Операцию я поручил ему и с уважением наблюдал, как работают его большие руки с сильными пальцами, быстро рассекая кожу, мышцы, брюшину, а затем вскрывают матку и извлекают двух извивающихся ягнят с черными масками на мордочках. И вот он уже зашивает разрез, ухмыляясь на двух крошек, решительно засеменивших к вымени.
Род был в восторге:
Здорово! Хорошо, что я сразу поехал. Вот, пожалуйста: живая двойня и здоровая мать.
Род был в восторге:
Здорово! Хорошо, что я сразу поехал. Вот, пожалуйста: живая двойня и здоровая мать.
Он положил ягнят на соломенную подстилку в фургоне, и овца прыгнула за ними, словно не ее сейчас оперировали.
Я сделал множество таких операций и не переставал изумляться, как легко их переносили овцы. Однажды, едва я наложил последний стежок, овца вырвала голову из рук фермера, спрыгнула с операционного стола из тючков соломы, могучим скачком пронеслась над нижней половиной двери и галопом помчалась по лугу.
Когда я несколько дней спустя случайно встретился с ее хозяином и спросил про нее, он ответил:
Так вернулась к ягнятам, а то одному богу известно, когда я снова увидел бы ее.
Когда Род Милберн укатил с матерью и новорожденными, мы взялись за работу в операционной. Я сделал лапаротомию лабрадору, который проглотил любимый мяч, а Колем с обычным апломбом убрал опухоль молочной железы у спрингер-спаниеля.
Мы мыли руки, когда он указал на три клетки с кошками у двери:
Что с ними?
А! Удаление яичников. Я повезу их к Гранвиллу Беннету.
Разве сами вы этого не делаете?
Нет. Кошек и собак стерилизует Беннет.
Но почему вы обращаетесь к нему? Колем с недоумением уставился на меня.
Он великолепный специалист. Просто блистательный. Оперирует чудесно, животные потом все в отличной форме.
Не сомневаюсь. Про Гранвилла Беннета я слышал, но, Джим, вы бы прекрасно справились и сами.
Верно, но уж так мы привыкли. У нас и без того большая практика, а это только между прочим.
Он засмеялся:
Я уже видел, как вы делаете лапаротомии, энтеротомии, пиометрии. В чем разница?
Право, не могу сказать, Колем. Тут речь шла о неотложных случаях. Суть, возможно, в том, что яичники удаляют у совершенно здорового животного. Наверное, глупо.
Я вас понимаю. Клиент приносит здоровое молодое животное, а операция не задается.
Да, что-то в этом роде. Возможно, причина в недостатке уверенности. Я чувствую себя сельским ветеринаром, специалистом по крупным животным, который взялся не за свое дело.
Колем назидательно поднял палец:
Со всем уважением, Джим, пора изменить свою позицию. За работой с мелкими животными будущее, и прошли те дни, когда сельские ветеринары могли отказываться от таких будничных процедур, как удаление яичников, ссылаясь на то, что у них нет времени на пустяки.
Возможно, вы правы. Полагаю, нам надо будет заняться и этим.
А почему бы не прямо сейчас?
А?
Попробуем на этих трех. Это же проще простого. Я в клинике колледжа наудалял их великое множество.
Не слушая моих возражений, Колем водрузил клетку на стол и вытащил прелестного трехмесячного котенка.
Приступаем! объявил он. Первое удаление яичников, оно же начало новой эры в Скелдейл-хаусе.
Я заразился его энтузиазмом, и через несколько минут малышка уже заснула, а операционное поле было подготовлено. Колем нацелил скальпель и сделал крохотный надрез.
Оперирование сквозь замочную скважину вот в чем секрет. Все так просто, что для работы простора не требуется. Вытаскиваем матку. Вот так. Он вставил пинцет в разрез. И никаких хлопот. Он выудил пинцетом тонкую жилку. Видите? Детская забава Его голос замер. Нет, это что-то другое. Он убрал жилку на место и пошарил поглубже. Однако в пинцете вновь оказалась зажата не матка, а тот же таинственный бело-розовый шнурочек. Черт! Со мной такого еще не случалось, буркнул он, продолжая копаться в маленькой брюшной полости.
И снова вытянул не то, и тут зазвонил телефон.
Мастит. Сильно опухло, так что откладывать нельзя. Боюсь, Колем, мне надо ехать. Вы без меня справитесь?
Конечно. Все будет в порядке. Но куда, черт дери, девалась матка?
Когда мы снова встретились днем, он виновато мне улыбнулся.
Извините, Джим, что я так по-дурацки начал операцию. Но едва вы ушли, как я нашел матку и закончил через пять минут. А потом прооперировал и остальных двух. Без сучка без задоринки.
Я легко ему поверил. Колем был хирург божьей милостью. Однако история на этом не кончилась. Несколько дней спустя мы приняли еще четырех кошек для стерилизации, а поскольку на месте был только Колем, он усыпил их нембуталом, а не с помощью эфирно-кислородного аппарата и приступил к операции в одиночку. Когда я вошел в операционную, он как раз взялся за последнюю.
Хорошо, что вы вернулись, Джим, сказал он, кивая на трех спящих кошек. Справился с ними быстрее быстрого. Одно удовольствие. А теперь покажу вам наглядно, как и что.
Хорошо, что вы вернулись, Джим, сказал он, кивая на трех спящих кошек. Справился с ними быстрее быстрого. Одно удовольствие. А теперь покажу вам наглядно, как и что.
Он ввел пинцет в надрез и извлек не матку, а тот же шнурочек. Тупо посмотрел на него, потом попробовал снова, потом в третий раз все с тем же результатом.
Не понимаю! вскипел он. Просто колдовство какое-то!
