Боже мой проронила Ольга и уткнулась взглядом в тарелку.
Я студентка МГИМО! со слезами в голосе воскликнула Кира.
Студентка платного отделения, напомнил ей Глеб. За один год твоего ничегонеделанья отец платит целое состояние.
Глебушка! воскликнула Эмма Леонидовна. С цепи ты, что ли, сорвался?!
Глеб бросил на нее бешеный взгляд, резко встал и отшвырнул салфетку, но Кира схватила его за руку:
Я не понимаю, за что ты на меня взъелся!
Не понимаешь? Глеб грубо оттолкнул Киру, и она упала на стул. Нельзя швыряться деньгами, которых не заработала! Нужно иметь совесть!
Ну да Совесть не деньги, всегда подскажут, где потерял. Кречетов отложил вилку, встал и взял Глеба за плечо: Тебе лучше уйти.
Пустите! Глеб попытался вырваться, но у него не получилось. Пустите, говорю!
Не в этот раз, спокойно сказал Кречетов. Запомни, пока я здесь, такое не прокатит.
Да кто вы такой!
Глебушка, ступай к себе в комнату! взмолилась Эмма Леонидовна. Послушай умного человека.
Да идите вы все! выкрикнул Глеб и вышел из комнаты.
Проводив его взглядом, Юлия произнесла, ни к кому конкретно не обращаясь:
Какой бес в него сегодня вселился?
В ответ на ее вопрос Кира заплакала.
В образовавшейся тишине прозвучал голос Константина:
Можно мне еще чуточку ветчины?
После ужина все перешли в гостиную на втором этаже, где горничные накрыли десертный стол. Ольга, сославшись на усталость, ушла в свою комнату. Константин, прихватив с собой орехов и фруктов, тоже не задержался.
С Глебом что-то не так тихо сказала Кира. Мне кажется, он не в себе.
Нервное истощение, уверила Эмма Леонидовна. Он слишком много работает.
Не-е-ет, протянула Кира, я чувствую, что дело не в этом. Иногда в Глеба словно вселяется бес, и он не контролирует себя, становится другим человеком.
Завтра Глеб извинится, и все будет хорошо, сказала Юлия и предложила: Идем, я провожу тебя.
Она обняла Киру и повела ее в спальню.
В гостиной осталось трое: Кречетов, Ирина Владимировна и Эмма Леонидовна. Последняя, вопреки обыкновению, не собиралась идти спать инцидент за ужином окончательно выбил ее из колеи. Теперь она переживала из-за отношений Глеба и Киры. На почве этого беспокойства домоправительница разговорилась с Ириной Владимировной, которая была на стороне обиженной Киры.
Обычному человеку трудно понять двадцатилетнюю девушку, у которой все есть, сказала мать Юлии. Кира не привыкла экономить, она просто не знает, как это делается. Большие деньги очень тяжелое испытание.
Напрасно вы думаете, что Глеб простой человек, возразила Эмма Леонидовна. Было заметно, что это замечание задело ее за живое. Он происходит из достойной, состоятельной семьи. Его отец, мой племянник, профессор математики, мать работает в правительстве Санкт-Петербурга. Она что-то вспомнила и крикнула горничной: Василина! Принеси из кухни большой фарфоровый чайник!
Глеб похож на прожигателя жизни, заметил Кречетов.
Вот не скажите! Эмма Леонидовна «легла костьми», защищая внучатого племянника. Глеб труженик, учился в Кембридже, много трудился и добился приличной должности.
Где он работает?
В одной из фирм Михаила. У него нервная работа, вот почему он срывается.
Нервы здесь ни при чем, сказал Кречетов. Дело в другом.
В чем, по-вашему?
Ему не нравится зависимость. В этом все дело.
А по-моему, вмешалась в разговор Ирина Владимировна, Глеб боится, что не сможет обеспечить Киру после женитьбы.
Он хорошо зарабатывает, возразила Эмма Леонидовна.
Тогда почему живет в чужом доме? спросил Кречетов.
Я уже говорила: ждет, когда достроится квартира в Хамовниках. Глеб купил дорогую недвижимость. Домоправительница приняла из рук Василины чайник и разлила чай по чашкам: Зеленый с лимонником. Пробуйте.
Ирина Владимировна сразу отказалась:
Я пас.
А я бы выпил. Кречетов взял в руки чашку и, отхлебнув, одобрительно крякнул. Хорошо!
Думаю, со временем у Киры с Глебом все образуется, сказала Ирина Владимировна. Девочка слишком молода, чтобы обуздать мужской эгоцентризм и все свести к компромиссу.
Мужской эгоцентризм? хмыкнул Кречетов. Я видел агрессию.
Ирина Владимировна продолжила, решив не утруждать себя ответом на его замечание:
Когда женщина так категорична, у мужчины возникает желание перейти от убеждений к физической силе, ведь у него есть неоспоримое преимущество.
Кречетов обронил:
Не у всех.
Ну, хватит! оборвала разговор Эмма Леонидовна. Мальчик ни в чем не виноват. В каком-то смысле Глебушка сам жертва. Во всем виноваты стены этого дома, она обвела взглядом гостиную, как будто оценивая степень ее опасности.
Понимаю, тихо сказал Кречетов. Вы считаете, что все неприятности начались после того, как Михаил присоединил к квартире новые помещения? Так?
Я в этом уверена.
Но это Он замолчал, подыскивая правильное и, главное, необидное слово. В голову пришла целая фраза: Это не похоже на правду.
Вы многого не знаете, заметила Эмма Леонидовна.
