судьбу связывало
С иными событиями
Там где воля замкнутого разума
Разорванные бусинки рассыпала.
В далёком городе Аргосе
Правит царь Акризий,
С задравшим носом
Его полёт был низким.
Ему хочется большего
И быть выше звёзд,
Жаждет достичь невозможного,
В объятиях небесных нот.
Он обратился к оракулу
Дабы узнать будущее.
Можно ли исправить каракули
Написанием судьбы грядущей.
Тот пал в обрядный транс
Опустошая бешенный взгляд.
Незримая бижутерия оборвалась
И бусинками просыпался град.
Предсказатель был напуган
И сказал такую весть:
Убит ты будишь внуком
И это будет выплеснутая месть.
Царь, заранее локти кусая,
Тут же приказал страже
Свою единственную дочь Данаю
Запереть в высокой башне.
Он не хотел её крови,
А чтоб смерть она ждала
И с приходом голода
Взаперти чтоб умерла.
Дверь прочно замуровали,
Чтоб не заходили люди.
И чтоб надежду оправдало
Её непорочное целомудрие.
Спотыкаясь, бежали минуты,
И шагали недели.
Встречавшее всех утро
Закатом укладывало в постели.
Ранее любимая дочь,
Теперь обречённая смертью,
Смотрит в далёкую ночь
И плачет в ладони ветру.
Дева лишь тем была сильна,
Что молитву шептала,
Как вдруг оборванная тишина
Обликом из пустоты восстала.
Ночь полностью бессонна
И молниеносный разрыв небес
Игривым раскатом грома
Явил в башню Зевса.
Мощнейшей силой
Бог молнии укрощал
И в облике седого мужчины
Перед девой он предстал.
Одарил он Данаю
Высочайшими комплементами,
Шёпот из небесного края
Обёрнут закатной лентой.
Ты, земная смертная,
И тобой я восхищён.
Все закатные ленты
Тебя жаждут коснуться лучом.
Я юркостью молний
Раскрашу тучи бледные
Чтоб лик твой в них запомнили
Тысячью легендами.
Ты нежна и строптива
Мне перед тобой не устоять,
В тебя вдохну я силу
Готова ли ты меня принять?
В движениях он застыл.
Пронзающие блики его глаз
Выражают огненный пыл.
И пламя ласкает экстаз
Невозможно остановиться,
Перед сексуальной пучиной
Пропорциональные мышцы
Грациозно выражают мужчину.
Очаровав мышечной сталью
И романтичной душой,
Дева перед ним предстала
Абсолютно нагой.
Эротичным скольжением
Пеплос явью озарил мираж.
Воскликнуло восхищение,
Дугой омывая пляж.
Словно над водопадом,
Под освещением луны,
Радуга цветёт садом
И лишь ему цветочки видны.
Страсть окутала близостью
Бога и само совершенство,
Даная лишилась невинности
Вкусив плод блаженства.
Сладко-манящее мгновение
Растянулось на часы
Семя блаженным проникновением
Оставлено в виде грозы.
Тучи расправили кудри,
Чистой гладью небес.
Даная лишилась целомудрия
И возрадовался Зевс.
Так же, как и проник
Громовержец в башню,
Явив из ниоткуда лик
И исчез он так же
Пришедшая в себя Даная,
Поняв, что произошло,
Наготу скромностью прикрывая,
Восхищалась она душой.
А бдительная стража
Всё доложила царю:
Заточённая дочь ваша,
Поклоняется некому злу.
Да и сам Акризий
Через приличное расстояние
Незримую даль приблизил
В ночи загадочным сиянием.
Высочайшая башня
С единым окошком
Становилась всё слаще
За гранью решётки.
Манящем ароматом ванили
Стены неволю питают,
Жизнь расправила крылья
И бабочкой порхает.
Не на шутку испуганный царь,
Прервав свой сон,
Не отдаляясь от дворца
В страхе за свой трон
Мчится со стражей
Не видя мрачную ночь,
К той самой башне,
Где заточена его дочь.
Отварив тяжёлые засовы
И семь огромных замков
Ожидаемое сладкое горе
Навязало тугих узлов.
