Кофе в моей чашке остыл, а я все не мог оторвать глаз от Бэзила, и во мне крепло убеждение, что наконец-то он обрел свое призвание. Он грациозно скользил между столиками, балансируя подносом с блюдами так, словно занимался этим всю жизнь, был исполнен приятной непринужденности и обслуживал клиентов с видимым удовольствием. Да, он обрел себя. И я от души пожелал, чтобы в карьере «профессора Бэза» больше не случалось причудливых завихрений.
Ты к нему подойдешь? спросила Хелен.
Я поколебался:
Нет не стоит.
Покидая ресторан, мы прошли в нескольких шагах от столика, где он все еще занимал седовласую пару. Они смеялись, и тут старик спросил с веселым жестом:
Кстати, а где с вами все это происходило?
Да там и тут, ответил Бэзил. Тут и там.
День Колема
Колем дружески ткнул меня пальцем в ребра.
Все-таки, Джим, пошли бы вы со мной как-нибудь утром понаблюдать оленей. Зову вас, зову, а вы никак!
Мы сидели с кружками в уютном уголке «Гуртовщиков». Вокруг царили мир и спокойствие, потому что посетители успели привыкнуть к барсуку. В первое время пойти с Колемом выпить пива значило оказаться в центре возбужденной толпы, ибо с его плеча всегда свисала Мэрилин, притягивая посетителей как магнит. Но теперь дело ограничивалось улыбками и веселыми приветствиями. «Ветеринар с барсуком», как прозвали его фермеры, давно уже стал привычным зрелищем.
Я отхлебнул пива.
Обязательно, Колем, обязательно. Даю слово.
Вы так всегда говорите! Давайте прямо завтра, а? Темные глаза впились в меня, и я почувствовал себя в ловушке.
Не знаю, право. Завтра у меня весь день расписан.
Ничего подобного. Дуг Хеселтайн попросил перенести туберкулинизацию, и утро у вас освободилось. Идеальная возможность.
Я не знал, что ответить. Мне хотелось приобщиться к миру природы, в котором Колем чувствовал себя как дома, все свободное время он бродил по окрестностям Дарроуби, изучал растения, наблюдал повадки зверей и птиц. Но рядом с ним я ощущал себя таким невеждой! Я вырос в Глазго и, хотя влюбился в сельский Йоркшир, отдавал себе отчет, что по-настоящему глубоко узнать флору и фауну можно, только начав с детства. Вот как Зигфрид, вот как мои дети, они постоянно пытались пополнить мое образование, но я понимал, что истинным знатоком никогда не стану, а уж таким, как Колем, и подавно. Дикая природа была его коньком, его всепоглощающей страстью.
Завтра?.. По мере того как пиво у меня в кружке убывало, исчезали и мои колебания. А что? Пожалуй, я сумею выбрать время.
Чудесно! Мой коллега заказал еще по кружке. Поедем в Стедфордский лес. Я построил там укрытие.
Стедфордский лес? Какие же там олени?
Колем загадочно улыбнулся:
А такие. Их там полно.
Странно! Я ездил через этот лес тысячу раз, но не замечал никаких признаков, что там живут олени.
Подождите и завтра увидите не только признаки.
Ну, будь по-вашему! Когда отправляемся?
Колем потер руки.
Я заеду за вами в три.
В три! Так рано?
Естественно. Мы должны быть на месте до рассвета.
Допивая вторую кружку, я исполнился приятнейших предчувствий. Встать в предрассветной тишине и отправиться в лес постигать его тайны! Да как я мог колебаться?
Однако, когда будильник гаркнул прямо в ухо без четверти три, мной овладели совсем иные чувства. Годы и годы необходимости вскакивать ни свет ни заря зажгли во мне исступленную любовь к моей теплой постели. И вот я по доброй воле покидаю свое уютное гнездышко, чтобы ринуться в холодный мрак и прятаться в лесу удовольствия ради! Нет, я помешался.
Но Колем моего настроения явно не разделял. Он кипел энтузиазмом и даже засмеялся, радостно хлопая меня по плечу.
Вы будете в восторге, Джим. Я так давно хотел вытащить вас туда!
Стуча зубами, я забрался в его машину. Холод был жуткий, улица казалась черной пещерой. Я притулился на сиденье рядом с Колемом, и он, насвистывая, помчался сквозь тьму.
Колем весело болтал, и было ясно, что он чувствует себя в родной стихии среди темных лугов, когда весь мир спит. Но через несколько миль я обнаружил, что мы едем не туда.
Эй! вырвалось у меня. Мы же проехали дорогу в Стедфордский лес. Надо было свернуть налево на том перекрестке.
Он улыбнулся мне:
Мы едем по-другому. Укрытие у меня в дальнем конце леса, далеко от шоссе. Удобнее всего добираться через ферму Фреда Уэлберна.
Фреда Уэлберна! Господи, но нам же придется две мили идти пешком!
Не беспокойтесь. Я позаботился о транспорте.
Транспорт О чем вы говорите?
Вот увидите. Колем засмеялся.
Мы вылезли из машины неподалеку от дома Фреда Уэлберна на пригорке, где луг круто уходил вниз к ручью, а затем поднимался к отдаленному лесу. Было по-прежнему темно, и картина эта возникла только в моей памяти. «Какой еще транспорт?» подумал я в полном ошеломлении.
Колем перегнулся через спинку сиденья и поднял ведро с пшеницей. Я растерянно уставился на него.
Это еще зачем?
А для лошадей.
Каких лошадей?
Я подманю вон тех двух лошадей, и мы поскачем на них в лес.
Что-о? Об этом уговора не было!
Он безмятежно улыбнулся мне:
Ну и что? Так ведь много проще. Он загремел ведром, и у меня отвалилась челюсть: из мрака, гремя копытами по земле, к нам прибежали два могучих шайра.
