У Виктора Робертовича на тактических занятиях можно было очков срубить, иногда он расщедривался.
Ещё ЕП за дельные мысли порой премировал. Но у нас теперь многие пытались блеснуть. Заработок у ЕП считался самым лёгким просто слушай его внимательно, читай, что нужно читать, и не стесняйся. Большая конкуренция, в общем.
От Громозеки иногда перепадало на уборочных подвигах. Но это точно была не моя тема. А теперь со снегом вообще, наверное, индивидуально не отличишь особенно.
Такие вот дела.
Физически я чувствовал себя хорошо, можно даже сказать отлично, сам чувствовал, что окреп и при этом успел подрасти на три сантиметра. По утрам мы продолжали бегать и купаться. Вода в озере до сих пор не замёрзла. Хотя как-то пару раз прихватывалась ледком. Но мы своими юными тельцами этот ледок оба раза успешно взламывали. В первый раз всё не решались, но Виктор Робертович просто провёл ногой по песку черту и засёк время пять минут на раздеться, перейти черту, десять метров по озеру и перейти черту обратно. Штраф обозначил конский. А темно же еще, зима, только фонарь горит возле пляжика. Б-р-р. Как вспомню. И рванули все как миленькие. Мы теперь, кстати, бегали в спортивных костюмах, ветровках и шапочках. Когда уже взбирались обратно на горку, я увидел, как Виктор Робертович доламывает лед, уверенно гребя к середине.
Поразительно, но у нас до сих пор ещё никто не болел. В медчасти только Ипполит, получалось, полежал. Насчёт него после того случая в него будто пришелец вселился, для меня это была уже третья версия Ипполита. В первой он был симпатичным весёлым компанейским парнем. Во второй несчастным, неуверенным в себе, жалким, задроченным существом, обречённым на неудачи. В третьей сборке сосредоточенный, спокойный, старательный, но чересчур замкнутый и будто немного отмороженный. Он единственный из нас мог, абсолютно не моргая, смотреть на мячик, летящий в лицо, за что регулярно получал небольшие бонусы от Весёлого. И Макарон его хвалил Ипполит мог, не моргая, расстрелять всю обойму ПМ по нескольким мишеням и довольно точно. Мы даже шутили между собой, что может и нам стоило так красиво полетать с крыши. При нём так не шутили. Из этических соображений. Хотя, вообще, смысла с ним шутить не было он практически больше не улыбался. Я лично не видел. Слушает спокойно, кивает, но видно, что о чём-то своём думает. По очкам он всё ещё находился на дне, 2100, но только из-за того, что вначале очень много штрафов нахватал.
На дне по очкам ещё болтался Мишин, 2200, тоже постоянный штрафник первых времён из-за своего языка. Да и по физухе он едва тянул, хотя и упирался, но тоже ограничители плохо снимались.
Ещё на дне неожиданно оказался Крылов, поскольку любовь держаться в тени никак не способствовала получению бонусов.
Ну а на самом дне с 1800 пребывал Вася Козырев. За него было обидно очень. Он был миляга, добряк, который очень хорошо умеет слушать и поэтому с ним всегда интересно поболтать. Но все свои штрафы он получал по делу, чего уж там. И за первый лёд на озере единственным из нас получил и во всех подобных ситуациях получал. Созерцательность в целом качество хорошее, но всему своё время. А у него переход от созерцательности к решительным действиям происходил слишком медленно. Так и получалось, что по понятиям Вася был тормоз.
Явных лидеров у нас было два, с балансом больше 6000. На первом месте шёл утконосый лопоухий задрот Сиваков. Он нахватал бонусов в начале, когда постоянно "крыло" выигрывал. Потом, когда эта мерзость благополучно закончилась, он стал выигрывать все наши субботние кроссы, за что тоже постоянно получал бонусы. Выходило как-то несправедливо то есть, если человек такой упоротый и хорошо бегает, то все у него в шоколаде? Так мы брюзжали по его поводу. Но, с другой стороны, кто мешает кому-то из нас взять и выиграть кросс? Мы уже четыре месяца каждый день бегали. То есть, мышцы готовы, дыхалка готова, а что тогда не готово?
На втором месте шёл Бандуркин. Или Банд-Уркин, как мы его называли между собой. Этот везде успевал и подтягивался больше всех, и у Робота на тактических мог заработать, и у Громозеки, и даже у ЕП получал, толкал свои "смелые и оригинальные" идеи. ЕП такое любил. А на мой взгляд он нёс чушь. Банд-Уркина никто не любил, но считаться с ним приходилось.
Я, к сожалению, принадлежал к этому пресловутому "мы" группе середнячков, владеющих на данный момент середнячковым капиталом от 2,5 до 3,5 тысяч очков, который к лету должен был раствориться. Одна надежда оставалась участие в Играх. Мы этого одновременно и побаивались, и хотели.
А насчёт возможного побега скажу так, лично про себя во-первых, я уже убедился, что здесь в Школе всё продуманно, значит вариант с побегом курсанта тоже должным образом учтён и решён, а во-вторых это же не мерзкая блатхата и не дурацкий интернат, тут всё по-честному и серьёзно, а что же я ссыкло какое-то от трудностей бегать? Вон у старшекурсников же получается учиться? И они реально крутыми выглядят, даже второкурсники, которые старше нас всего-то на год! Значит, надо упираться до последнего и если я действительно слабак и тряпка, то пусть меня и закопают в лесу, туда и дорога. А только ссыкуном я точно не буду!