Я засмеялся и погладил его по плечу.
К сожалению, Колем, мне пора. Я просто забежал на минутку между вызовами проведать, как вы тут.
До вашего прихода не жаловался! завопил он мне вслед.
Задним числом я понимаю, что этот небольшой эпизод принадлежит к тем загадочным случаям в моей жизни, для которых так и не нашлось объяснения. Ведь примерно неделю спустя, войдя в операционную, я снова застал молодого коллегу склоняющимся над спящей кошкой. Он обернулся ко мне с сияющей улыбкой.
Это вы, Джим? Как удачно: как раз в два счета провел две стерилизации и только что взялся за эту. Смотрите, я вам покажу, в чем вся хитрость.
Он быстрым уверенным движением ввел пинцет и вновь вместо ожидаемой матки с яичниками я увидел шнурочек неведомого назначения. Колем запихнул его внутрь, попробовал еще раз, а потом еще и еще без малейшего успеха.
Черт возьми! вскрикнул он. Да что же это такое? Тогда я подумал, что слишком поторопился, но теперь знаю: это вы, вы! Он бросил на меня безумный взгляд. У вас дурной глаз! Вы на меня заклятие наложили.
Господи, Колем! Простите меня, пожалуйста! Я давился смехом. Просто несчастное стечение обстоятельств. Но в любом случае, что вы такое вытаскиваете? У него есть название?
Теперь есть! рыкнул мой коллега. Он называется хэрриотов проток!
Термин этот прижился, и еще долго после того, как стерилизация полностью утратила новизну и стала простенькой будничной процедурой, стоило этой блуждающей жилке выглянуть в разрезе, как раздавался крик:
Ага! Вот и хэрриотов проток!
Наш новый дом
Когда я проснулся наутро после нашего переезда в «Рябиновый сад», то сразу же ощутил себя в состоянии полной боевой готовности, точно спринтер, уже упершийся подошвами в колодки, еще минута, и, набросив одежду, я ринусь на ежедневную пробежку по ледяным просторам Скелдейл-хауса. Это настолько вошло в привычку, что при звоне будильника мои ноги напрягались, готовые к броску. Понадобилось почти две минуты, чтобы сообразить, что такие процедуры, как разжигание каминов, борьба с угольной печкой и согревающие пробежки, остались в прошлом.
Все было под рукой. Без малейших усилий я облачился в халат и спустился по нескольким ступенькам в уютную прихожую, а оттуда прошел на кухню, где погрузился в блаженное тепло, исходящее от новейшей кухонной плиты. Из своей корзины, виляя хвостом, вылезла Дина, мой бигль. Я погладил ее по голове, обменялся с ней обычными утренними приветствиями и прочел в ее глазах безмолвное выражение восторга: «Ну не чудесно ли это!»
Чистейший рай! Как во сне, я поставил чайник на горячую конфорку, положил в него заварку и даже не заметил, как вспорхнул наверх с чаем для Хелен.
Вернувшись на кухню, я налил чаю себе и принялся смаковать душистый напиток возле излучающей тепло плиты, поглядывая в окно на зеленые луга и холмы. Я ощущал себя просто султаном. «Жизнь, размышлял я, неспособна предложить мне ничего лучше».
Теперь все встало на свое место. Неудачные попытки купить те дома тогда выглядели крушением моих надежд, хотя в действительности были милостью судьбы. Я хозяин дома, во всех отношениях превосходящего те два, современного, в меру небольшого, удобного и теплого! Несколько секунд я созерцал окошко в столовую. Да, это было свершением мечты!
Завороженный сладкими мыслями, я благодарно опустился в свое кресло и тут же взвился вверх, ошарашенный громким пуканьем, которое донеслось из-под меня. В полном расстройстве я поднял подушку и обнаружил звуковое устройство, срабатывающее от нажима. Когда я распахнул дверь, с лестницы донесся заливчатый смех, и я увидел, что с верхней площадки через перила свесились мои дети.
Вот я вам покажу, негодники! завопил я, бросаясь вверх по ступенькам. В первое же утро! Сейчас я вас!
Но они успели запереться в своих спальнях, а у меня не было лишнего времени, чтобы покарать их.
Второй раз сев в кресло, я подумал о том, что теперь придется утроить осторожность. Мои дети упивались всякой возможностью устроить отцу какую-нибудь каверзу псевдочернильные пятна, булочки, которые пищали, стоило их куснуть, конверты, которые шипели по-змеиному, чуть их начинали вскрывать. И выбирали для этого утренние часы, когда моя бдительность еще была притуплена. Всякий раз, когда мы навещали моих родителей в Глазго, Джимми с Рози мчались в лавку фокусов Тэма Шеперда на Куин-стрит пополнять свои запасы, а в небольшом доме я оказывался несравненно более уязвимым.
Второй раз сев в кресло, я подумал о том, что теперь придется утроить осторожность. Мои дети упивались всякой возможностью устроить отцу какую-нибудь каверзу псевдочернильные пятна, булочки, которые пищали, стоило их куснуть, конверты, которые шипели по-змеиному, чуть их начинали вскрывать. И выбирали для этого утренние часы, когда моя бдительность еще была притуплена. Всякий раз, когда мы навещали моих родителей в Глазго, Джимми с Рози мчались в лавку фокусов Тэма Шеперда на Куин-стрит пополнять свои запасы, а в небольшом доме я оказывался несравненно более уязвимым.
Впрочем, понадобилось лишь несколько глотков чая, чтобы вновь впасть в эйфорию. Тепло, уют, ощущение, что до всего можно дотянуться, не вставая с места Я просто не мог этому поверить. И настолько теперь Хелен станет легче жить!