Статья С. С. Фельдмана «Безоговорочная интерпретация» превосходное описание игры «Психиатрия», в которой начальный ход делает либо анализирующий, либо анализируемый. В трансакционном анализе терапевт или пациент уловили бы архаичные элементы в этих трансакциях и, вместо того чтобы вслед за доктором Фельдманом искать «истинную интерпретацию» происходящего, поискали бы происхождение самой игры в ранней истории анализируемого или анализирующего.
Название двух уровней скрытой трансакции «социальным» и «психологическим», возможно, в научном отношении небезупречно, но это самые удобные и ясные термины, не вынуждающие обращаться к словарю неологизмов Лиддела и Скотта.
Много лет назад я впервые обратил внимание на то, что группы анонимных алкоголиков распадаются, если больше некого спасать. Хотя доктор Хендрик Линдт, у которого гораздо больший опыт в этой области, в частной беседе рассказал мне, что сделал такое же наблюдение, заключение по-прежнему открыто для обсуждения.
Исторически наиболее сложной из всех существующих игрой является «Придворный»; эта игра прекрасно описана Стендалем в романе «Пармская обитель».
Биологический выигрыш указывает, за неимением лучшего в направлении работы Спитца об эмоциональной депривации у детей, на эксперименты с сенсорной депривацией и на изучение мазохизма. На семинарах этот биологический выигрыш разговорно именуется «поглаживанием». Так, приветственный ритуал может быть описан как «ритуал с двумя поглаживаниями», «ритуал с тремя поглаживаниями» и т. д.
Глава 11
Анализ сценариев
Игры как будто являются сегментами больших, более сложных наборов трансакций, которые называются сценариями. Сценарии относятся к сфере трансферентных феноменов; иными словами, они являются производным или, еще точнее, адаптацией детских реакций и опыта. Но сценарий не ограничивается только трансферентными реакциями или трансферентной ситуацией; это попытка в производной форме воспроизвести всю трансферентную драму, часто разделенную на акты, точно как в театральных сценариях, которые являются интуитивными производными от первичных драм детства. Операционно сценарий представляет собой набор трансакций, по своей природе повторяющихся, но необязательно, поскольку на полное представление может потребоваться вся жизнь.
Обычный трагичный сценарий основан на фантазиях о спасении. Например, у женщины, которая выходит замуж за одного алкоголика за другим. Срыв такого сценария, как и срыв игры, ведет к отчаянию. Поскольку сценарий требует волшебного излечения мужа-алкоголика, а оно не происходит, следует развод, и женщина делает новую попытку. Часто у таких женщин отец алкоголик, так что обнаружить детское происхождение такого сценария нетрудно.
С другой стороны, практичный или конструктивный сценарий может привести к большому счастью, если остальные актеры хорошо подобраны и удовлетворительно играют свои роли.
В практике сценарного анализа собирается трансакционный материал, внутригрупповой и внегрупповой, пока пациенту не становится ясной природа сценария. Невротические, психотические и психопатические сценарии почти всегда трагичны и с удивительной верностью следуют Аристотелевым принципам драматургии: в них есть пролог, кульминация и катастрофа с реальным или символическим пафосом и отчаянием, которые приводят к истинному надгробному плачу. Таким образом, текущая жизненная драма должна быть связана с ее историческим происхождением так, чтобы контроль над судьбой индивида перешел от Ребенка к Взрослому, от археопсихического подсознательного к неопсихическому сознанию. В группе пациент начинает с того, что с помощью игр и развлечений устанавливает потенциал других членов по отношению к своему сценарию, то есть выступает в роли режиссера по кастингу (подбору актеров); затем исполняет главную роль.
Чтобы эффективно провести анализ сценария, терапевту требуется лучше организованная концептуальная основа, чем необходимо при простом общении с пациентом. Прежде всего, в психоанализе нет специальных терминов для обозначения первоначального опыта, на основе которого возникает трансферентная реакция. В сценарном анализе домашняя драма, которая вначале с неудовлетворительным заключением разыгрывалась в первые годы жизни, именуется протоколом. Классически это архаичная версия эдиповой драмы, которая повторяется в более поздние годы. В последующем она становится собственно сценарием, который является подсознательным производным протокола. Однако в любой данной социальной ситуации собственно сценарий подвергается компромиссам с учетом возможных реальностей. Технически эти компромиссы называются адаптацией, и именно адаптированный вариант сценария человек пытается разыгрывать в реальной жизни, манипулируя окружающими. На практике протокол, собственно сценарий и адаптация именуются одним словом «сценарий». Только один этот термин из трех используется в группе, поскольку его достаточно для целей группы и он наиболее понятен большинству пациентов.
В поисках исполнителей, подходящих для ролей в его сценарии, пациент рассматривает остальных членов группы своим собственным идиосинкратическим способом, обычно проявляя при этом поразительную интуитивную проницательность. То есть он подбирает людей, которые могли бы сыграть роли матери, отца, братьев и сестер и всех остальных, кто потребуется по ходу сценария. Когда подбор актеров закончен, он пытается вызвать нужные реплики у каждого исполнителя определенной роли. Если в группе недостаточно исполнителей, кто-то может играть две роли. Если исполнителей слишком много, несколько из них исполняют одну и ту же роль; или могут быть активированы новые роли, представляющие людей, игравших менее значительные роли в протоколе и чье присутствие несущественно и необязательно; остальных людей, не получивших полезную функцию в его адаптации, пациент может просто игнорировать.
