Приятель, произнес он, я не хочу причинять тебе неприятности, но ты должен оставить это дело. Отойти в сторону. Найди себе другое хобби. Если ты этого не сделаешь, то окажешься в дерьме и тебя сольют в унитаз.
Прежде чем я успел придумать какой-нибудь блестящий ответ, у локтя Кайла возник официант. Темные очки Чацки продолжали смотреть на меня. Затем они взглянули на официанта, и их владелец сказал, передавая официанту меню:
А буйабес тут действительно хорош.
Дебора исчезла до конца недели, что отрицательно сказалось на моей самооценке, поскольку, как ни ужасно это признавать, без ее помощи я оказался в тупике. Я никак не мог придумать план, с помощью которого можно было бы отправить Доакса в сточную канаву. Сержант постоянно находился рядом. Он торчал в машине под деревом напротив моего дома и следовал за мной до жилища Риты. Мой некогда гордый ум ловил себя за хвост, но не мог схватить ничего, кроме воздуха.
Я чувствовал, как Темный Пассажир сердится, хнычет и пытается выбраться, чтобы сесть за руль, но Доакс продолжал пялиться на меня из-за ветрового стекла, и мне не оставалось ничего, кроме как тянуться за очередной банкой пива. Я очень долго и упорно трудился над созданием образа маленького человека, и у меня не было ни малейшего желания разрушать этот имидж. Мы с Пассажиром могли еще немного подождать. Гарри приучил меня к дисциплине, которая теперь должна была мне помочь дожить до более счастливых дней.
Терпение, сказал Гарри и сделал паузу, чтобы откашляться в свежую бумажную салфетку. Быть терпеливым важнее, чем быть умным, Декс. Ты уже достаточно умен.
Спасибо, вежливо произнес я, хотя чувствовал себя не очень комфортно, сидя в больничной палате рядом с Гарри.
Запах лекарств и антисептиков в сочетании с ароматом мочи, атмосфера подавленных страданий и клинической смерти порождали у меня желание оказаться в любом ином месте. Как юный, еще не оперившийся монстр, я никогда не задавался вопросом, не желал ли того же и Гарри.
А в твоем случае ты должен быть особенно терпеливым, потому что станешь считать, что очень умен, и можешь остаться безнаказанным, продолжил он. Но у тебя не получится. Этого не сможет никто. Гарри снова взял паузу, чтобы откашляться. На сей раз он кашлял дольше и сильнее.
Наблюдать своего приемного отца непобедимого суперкопа Гарри трясущимся, с краснеющим лицом и слезящимися от напряжения глазами было невыносимо. Его вид заставил меня отвести глаза. Когда я снова перевел на него взгляд, он уже внимательно смотрел на меня.
Я знаю тебя, Декстер. Знаю лучше, чем ты сам знаешь себя. И в это легко было поверить, пока он не добавил: В глубине души ты хороший парень.
А вот и нет, возразил я, думая о тех замечательных вещах, которые мне пока не разрешали делать; и даже простое размышление о подобных поступках исключало всякие ассоциации с хорошим человеком. Кроме того, большинство числившихся хорошими парнями угрястых, с бунтующими гормонами подростков моего возраста походили на меня не больше, чем орангутаны. Но Гарри моих возражений все равно не услышал бы.
Это именно так, и ты должен поверить. Твое сердце, Декс, в основном находится на правильном месте, заявил он и зашелся в поистине эпическом приступе кашля.
Приступ, как мне показалось, продолжался несколько минут, после чего Гарри в изнеможении откинулся на подушку. Он закрыл глаза, а когда открыл, они снова стали стальными глазами настоящего Гарри, казавшимися особенно ясными на фоне бледной зелени его умирающего лица.
Приступ, как мне показалось, продолжался несколько минут, после чего Гарри в изнеможении откинулся на подушку. Он закрыл глаза, а когда открыл, они снова стали стальными глазами настоящего Гарри, казавшимися особенно ясными на фоне бледной зелени его умирающего лица.