Это безумие!
Я смотрел на тяжеловозов в растерянности: наездник я никудышный, а уж без седла да на рабочей лошади!..
Так нам на этих чудищ и не взобраться! А Фред Уэлберн что скажет?
Все договорено. Фред разрешает мне брать их, когда я захочу. Ну давайте же! Я вас подсажу.
Я запротестовал, но Колем вскинул меня на спину одного тяжеловоза, взгромоздился на второго, ударил его пятками, испустил веселый вопль, и я еще толком не понял, что происходит, а мы уже неслись вниз по склону.
Держитесь! Там внизу ручеек!
Мог бы не предупреждать! Я уже вцепился в гриву мертвой хваткой, выпучил глаза от напряжения и приготовился через секунду слететь с широкой гладкой спины в окружающую кромешную тьму. Водную преграду наши кони взяли точно призовые скакуны, но я каким-то чудом удержался, и мы помчались вверх по противоположному склону.
По-моему, шайры летели карьером, но Колему и этого было мало он все время подбодрял их громкими криками. Я смутно разглядел, как он пронесся сквозь калитку, и похолодел от ужаса: в такую щель мой коняга никак не протиснется! Я ошибся, но лишь отчасти: мое колено задело столб с такой силой, что я мысленно простился с этой ногой.
Столь же стремительно мы пересекли еще один луг, а затем Колем остановил своего скакуна и спешился.
Чудесно прокатились! произнес он с восторженным вздохом, но тут я, постанывая, сполз на траву. Вы прихрамываете? Что с вами?
Ударился коленом о столб калитки, пробурчал я угрюмо, с трудом ковыляя и потирая коленную чашечку.
Очень неприятно. Зато мы избежали длиннющей пешей прогулки. Лес-то вот он!
Мы перебрались через изгородь, и Колем долго вел меня между черными стволами, пока мы не вышли на прогалину в самом сердце леса к его укрытию. Чуть развиднелось, и я разглядел искусное сооружение из лапника и травы.
Забирайтесь! шепнул мой коллега в величайшем возбуждении. Глаза у него были широко раскрыты, на губах блуждала улыбка.
Ждать нам пришлось недолго. Едва за ветвями забрезжила заря, как послышался шорох, что-то задвигалось между деревьями, и на прогалину чередой вышли олени. Да, в течение многих лет я не видел в этом лесу ни единого оленя, а теперь они были прямо передо мной и не один, не два, а много: кроткие самки и величественные в венце рогов самцы бродили по прогалине, пощипывая траву. Зрелище это было исполнено такой неописуемой красоты и умиротворения, что я чувствовал себя избранником судьбы и любовался им, забыв недавние невзгоды. Вблизи находилась барсучья нора, и Колем торжествующе дернул меня за рукав, когда его любимые звери вышли на прогалину поиграть со своими отпрысками.
А потом мы возвращались в душистом безмолвии леса по мягкому ковру сосновых игл, и Колем рассказывал и об оленях, и о других диких обитателях леса, и о растениях и цветах, которые можно найти только в таких потаенных уголках. Казалось, он знает о них все, и я осознал всю глубину интереса, украшавшего его жизнь. У него в руках был ключ к волшебному миру.
Когда мы вышли на луг, из-за холма выплыло солнце, и, оглянувшись, я увидел среди темных древесных стволов голубые озерца колокольчиков, а там, где первые лучи пробивались сквозь ветки, драгоценными камнями пестрели ветреницы и первоцветы.
К тому времени, когда мы въехали на холм неторопливо и осторожно, по моей настойчивой просьбе, и я дохромал до машины, колено у меня окостенело, и, забираясь на сиденье, я болезненно охнул.
Да, не повезло вам с коленом, сочувственно улыбнулся Колем. Внезапно выражение его лица изменилось. Ну да ничего! У меня для вас есть сюрприз.
Я почувствовал, что глаза у меня сощурились в щелочки.
Какой еще сюрприз?
Он ухмыльнулся до ушей:
Приглашаю вас поужинать со мной.
Поужинать? Где?
У меня. Я знаю, Хелен сегодня идет на собрание и обещала приготовить вам что-нибудь. Ну, так я договорился с ней. Я вас угощаю. Будет жареная утка.
Утка! А кто ее приготовит?
У меня. Я знаю, Хелен сегодня идет на собрание и обещала приготовить вам что-нибудь. Ну, так я договорился с ней. Я вас угощаю. Будет жареная утка.
Утка! А кто ее приготовит?
Я. Ощиплю и зажарю вот этими лилейными ручками.
Голова у меня слегка пошла кругом. Я знал, что Колем держит в дальнем углу сада уток. (Зигфрид косо поглядывал на эту деятельность как на расширение «зверинца».) Но такое приглашение от человека, который едой не интересуется и, судя по всему, ест что попало и когда попало? Тем не менее, если ему хочется оказать мне любезность
Что же, Колем Вы очень добры Так в котором часу?
Ровно в восемь.
В назначенное время я поднялся по лестнице в тесную квартирку и был принят с распростертыми объятиями. Колем усадил меня за стол перед полной рюмкой, а сам отправился на кухню. Я оглядел маленькую комнату. Она осталась точно такой же, как была в тот день, когда он впервые переступил ее порог. Предыдущие обитатели квартирки что-то меняли, что-то добавляли в соответствии со своими вкусами, но Колема ковры, занавески и мебель нисколько не интересовали. На столе не было ничего, кроме двух комплектов ножей и вилок, а также солонки и перечницы. Он скоро вернулся и хлопнул на стол две тарелки, а из кухни заструился дивный аромат, едва он открыл дверцу духовки.