Мотивацией в поведении пациента служит необходимость повторить или усилить выигрыш, полученный в первоначальном опыте. Он может пытаться вызвать повторение первоначальной катастрофы, как в классическом принуждении повторности; или может попробовать достичь более благополучного конца. Поскольку целью анализа сценария является «закрыть шоу и заменить его другим, лучшим», не так уж важно определить, с какой из этих альтернатив имеешь дело или каков тип конфликта в этой сфере. Например, не важно, пытается ли женщина, которая не смогла спасти своего отца-алкоголика, вторично испытать поражение с нынешним мужем, или она хочет достичь успеха там, где раньше потерпела поражение, или стремится одновременно к тому и другому. Важно освободить ее от принуждения вмешаться в ситуацию, позволить ей пойти по другому пути. Это относится к любому неконструктивному сценарию.
Случай миссис Каттерс иллюстрирует проблемы, возникающие в практике анализа сценариев. Долгое время на кушетке она оставалась для терапевта «трудным орешком». Ее защитной манерой была сознательно выбранная форма речи, которая почти полностью изолировала Ребенка, так что пробивались лишь некоторые его проявления, которые проясняли ее симптоматологию. Однако когда ее представили терапевтической группе, она немедленно начала действовать. Она приняла самое активное участие в «Как обращаться с преступным мужем» (развлечение, относящееся к группе «Родительский комитет»). Она также постоянно играла в «Ну-ка, подеритесь», с удовольствием слушая споры мужчин, которые ей удавалось вызвать. Вдобавок, когда группа играла в «Разве это не ужасно?», она радостно смеялась, слушая рассказы о несчастьях, которые выпали на долю друзей и знакомых. Так продолжалось несколько недель, а за это время удалось собрать о ней куда больше информации, чем за многие месяцы на кушетке. Однако, поскольку анализ сценариев очень сложен и полон идиосинкразии, его невозможно проводить только на групповых занятиях, поэтому для лучшего понимания необходимы и индивидуальные приемы.
Немного погодя на одной из встреч миссис Каттерс пожаловалась, что не может защититься от мужской агрессивности. На основе предыдущего материала терапевт предположил, что причина этого такова: она так сердита на мужчин в целом потому, что боится хоть немного уступить им, опасаясь, что зайдет дальше, чем хочет. Она говорила, что ей самой трудно поверить, как она сердита на мужчин. Часто рассказывала о своих фантазиях, в которых погибает ее муж, пилот реактивных самолетов, склонный к ухаживаниям за другими женщинами. Однажды потерпит катастрофу его самолет, или он поспорит из-за женщины и его принесут домой окровавленным и смертельно раненным. И тогда она станет романтической фигурой среди своих подруг, трагической вдовой.
Потом она вспомнила, как была обижена и рассержена, даже разгневана в детстве, когда у нее появился младший брат и ей показалось, что родители оказывают ему предпочтение. Особенно сердилась она на отца и думала: «Папа заслуживает быть убитым кем-нибудь, а маме так и надо, если это случится». Она воображала тогда, что смерть отца создаст ей специальное положение среди товарищей по играм. Воображаемая картина умирающего отца всегда сопровождалась своеобразным удовольствием.
Были и другие осложнения, не имеющие отношения к настоящему обсуждению. В простейшей форме протокол выглядит так. Желание смерти отца реализуется без инициативы с ее стороны. Сцена смертного одра приносит особое удовлетворение. Оно повторяется, когда она сообщает новость матери и созерцает ее горе. И потом она становится романтической фигурой среди товарищей по играм.
Потом она вспомнила, как была обижена и рассержена, даже разгневана в детстве, когда у нее появился младший брат и ей показалось, что родители оказывают ему предпочтение. Особенно сердилась она на отца и думала: «Папа заслуживает быть убитым кем-нибудь, а маме так и надо, если это случится». Она воображала тогда, что смерть отца создаст ей специальное положение среди товарищей по играм. Воображаемая картина умирающего отца всегда сопровождалась своеобразным удовольствием.
Были и другие осложнения, не имеющие отношения к настоящему обсуждению. В простейшей форме протокол выглядит так. Желание смерти отца реализуется без инициативы с ее стороны. Сцена смертного одра приносит особое удовлетворение. Оно повторяется, когда она сообщает новость матери и созерцает ее горе. И потом она становится романтической фигурой среди товарищей по играм.
Драма повторяется в ее фантазиях о муже, но отсутствует один элемент: потрясенная мать. Тогда терапевт спросил, играла ли какую-нибудь роль в сценах ее свекровь. Миссис Каттерс ответила: да. После сцены у смертного одра она всегда представляла себе, как отправляется к матери мужа и рассказывает ей.
В протоколе содержатся шесть главных ролей: она сама, отец, мать, соперник, противник и аудитория. Его можно разделить на несколько сцен: ревность, происшествие, сцена у смертного одра, объявление, романтический надгробный плач.