Вот такие бодрые мысли меня посещали в хорошие позитивные минуты. Правда, не так много их было. Можно сказать, что мало, если честно. Ну а ещё я, конечно, периодически ныл и жалел себя. А вы как думали?
Объясню ещё про наши отношения со старшекурсниками. У нас с ними не было практически никаких отношений. То есть мы, конечно, сталкивались с ними и во дворе, и в других местах. В столовой ели недалеко друг от друга. Но не общались. То есть, может мы бы и пообщались, но они сами к общению не стремились, при встречах просто кивали и сразу переставали обращать внимание. Возможно, они так действуют по какой-то инструкции? думал я. Раньше в интернатах все пацаны старше меня были источником угрозы. Им до меня всегда было дело, но лучше бы его не было. А тут вообще непонятно. Причём между собой они общались нормально, я часто видел вполне дружелюбно беседующих курсантов разных курсов. А мы для них получается какие-то недоделанные? Но почему тогда не наезжают по-тихому, когда взрослые не видят? Возможностей-то навалом? Непонятно мне всё это было. И непонятно было, как мне самому к ним относиться. Дело в том, что в эту ловушку под названием "Семья" я всё-таки попал, сам чувствовал. К пацанам со своего курса я относился уже не как к посторонним и отдавал себе в этом отчёт. Кстати, Мочка так и не раскололся, кто был тогда в умывалке. Сказал, что эту загадку я должен сам разгадать, без подсказок. Мы с ним периодически почти доверительно общались. "Почти" потому что совершенно непонятно было, что у него на уме на самом деле. Старшекурсники для меня в понятие Семьи не входили. Хотя они и трепали меня по плечу, когда я с крыши прыгнул, и я уже многих знал по имени. Эта информация была сборная, какие-то имена мы подслушали, какие-то запомнили ещё с момента общего представления. Мы с пацанами, конечно, обсуждали все проходящие на наших глазах Забеги, и уже хорошо разбирались в составах команд. Но доска в столовой всё ещё была чистой, так что в их рейтинговых позициях мы не ориентировались. Олег, кстати, который почти единолично поймал тогда Ипполита, довольно быстро поправился, связки у него не порвались.
В целом расписание у них было таким два раза в месяц Забеги, а в остальные воскресенья то соревнования по стрельбе, то другие виды соревнований, о которых я потом расскажу, то вообще ничего, в столовой полупусто, половины старшекурсников не видно.
Мы и сами начали тренироваться. Два месяца назад наши тактические занятия с Виктором Робертовичем перенеслись в ангар. Мы этому очень обрадовались, поскольку на улице становилось всё холоднее и грязнее. Первый месяц мы не заходили в коридоры из щитов, а упражнялись в передней свободной части, в которой обычно проходили наши занятия с Весёлым. Повторяли мелом на полу расположение щитов и занимались. Конфигурация коридоров, кстати, всегда была одинаковой. Первый месяц тренировались без шлемов, просто пробовали разные тактические схемы. Разыгрывали все медленно и без реальных столкновений. Все столкновения решались чисто математически один на один, значит ничья, оба стоят. Хотя мы уже много раз видели, что в реальности происходит не совсем так. Но таково было первоначальное условие. Всё придумывали сами, своими пятёрками, Виктор Робертович почти не вмешивался.
Выглядело всё это так: две пятёрки готовились сыграть, они обсуждали схему своих действий, затем их представители по очереди подходили к Роботу и рассказывали ему свои варианты. После этого он давал команду на старт, и мы разыгрывали все по сценарию, представляя, что коридоры сформированы щитами, ограничивают видимость и возможность быстро вмешаться и помочь. Поскольку мы на самом деле все видели, то и сразу становились очевидны ошибки в планировании. Но всё равно этот учебный бой разыгрывался до конца. Оказалось, что вариантов на самом деле может быть довольно много. И всё это с математическим решением. То есть, достаточно предсказуемым в деталях.
Впрочем, в декабре с математикой было покончено. Мы перешли тренироваться в зону с коридорами из щитов, и нам выдали шлемы. Они были такими же, как и в настоящих Забегах, только без камер. И ещё не было крепления под подбородком, при сильном ударе шлем мог слететь. Виктор Робертович объяснил, что так на самом деле безопаснее. Шлемы были не новыми, снова мы донашивали за старшекурсниками.
Первые дни нам было запрещено бить друг друга, мы только толкались и хватали, за что получалось схватить. Виктор Робертович стоял наверху на мостиках и следил за этим. А затем уже начали тренироваться с полным контактом. С этого дня на занятия стал приходить ещё и Весёлый, который корректировал наши движения и объяснял, как эффективнее действовать. На его собственных занятиях мы тычки и удары в область головы лишь обозначали, а тут всё было разрешено. Правда, шлемы лишали возможности работать с уязвимыми точками, даже горло оказывалось частично защищено, решётка опускалась довольно низко.
Как я уже говорил о математических раскладах столкновений пришлось забыть. Когда на тебя как танк прёт Чубаков о каком равенстве вообще может идти речь? Первое время так и было. В тактических схемах остановке таких танков приходилось отводить больше сил. Но затем, благодаря советам Михаила Ивановича, ситуацию удалось подровнять. И Чубакку, например, я уже мог остановить в одиночку, несколько раз получалось. Правда, и он учился не подставляться.