Воссоединившись с нами, Чацки ничего не объяснил, но, прежде чем усесться на переднее пассажирское сиденье, посмотрел на меня как-то по-иному. Через двадцать минут мы оказались рядом с молом, в том месте, где Куэйл-Руст-драйв тянется с востока на запад, пересекая Дикси-хайвей. Несколько боковых улиц уходили в тихие кварталы, населенные в основном рабочим людом. Вдоль улиц располагались небольшие ухоженные домики, как правило, с двумя машинами на коротких подъездных аллеях и несколькими брошенными на лужайках велосипедами. Одна улица сворачивала налево и заканчивалась тупиком. Там мы и нашли нужный дом покрытое желтой штукатуркой строение с чрезмерно большим двором. Перед домом стоял изрядно потрепанный серый микроавтобус, на борту которого красными буквами было начертано: «Химчистка братьев Круз».
Обогнув тупик и проехав еще примерно половину квартала, Дебора притормозила у дома, рядом с которым было припарковано с полдюжины машин. Из здания доносилась громкая музыка в стиле рэп. Дебора развернула автомобиль радиатором в сторону нашего объекта и встала под деревом.
Что вы думаете? спросила моя сестра.
Давайте немного понаблюдаем.
Наша увлекательная беседа прекратилась примерно на полчаса. Поддерживать жизнь разума в течение этого времени было довольно сложно, поэтому я обнаружил, что мысленно дрейфую в сторону своей квартиры, а если быть более точным, в направлении расположенной там маленькой полки. На полке стояла небольшая палисандровая шкатулка, содержащая несколько предметных стекол, которые кладут под микроскоп. На каждом находилась одна капля крови, естественно давно высохшей. В противном случае я не стал бы держать в своем доме эту отвратительную субстанцию. Сорок крошечных оконцев в мое другое, теневое «я». Одна капля в память об очередном маленьком приключении. Там была медсестра, под предлогом обезболивания убивавшая пациентов с помощью передозировки лекарств. Она была первой, а следом за ней в шкатулке располагался школьный учитель труда, душивший медицинских сестер. Восхитительный контраст, а я люблю иронию, которой одаривает нас жизнь.
Там таилось множество воспоминаний, каждое обостряло мое стремление поместить в шкатулку сорок первое стеклышко. Желание росло, несмотря на то что слайд за сороковым номером я имею в виду Макгрегора вряд ли успел просохнуть. Но это дело нельзя считать завершенным, поскольку оно напрямую связано с моим очередным проектом. Я жаждал приступить к его реализации. Как только я буду убежден в его виновности и найду возможность
Я выпрямился. Роскошный десерт, очевидно, закупорил мои мозги, но я на время забыл о взятке, которую сунула мне сестра.
Дебора, произнес я.
Что? спросила она с сосредоточенным видом.
Мы на месте.
Точно. Без всякого дерьма.
Абсолютно. Полное отсутствие какого-либо дерьма. И лишь благодаря моим могучим умственным усилиям. Я ослышался или ты действительно говорила, будто можешь кое-что рассказать мне?
Она покосилась на устремившего взгляд вдаль Чацки. На нем все еще были темные очки, они в ответ на немой вопрос моей сестры даже не мигнули.
Да, верно, кивнула Дебора. Находясь в армии, Доакс служил в спецназе.
Знаю. Это имеется в его личном досье.
Ты не знаешь, приятель, не меняя позы, произнес Кайл, что у спецназа есть довольно темные стороны, и Доакс служил в этих теневых структурах. На его лице промелькнула улыбка такая короткая и незаметная, что вполне могла быть и плодом моего воображения. А если ты вступаешь во тьму, то это уже навсегда. Возврата оттуда нет.
Он сидел неподвижно, а затем посмотрел на Дебору. Та пожала плечами и добавила:
Доакс убивал. Наша армия одалживала его парням из Сальвадора, и он для них занимался расстрелами.
Имеешь ружье можешь путешествовать, заметил Чацки.
Это объясняет характер его личности, сказал я.
На самом деле это объясняет значительно больше, подумал я, и мысль прозвучала словно эхо слов, произнесенных Темным Пассажиром.
Вы должны понять, как все происходило, продолжил Чацки, и было жутковато слышать голос при абсолютно неподвижном лице. Казалось, говорит вмонтированный в тело магнитофон. Мы верили, что спасаем мир. Считали, будто отдаем жизни ради чего-то нужного и достойного. Жертвуем собой ради святого дела. В действительности оказалось, что мы просто продавали свои души. Я, Доакс
Вы должны понять, как все происходило, продолжил Чацки, и было жутковато слышать голос при абсолютно неподвижном лице. Казалось, говорит вмонтированный в тело магнитофон. Мы верили, что спасаем мир. Считали, будто отдаем жизни ради чего-то нужного и достойного. Жертвуем собой ради святого дела. В действительности оказалось, что мы просто продавали свои души. Я, Доакс
И доктор Данко, закончил я.
И доктор Данко, вздохнул Чацки, пошевелился, бросил взгляд на Дебору, а затем, снова уставившись перед собой, покачал головой. После многих минут, проведенных им в полной неподвижности, это движение показалось мне настолько театральным, что я едва не зааплодировал. Доктор Данко начал как идеалист так же, как и все мы. Еще в мединституте доктор догадался, что у него внутри отсутствует какая-то важная деталь: он мог творить с людьми что угодно, не испытывая никакого сочувствия или жалости. Абсолютно никакого. Подобное случается значительно реже, чем вы думаете.