До смерти корыстный царь
Вложил всю отцовскую мощь.
За дверью он мечтал
Узреть омертвленную дочь.
Но к сильнейшему удивлению
Его ждало разочарование
Он увидел умиление
В освещённом очертании.
Двух недельный голод
И отсутствие воды
Мрак и жуткий холод
Не оставили Аида следы.
Царь, сдерживая слово,
Что дал самому себе,
Умертвить без крови,
Дочь, заточённую во тьме.
Едва ветра вдохнули
Аромат полевой ромашки,
Как вновь Данаю замкнули
В каменной башне.
Грозно прозвучал приказ
Властного царя Акризия
Спрятать её от глаз
Какой либо жизни.
Время незаметно пролетало,
Исчезая за высью
А царя грызть не переставала
Пророчество единой мыслию.
Быстро бежали недели
Спотыкаясь о дни
И что-то неведанное
Зажигали в башне огни.
Люди прокляли Данаю
Мол, злом она объята.
Ночами муками возгорает,
А днём воплощается обратно.
Но и иные мнения
У людей рождаются.
Свет это умиление,
Когда Зевс к ней является.
Окрылённые месяца
Затмевали время мигами,
А освещённые чудеса
Мучили царя интригами.
Оборвалась нить терпения
И вновь пошёл он в башню,
А за закрытой дверью
Смерть отступила дважды.
Жизнь ослепляет мрак
И бьются два сердца.
Даная держит на руках
Маленького младенца.
Её лицо румяна
Она дитя питает грудью,
Голод дарует пищевую нирвану,
А жажда влажностью целует.
Царь попятился назад,
Схватившись за сердце.
Нет, не злом она объята,
А возлюблена Зевсом.
Душа потрёпанна львицей,
Будто когти об неё точит.
Акризий страшится,
Что исполнится пророчество.
Дочь, которую должен любить,
Царь намерен презирать.
И он решает погубить
Мать, кормящую дитя.
Но он страшится мести
Бога громовержца
Кара великого Зевса
Сжимает напуганное сердце.
Чтоб не быть проклятым,
Пусть убьёт их природа.
Оглушив истеричным хохотом
Пусть поглотят их воды.
Гнев безумного деда
К грудному внуку
Планирует победу
На зловещем досуге.
Когда дремало солнышко,
Под ночным покровом,
Царь в утлой судёнышке
Отправил несчастных в море.
Без еды и воды
И без управления
В ладонях беды
Их подхватило течение.
Но громовержец Зевс
И там их не оставил,
Озарил божественный блеск
Зеркально-морской гладью.
Глубины смертельных вод
Бликами счастья сияли.
Ветерок подгонял плод
Не тревожа зазеркалье.
Прибой Данаю с младенцем
Вынес на остров Серифос,
Взор окинул совершенство
Там они и поселились.
Время не щадило миги,
Ступало по часам
Сминая листы книги
Причиняя боль годам.
Где огонь едва тлел,
Там пыл жаждал агонии.
Персей повзрослел
И достиг возраста воина.
А в то время, Медуза
Пополняла каменный сад.
Она, затягивая узел
Тем, кто приехал умирать.
Никем незваные герои
По зову неумолкаемого подвига,
Ступают по пролитой крови
В жажде срубить горгоне голову.
Если чтить легенды
И слышать эхо их слов,
Кто завладеет победой
Тот использует её против врагов.
Ведь если даже умертвить
Ту, кто питается горем,
Её голова окаменнит
Тех, кто будет во взоре.
Но воины совершают ошибку,
Смотрят на Медузу
Дабы устранить излишки
Величайшего груза.
Но все попытки тщетны,
Чтоб убить горгону,
Вновь каменного сада ветви
Пополняют окружение трона.
Её победа не окрыляет
И смерти не радуют.
Она одиноко блуждает
Средь мёртвых статуй,
Словно в клетке тигрица
Всех ужасом питает.
А исток былой жрицы
В болоте увязает.
Одиночества её крика
Все слышат как угрозу
И в проклятом лике
Видят увядшую розу.