Терпение, произнес мой отец, и, несмотря на нестерпимую боль и безмерную слабость, которую он должен был испытывать, слово прозвучало сильно. Тебе, Декстер, предстоит долгий путь, а у меня осталось совсем немного времени.
Да, знаю.
Вот именно это я и имею в виду. Ты должен был бы сказать: «Не беспокойся, у тебя много времени».
Но это же не так, ответил я, не будучи уверен, куда это ведет.
Да, времени у меня действительно нет. Но люди притворяются, чтобы я чувствовал себя лучше.
И ты стал бы чувствовать себя лучше?
Нет, однако поведение людей нельзя объяснить чистой логикой. Ты должен быть терпеливым, наблюдать и учиться. Иначе тебе крышка. Тебя поймают Тебя половину моего наследия. Он закрыл глаза, и я уловил напряжение в его голосе. Твоя сестра станет хорошим копом. Он улыбнулся медленно и немного печально. Ты же будешь чем-то иным. Олицетворением истинной справедливости. Но это случится только в том случае, если ты сможешь терпеть. Если подходящий момент не настал, Декстер, жди, когда он наступит.
Для восемнадцатилетнего ученика-чудовища это было слишком. Я хотел лишь, чтобы сидевшее во мне нечто могло плясать в лунном свете со сверкающим клинком в руках. Ведь это так просто и естественно прорубаться сквозь всякий вздор и чепуху к сути вещей. Но поступать так я, увы, не мог. Гарри сильно осложнил это.
Не знаю, что стану делать, когда ты умрешь, сказал я.
Все будет в лучшем виде.
Мне так много надо запомнить.
Гарри вытянул руку и, нажав кнопку, прикрепленную к свисающему над ним шнуру, произнес:
Ты все прекрасно запомнишь.
С этими словами он отпустил кнопку, и мне показалось, что свободно повисший шнур высосал у Гарри последние силы.
Ты запомнишь, повторил он, закрыв глаза, и я на мгновение остался в палате один.
Затем в палату торопливо вошла медсестра со шприцем в руке, и Гарри открыл глаза.
Мы не всегда можем делать то, что считаем нужным. Когда не остается ничего иного, ты должен ждать, произнес он и протянул руку для инъекции. Какую бы тягу ты при этом ни испытывал.
Я наблюдал, как Гарри не моргнув принял иглу в вену, сознавая, что даже облегчение окажется временным, конец приближается, а он ничего не может с этим поделать. Гарри не боялся встретить смерть, как положено, и все в жизни делал правильно. Я тоже знал, что Гарри меня прекрасно понимает. Никто, кроме него, меня не понимал, не понимает и никогда не будет понимать. Только Гарри.
Единственная причина, почему я думал о том, как быть человеком, желание как можно больше походить на него.
Глава 11
Итак, я проявлял терпение. Дело это трудное, но решать должен был Гарри. Пусть блестящая, стальная пружина останется во мне сжатой. Пусть спокойно наблюдает и ждет в леднике момента, когда Гарри позволит ей распрямиться и кувырком устремиться в ночь. Рано или поздно появится хоть какая-нибудь крошечная брешь, и мы сможем нырнуть в нее. Рано или поздно я заставлю Доакса мигнуть.
Я выжидал.
Некоторым это, естественно, дается труднее, нежели другим, но воскресным утром, несколько дней спустя, зазвонил мой телефон.
Будь все проклято! без предисловий заявила Дебора.
Прекрасно, спасибо, а как поживаешь ты? произнес я.
Кайл сводит меня с ума. Говорит, мы ничего не можем сделать, и нам остается лишь ждать. Но при этом не находит нужным сообщить мне, чего мы, собственно, ждем. Исчезает на десять или двенадцать часов и не рассказывает, где был. Затем мы снова ждем. Я так устала от ожидания, что у меня ноют зубы.
