Яценко внимательно выслушивает меня, всегда до конца и не перебивая хотя, скорее всего, он уже знает, что собирается ответить.
Отлично представляю, как он отвечал в своих университетах: выдержанно и всегда твёрдо зная, к чему ведёт. Так Яценко, наверное, и связь проводил между Донецком и Славянском, с тем же невозмутимым лицом.
Майданная революция, по-моему, революция иждивенцев, говорит Яценко без всякого полемического задора, ровным голосом, как само собой разумеющееся. Фундаментальной позиции, которую готовы были изложить их спикеры, я не знаю. Пусть кто-нибудь из них обосновал бы какие-то реальные позиции, с которыми мы идём в Европу. Кроме того, что «мы будем жить хорошо в Европе», больше ничего. Едва ли есть кто-то из киевского круга, кто прочитал «Соглашение об ассоциации». Я уверен, что ни Мустафа Найем, ни вся эта мразь типа Антона Геращенко никто из них не читал «Соглашения». Продали красивую картинку, мечту. Когда российских журналистов пускали на Майдан, они у селюков спрашивали: а вы знаете, что там написано? А они в ответ: да вы Кремль во плоти, вы кремлёвская пропаганда.
Говорят, что бизнес в какой-то степени поддерживал Майдан. За год я объехал всю Украину. Люди говорили мне, что при Кучме было хорошо был бизнес. А сейчас, говорили мне, тяжело и плохо. Спрашиваю: чем они занимались при Кучме. Ну, металлоломом. Металлоломом! И так каждый второй.
Пилили там что-то задумчиво говорю я.
Это люди иждивения, которые вышли на Майдан с мыслью, что Европа им что-то даст, повторяет Яценко. Многие из них ездят в Польшу и не понимают, что Польша это большой обман. Организованная территория, где 20 % украинцев работает по определённой экономической модели: но это не значит, что Украине сделают такую же модель. Это всего лишь долгоиграющая европейская политика пожирание. Кроме дешёвой рабсилы и ресурсов, им здесь больше ничего не нужно.
А ты думал про то, почему почти все твои сверстники на Украине и в России рассуждают иначе? Отчего они наши с тобой оппоненты? Что с ними произошло?
Стиралось понятие своего государства, отвечает Яценко. Люди как бы теряли внутренний суверенитет. Внедрялось мнение, что мы должны жить там, где хорошо, вместо того, чтобы формировать позицию, что мы должны сделать так, чтобы здесь было жить хорошо.
В четырнадцать лет, учась в Англии, я выходил на Оксфорд-стрит, смотрел, как там круто, как на красный свет останавливается кортеж королевы. Или в восемь утра я с какой-то экскурсией нахожусь в Кембридже: общественный туалет и там опрятные бомжи чистят зубы Но потом я изучал экономику и понял, что Англия это такая большая присоска ко всем экономикам. И они могут себе позволить 30 % населения держать на содержании за счёт экономического террора. Мысль о том, что все страны могут вот так вот жить самообман. Нужно самим.
Что ж, я хотел получить такой ответ.
Более того: я удивлён и рад, что за два минувших года ничего в позиции Яценко не изменилось.
Более того: я удивлён и рад, что за два минувших года ничего в позиции Яценко не изменилось.
Это была не революция «среднего класса» против другого «среднего класса».
Тут другое: проукраинская часть «среднего класса» поддержала революцию иждивенцев, а прорусская часть «среднего класса» выступила против.
Основания для этого каждый выбирал свои они могли быть сугубо этнические, национальные, языковые, культурные. Могли быть монархические, могли имперские, могли левые.
Но технологический, исключительно рациональный подход Виктора Яценко мне кажется особенно убедительным.
На прощание Виктор рассказывает мне краткую историю типичного представителя «среднего класса», оказавшегося в ДНР.
Позавчера пишет мне «Вконтакте» симпатичная девушка: «Виктор Вячеславович, к сожалению, вот таким вот образом к вам обращаюсь, но у вас есть серьёзная розничная задолженность по налогам и вам нужно позвонить в Херсонскую налоговую, потому что у вас будут проблемы». Я ей говорю, что приехать не могу. Тогда она предлагает решить вопрос по телефону. Я тут же её набираю и объясняю ей, что на меня теперь после всей этой истории на Украине заведено порядка одиннадцати уголовных дел, к тому же я являюсь министром связи ДНР и с учётом плохих дорог приеду только на танке, но в лучшем случае в следующем году. Она говорит: «Я поняла». Да, говорю, спасибо, что вы меня помните. И она мне, совершенно спокойно: «До свидания».
Есть, впрочем, типажи, которые уверенно минуют всякие классификации, и являются в историю незванно и негаданно.
Мало кого так ненавидели (и до сих пор ненавидят) в российской, приятной во всех отношениях, прогрессивной среде, как Моторолу. Он будто бы средоточие всего того, что им отвратительно: лихой, дикий человек.
И мало кого так ценят и почитают все остальные нормальные русские люди.
Всякий раз, когда я ехал в сторону Донбасса, пацаны и мужики, никак не склонные к сентиментальности, говорили мне: передай привет Мотороле, ну а самые лучшие русские девушки, которые ничьих автографов не коллекционировали никогда, вдруг просили, чтоб Моторола им черкнул своё имя, на любой открыточке.