Она камнем тонет
И медленно тает льдиной,
Изнасилована Посейдоном
И проклята Афиной.
Былая очаровательная красота
Увязла средь морщин.
Медуза возненавидела зеркала
И возненавидела мужчин.
Волнами окатившее море,
Ласками нежного скольжения,
Убегая от проклятого горя
Омывают иные тени.
Сластолюбивый царь Полидект
Острова Серифоса
Смотрел на далёкий свет
И жаждал приблизиться.
Красотой был поражён,
От восторга взлетая,
Он захотел взять в жёны
Обворожительную Данаю.
Но та односторонняя любовь
Далеко не взаимна
И тысяча красивых слов
Не заменят взгляд единый.
Но властный царь
Решил укрепить узы
И за просветом вуали
Не видеть глаза грусти.
Не дождавшись согласия,
Пыл дерзкой любви
Сжал в кулак власти,
Как это делают цари.
Освещая тускневшую гамму
Яркостью былых дней
За свою родную маму
Вступился сын Персей.
Но хитрый правитель
Не стал юношу убивать,
Дабы любви обитель
Кровью не запятнать.
Очаровавшая его Даная,
Сразу возненавидит
Если сына потеряет
От рук темнейшего лидера.
Царь поступил иначе,
Он потребовал богатые дары.
Тот, кто нищего богаче
Того он пощадит.
А тот, кто опозорится,
Того клянётся он изгнать
Из своего острова
И не станет возвращать.
Коварный правитель знал
Про бедноту Персея
И тем он юношу загнал
В угол властного богатея.
Персей смотрел на маму
Комом крик затая,
Будто все небесные кары
Вокруг души его роят.
Судьба раскинула сети
И солнце поглотил мрак
Будут разлучены они на веки
Если осуществится тот брак.
И тогда юноша решил
Пойти на отчаянный шаг.
Тот, кто законы вершил
Тот ему стал враг.
Да я очень беден
И ширью простор узок,
Но я осуществлю легенду
И принесу тебе голову медузы.
Все, кто это слышали,
Между собой зашептались.
Вряд ли он выживет,
После неё живыми не оставались.
Мир слишком тесен,
Если блуждаешь кругами.
И это был выбор чести
И духовной любви к маме.
Если удастся победить,
То он вернётся героем
И сможет предотвратить
Брак любви с горем.
Мама вся в слезах
Навзрыд рыдает,
И неугомонный страх
Её собой пугает.
Сынок, прошу, вернись!
Она слёзно кричит в след.
Прошу тебя, обернись,
Во мрак верни рассвет.
Как бы сильно не любил
Не обрывай надежде нити
Уйми юношеский пыл
Ведь ты идёшь на гибель.
Глубь превращается в мель,
Океан испаряется до лужи.
Персея не останавливает цель
Обезглавленная Медуза.
Но даже та лужа
Не сулит бесхлопотно,
У него нет оружия
И нет никакого опыта.
Горгона тем ужасна,
Что никто не знает точно
Чем именно опасна,
И как выглядят её очи.
Нет выживших,
Кто может о ней рассказать,
Ведь лишь единожды
Её можно созерцать.
Потом, застыв серым камнем,
Не стесняя уют
Умирая вместе с тайной
Слушая, как ветра поют.
И вот его путешествие началось,
Но он не знал пути.
Понадеявшись на авось,
Слушая сердце в груди.
Но он блуждал кругами
И окончательно заблудившись,
Персей заговорил с Богами
Искренно им молившись.
Слова, распуская цветами
И Олимп внял его мольбу.
Его отец под небесами
Вершит каждую судьбу.
Он громовержец Зевс
Отправив к Персею
Вестника Богов Гермеса,
Что летать умеет.
Вестник приносит в дар
Белокрылые сандалии,
Чтоб Персей тоже летал.
Мигом преодоляя дали,
Юноша на земле живёт.
Душой касаясь облаков
В его жилах течёт
Кровь верховных Богов.
Персей поблагодарил Гермеса
И посмотрел в небеса.
Поблагодарил Зевса,
Как Бога и отца.