Терпение одна из наших добродетелей.
Мне надоело быть добродетельной. Меня тошнит от снисходительно-покровительственной улыбки Кайла, которую он мне дарит, если я интересуюсь, что мы можем сделать, чтобы отыскать этого парня.
Что ж, Деб, боюсь, не сумею ничего предложить, кроме как выразить свое сочувствие. Извини.
Полагаю, братец, ты можешь сделать гораздо больше.
Я тяжело вздохнул, главным образом ради нее. Вздохи очень эффектно звучат по телефону.
В этом, Деб, и заключается беда человека, имеющего репутацию хорошего стрелка из рогатки. Все считают, что я каждый раз могу попасть в глаз валета с дистанции тридцать шагов.
Я продолжаю так думать.
Твоя уверенность согревает мне сердце, но мне ничего не известно об этой авантюре. Она оставляет меня абсолютно холодным.
Я должна найти парня, Декстер. И ткнуть Кайла в это дело носом.
А я-то решил, что он тебе нравится.
Побойся Бога, Декстер! фыркнула сестра. Ты просто ничего не понимаешь в женщинах. Конечно, он мне нравится. Поэтому я и хочу ткнуть его носом.
Понятно, теперь это обрело смысл.
Она выдержала паузу и затем с нарочитой небрежностью бросила:
Кайл сказал несколько любопытных вещей касательно Доакса.
Я почувствовал, как сидящий внутри меня клыкастый друг потянулся и негромко заурчал.
Ты вдруг стала чрезвычайно деликатной, Дебора, заметил я. Тебе всего-навсего следовало обратиться ко мне с вопросом.
Я только что обратилась, и ты выдал мне чушь о том, что не можешь помочь, произнесла она, опять став старой, доброй, до боли знакомой мне Деб. Итак, выкладывай. Что у тебя есть?
В данный момент ничего.
Вот дерьмо!
Но я, наверное, кое-что выясню.
Когда? спросила Дебора.
Должен признать, меня раздражало отношение Кайла ко мне. Как он сказал? «Ты окажешься в дерьме, и тебя сольют в унитаз» или что-то похожее. Любопытно, кто сочиняет для него фразы? Неожиданное проявление Деборой деликатности, что обычно является моей прерогативой, тоже не способствовало спокойствию. В общем, мне не следовало этого говорить, но я все же спросил:
Как насчет ланча? Допустим, что к часу дня у меня кое-что появится. Встречаемся в «Бэлине», поскольку счета оплачивает Кайл.
Мне надо уточнить, ответила сестра и добавила: Тебя интересует информация о Доаксе? Могу сказать, что она очень интересная.
Я вдруг почувствовал, что не имею ничего против того, чтобы немного поработать в субботу. В любом случае альтернативой этому был визит к Рите, чтобы понаблюдать из окна, как обрастает мхом сержант Доакс. Но если удастся что-нибудь откопать для Деб, то для меня могут открыться возможности, которых я так жаждал. Я должен лишь быть умным мальчиком, каким все меня считали.
Но с чего начать? Можно было бы продолжить работу, однако продолжать, собственно, было нечего, ведь Кайл отстранил управление от расследования, едва мы успели опылить место преступления в поисках отпечатков. В прошлом я много раз зарабатывал скромные очки у своих коллег за то, что помогал выходить на след нездоровых извращенцев-демонов, существовавших лишь для того, чтобы убивать. Но это у меня получалось только потому, что я, будучи нездоровым извращенцем-демоном, хорошо понимал этих чудовищ. В данном случае я мог лишь полагаться на неясные намеки утихомирившегося и впавшего в неспокойный сон Темного Пассажира. Бедняга! Но в основном я должен был рассчитывать на свой природный ум, который в данный момент тоже молчал, что вызывало у меня тревогу.