Я многое видел, сказал Кречетов.
Ну, хорошо Желаете по гамбургскому счету? Она встала с дивана, пересекла гостиную и скрылась в библиотеке. Минуту спустя вернулась и протянула Кречетову старинную карточку, похожую на открытку: Читайте.
Забрав открытку, он долго не отрывал взгляда от ее лица, словно оттягивая момент, когда будет нужно задать вопрос. Потом спросил:
Что это?
Приглашение на свадьбу.
А если подробнее?
Там все написано. И вот что я вам скажу: с этого все и началось! провозгласила Эмма Леонидовна и направилась к лестнице. Спокойной ночи. Я ухожу.
Можно? Ирина Владимировна вынула открытку из рук Кречетова и, развернув, прочитала вслух: Сергей Иванович Велихов и его супруга Варвара Поликарповна просят вас почтить своим присутствием бракосочетание их дочери Анны Сергеевны с Иваном Петровичем Самаровым. Венчание состоится пятого октября тысяча девятьсот второго года в Соборной церкви она подняла глаза и сказала: Кажется, в этом доме кто-то сошел с ума.
Но Кречетов возразил:
В подобных случаях говорят: тот, кто упорствует в своем безумии, в один прекрасный день окажется прав.
Глава 10. Флэшбэк 1
Москва, Арбат
1903 год
Жизнь Анны Сергеевны была мучительной, как может быть мучительна жизнь интеллигентного человека, способного испытывать стыд. Она изменяла мужу и от этого непереносимо страдала.
Бесстыдный, неинтеллигентный человек мог изменить супругу, ударить ребенка или запустить в обществе сплетню. Удержать его от этого мог только страх. Культурному человеку из дворянской среды, каковой была Анна Сергеевна, такие поступки претили исключительно из чувства стыда, потому что стыд это чувство свободного человека, а страх чувство раба.
Бесстыдный, неинтеллигентный человек мог изменить супругу, ударить ребенка или запустить в обществе сплетню. Удержать его от этого мог только страх. Культурному человеку из дворянской среды, каковой была Анна Сергеевна, такие поступки претили исключительно из чувства стыда, потому что стыд это чувство свободного человека, а страх чувство раба.
Так случилось, что Анна Сергеевна сделалась рабой своего чувства. И то, что она не любила мужа, не преуменьшало глубины ее падения и не избавляло от необходимости соблюдать светские приличия. Понимая, что нет ничего хрупче и уязвимее репутации замужней женщины, она стыдилась, испытывала страх и хранила измену в тайне.
Но, как известно, все, что хранится в тайне, когда-нибудь, да выйдет наружу.
Девятнадцати лет от роду Анна Сергеевна вышла замуж за вдовца, пятидесятилетнего профессора медицины, который служил в университете на кафедре диагностики.
Их первая встреча состоялась в доме ее родителей, куда Иван Петрович ввалился с мороза. В бобровой шубе он показался Анне Сергеевне большим неуклюжим зверем. Однако, сняв шубу и передав ее лакею, Иван Петрович оказался моложавым плотным мужчиной в двубортном костюме английского сукна.
В профессоре не было ничего, что могло бы привлечь Анну Сергеевну, тем не менее через месяц у них состоялась помолвка. Иван Петрович подарил невесте серьги с бриллиантами, дорогую шаль и золотые часы. Однако вопреки заведенному обычаю, до самой свадьбы не докучал ей визитами говорил, что много работает.
В октябре они поженились.
Супружеская жизнь Ивана Петровича и Анны Сергеевны текла ровно, без каких-нибудь сантиментов или райской поэзии. Жили каждый на своей половине, встречались за ужином или когда у Анны Сергеевны появлялась нужда в деньгах. Первого числа каждого месяца профессор выдавал жене определенную сумму и не одобрял превышения бюджета. Тем не менее, когда Анна Сергеевна просила денег, никогда ей не отказывал.
Со временем профессорская должность обеспечила Ивану Петровичу обширную клиентуру, и он сосредоточился на частной врачебной практике: консультировал платежеспособных пациентов, считая, что для бедных есть бесплатные лечебницы и больницы.
Таким образом, супруг Анны Сергеевны преобразовал свое ремесло и саму медицину в орудия личного обогащения. Плодами многотрудных служений явились несколько доходных домов и трехэтажный особняк на Арбате в сердце Москвы, куда он перебрался с женой, ассистентами, прислугой и доверенным помощником Фролом. Фрол был простым мужиком, ходил по дому в сапогах, носил косоворотку и пил чай из блюдечка. Однако именно ему профессор доверял больше всего.
Обширная практика Ивана Петровича, в особенности его взрывной и грубый характер, порождали множество слухов, которые расползались по всей Москве. В одной из таких небылиц говорилось, что однажды, явившись к больному, профессор выбил тростью окно, чтобы впустить в комнату свежий воздух.
Другая небылица гласила, что, начав с весьма скромного гонорара (пяти целковых), Иван Петрович мало-помалу увеличил его до пятисот рублей. Справедливости ради стоит заметить, что такую сумму он взял лишь однажды на Масленицу с купца, который обожрался блинами. Тем не менее стараниями злых языков к Ивану Петровичу навсегда приклеился ярлык «корыстолюбивого адепта недугов», которому было выгодно, чтобы пациенты болели.
Отсутствие врожденной интеллигентности и особый психологический склад Ивана Петровича никак не сочетались с супружеством и не отвечали человеколюбивой профессии врача. Как личность, он соединил в себе три несочетаемые ипостаси: блестящее образование, превосходное знание медицины и бескультурье простого человека.