Не сомневаюсь, что это именно так, сказал я, а Дебора покосилась в мою сторону.
Данко любил свою страну и тоже перешел на темную сторону. Вполне сознательно. Чтобы найти применение своему таланту. И в Сальвадоре его дар расцвел пышным цветом. Доктор принимал тех, кого мы ему приводили, и Кайл замолчал, вздохнул и медленно произнес: В общем, полное дерьмо. Вы видели, на что он способен.
Весьма оригинально, усмехнулся я. И очень креативно.
Чацки фыркнул, и в этом коротком смешке я не уловил веселья.
Креативно? Да. Можно и так выразиться. Медленно покрутив головой, он продолжил: Я уже сказал, что подобные вещи его не трогали. Более того, он обожал это занятие. Данко присутствовал на допросах, задавая вопросы о личной жизни пленного. Когда же он переходил к операции, то обращался к человеку по имени, как дантист или иной персональный лекарь. «Попробуем номер пять» или «номер семь» так, словно это были разные варианты.
Что за варианты?
Вопрос свидетельствовал о моем вежливом интересе и позволял поддерживать беседу. Но Чацки резко повернулся в мою сторону и посмотрел на меня так, точно я был объектом, требовавшим по меньшей мере бутылки жидкости для чистки унитаза.
Вас это забавляет, произнес он.
Пока нет.
Он смотрел на меня, как мне показалось, вечность, затем снова заговорил:
Никогда не знал, что за вариант, приятель. Не спрашивал. Простите. Вероятно, это имело отношение к тому, что отрезать первым. Чтобы лучше развлечься. И он непрерывно беседовал с жертвами. Называл их по имени, объяснял, что делает или сделает в ближайшее время. Содрогнувшись всем телом, Чацки закончил: От этого становилось еще страшнее.
И это повлияло на остальных, не так ли?
Да, так. Через некоторое время наша политика изменилась. В Пентагоне соответственно тоже. В Сальвадоре установился новый режим. Новая власть не захотела иметь дело со всем тем, что мы там творили, и очень скоро до нас дошла весть, что доктор Данко сумеет обеспечить нам политическое прощение, если мы выдадим его противной стороне.
И вы отдали своего парня на верную смерть?
Мне казалось, что это несправедливо. Должен признать, моральная сторона дела никогда меня не трогала, но я всегда играл по правилам.
Я же сказал, приятель, что мы продали свои души, после продолжительной паузы ответил Кайл и улыбнулся. Да, мы устроили доктору Данко ловушку, и они схватили его.
Но он жив, заметила, как всегда, практичная Дебора.
Нас обманули. Его получили кубинцы.
Какие кубинцы? Ты же говорил о Сальвадоре.
В те далекие времена за всеми сварами в Латинской Америке стояли кубинцы. Они подпирали одну сторону так же, как мы другую. И им был нужен наш доктор. Я же сказал, этот человек был уникумом. Итак, захватив доктора Данко, они попытались обратить его в свою веру. Кубинцы поместили доктора на острове Пинос.
Это убежище? уточнил я.
Скорее всего, этому месту подходит название Последнее Убежище, фыркнул Чацки. Остров Пинос одна из самых строгих тюрем в мире. Наш доктор Данко славно провел там время. Кубинцы намекнули ему, что его сдали мы, и он сломался. Несколько лет спустя к ним попал один из наших парней. Когда он снова объявился, у него не было ни рук, ни ног. Ничего. Просто кусок мяса. Доктор отлично потрудился. И вот теперь Кайл пожал плечами. Либо они его отпустили, либо он сумел бежать. Не имеет значения. Он знает, кто его подставил, и у него имеется список.
В нем и твоя фамилия? спросила Дебора.
Вполне вероятно.
А Доакс? поинтересовался я, ведь как-никак был тоже существом практичным.
Не исключено, ответил он, что, согласитесь, не очень мне помогло. Все эти сведения о Доаксе, конечно, были любопытными, но я здесь находился по иной причине. Одним словом, вот против кого мы выступаем, закончил Чацки.
Никому из нас, включая меня, нечего было на это сказать. Я прокрутил услышанное и так и сяк в надежде обнаружить нечто такое, что можно было бы обратить против Доакса. Должен признаться, ничего такого я пока не обнаружил, что унизительно. Однако нашего дорогого доктора Данко я стал понимать лучше. Итак, он опустошен изнутри. Хищник в овечьей шкуре. Тоже нашел способ употребить свой талант на большое, хорошее дело. Совсем как наш старый, добрый Декстер. Но теперь он сошел с рельсов и стал просто еще одним хищником.
Странно, но наряду с этим прозрением в кипящий котел темной подкорки Декстера сунула нос еще одна мысль. Легкая фантазия стала обретать более четкие очертания и казаться хорошей идеей. Почему бы не отыскать доктора Данко и не провести с ним Темный Танец? Он, подобно остальным в моем списке, был просто слетевшим с катушек хищником. Никто, даже Доакс, скорее всего, не будет ничего иметь против его кончины. Если я раньше лишь мимоходом размышлял о возможности отыскать доктора, то теперь задача обрела неотложный характер, уменьшив мое огорчение в связи с невозможностью закончить дело Рикера. Итак, он походил на меня. Посмотрим, что можно будет сделать. По моей спине прокатилась волна холода, и я вдруг ощутил, что горю желанием встретиться с доктором и детально обсудить его работу.