Первый раз ополченцы, а затем и широкая общественность увидели Моторолу в Славянске его беспредельную, удачливую и дерзкую команду в джипах, на которых были установлены «Утёсы». Неожиданно появляясь в неожиданных местах, они отрабатывали по тяжёлой технике и позициям ВСУ, и столь же стремительно исчезали. Неуловимый штурмовой отряд.
Моторола мог бы встать в один ряд с удачливыми командирами и партизанами Отечественной, Гражданской, и так далее он явил собой нечто среднее между Денисом Давыдовым, Махно и Чапаевым.
Арсен Павлов, комбат «Спарты», этот русский националист с не очень русским лицом безупречно смотрелся бы среди воинства Чингисхана и всех остальных чингизидов: рыжая его борода, угорский разрез глаз, косая улыбка всё будто оттуда.
Моторола придумал свой вызывающий стиль, это подкупало тоже: квадроциклы, или с открытым верхом джипы, где установлены колонки, из которых мощно топит качественный русский рэп: как правило, 25/17, ГРОТ, Рэм Дигга. Своя стилистика, свой наглый юморок все помнят, как Моторола передавал приветы то президенту Польши, то Бараку Обаме, то липовым русским националистам, которые любят сражаться за Родину дома.
Я не отследил тот момент, когда Моторола стал полковником; помню только, как мы сидим в кафе (Моторолу в Донецке узнавали все поголовно, и подавляющее большинство радовалось ему) сидим, говорю, обедаем, Моторола ест суши (он любит суши), на дворе чудесная донецкая весна, тут возле кафе начинается какое-то движение, появляются очень крупные в смысле габаритов военные. Моторола не спеша выходит на улицу и я вижу, как эти трое военных, весом по сто двадцать килограмм и на полторы головы выше Моторолы, подбираются, вытягиваются в струну, и, от напряжения растаращившись, один из них докладывает:
Товарищ полковник, трам-парам-пам-пам.
Вольно, даже не говорит, а лёгкой судорогой щеки останавливает доклад Моторола.
Из армии он уволился старшим сержантом. На Юго-Восток он приехал в том же звании; хотя никаких званий тут поначалу не было. И вот то, что называется вертикальная мобильность.
В этом он был схож с Виктором Яценко: в большую историю заявился тип, которому нет тридцати, отлично отработал своё и получил результат.
Минуту поговорив с тремя подполковниками, Моторола уселся на квадроцикл с флагом «Спарты», врубил музыку так, что задрожали стёкла в кафе, и поехал в своё подразделение.
Те, кто когда-нибудь имел отношение к российским вооружённым силам, или к органам внутренних дел, или к спецслужбам, знает, что так себя вести не принято. Вот эта музыка дурная на полную громкость, это неформальное поведение так нельзя, так не делают.
Но Моторола установил свои правила, ему позволялось.
В очередной раз мы заехали к нему в гости с военкором Евгением Поддубным.
Там, где живёт «Спарта», раньше была, кажется, школа, или что-то наподобие.
До сих пор всё было недосуг спросить у Моторолы, с чего начиналась его война здесь в тот момент я его не застал.
С какого ты времени на территории суверенной Украины?
С февраля 2014 года.
Ходит куча слухов: что ты пытался поджечь базу «правосеков», потом в Харькове нашёл себе жилинских ребят
Да, с жилинскими ребятами я был, уклончиво отвечает Моторола.
Кабинет, где мы сидим, напоминает прихожую в деканате того университета, где я учился когда-то: три стола, на стене карта, много разнообразного народа, всем лет 2535 на вид, одна строгая девушка в камуфляже.
Здесь можно курить. Моторола курит тонкие сигареты.
Постепенно все куда-то расходятся; из подсобки нам приносят бутылку коньяка; сам Моторола не пьёт, я ни разу не видел, чтоб он употреблял алкоголь; зато мы с Поддубным употребляли, и это видели, увы, многие.
Была такая история, когда ты пришёл к Стрелкову и сказал, что ты морпех?
Когда мы разговаривали со Стрелковым, он нас всех собирал и проводил собеседования. И тем, кто, по его мнению, мог пойти с ним, он сказал: если да, то да, если нет, то нет. Решения все принимали самостоятельно. Он меня спросил, где я служил. Я ему сказал: такие-то года, был там-то и там-то. Спросил, кто командиры. Ну, в качестве проверки, я не знаю. Я спокойно ответил на все вопросы и вот встал вместе со Стрелковым. И потом нас посадили на борт. Дали по парашюту. Забыли сказать, как им пользоваться, Моторола посмеивается (И валяет дурака: заезжали они на автобусе).
А ты не прыгал никогда, в смысле, не летал?
Нет. Выкинули. Мы разлетелись по всему Славянску. Потом собирались в течение недели.
Сдерживая смех, я доливаю коньяк.
Я помню, как вы собирались в Славянске, террористы, неожиданно подключается Поддубный. Хотел убить моего оператора зачем-то. Принести в жертву, так сказать.
На самом деле всё было иначе, ты всё не так преподносишь, спокойно парирует Моторола.
Я помню, как всё это было, настаивает Женя.
Я вышел только что из боя, рассказывает Моторола. Когда я шёл, в меня стреляли со всех сторон. Я потерял свои очки.
Потом, завершает за него Поддубный, тебе встречается мой оператор, и ты его убить хочешь.
Нет, меня спровоцировали. Мне сказали чтото такое, что мне захотелось выстрелить в твоего оператора.