В сценарии тоже шесть главных ролей: она сама, мужской объект любви, свекровь, соперница, противник и аудитория; его можно разделить на те же акты или сцены. Выбор мужа был отчасти мотивирован болезненным желанием ревновать, или, на техническом языке, необходимостью подобрать исполнителей для сценария.
Можно отметить, что выгоды сценария дублируют выгоды протокола. Внутренняя первичная выгода концентрируется вокруг болезненного смеха в сцене у смертного одра; внешняя первичная выгода заключается в избавлении от приносящего тревогу объекта любви и одновременно в мести материнской личности. Вторичная выгода происходит от унаследования владений, а социальная выгода от трагической роли, которую можно играть в обществе.
Адаптация этого сценария к поведению миссис Каттерс в группе проявлялась в трех играх: «Преступный муж; Родительский комитет» (Сцена первая. Ревность); «Ну-ка, подеритесь» (Сцена вторая. Противник); и «Какой ужас!» (Сцена третья. У смертного одра). Теперь ее поведение на кушетке, ее привычка делать «объявления», когда что-то идет не так (Сцена четвертая. Объявление) и длительные обсуждения, как великолепно она будет выглядеть на приемах (Сцена пятая. Погребальная песнь), все встало на свои места в ее сценарии. После того как на протяжении довольно значительного времени все это было установлено (хотя не совсем в такой упорядоченной последовательности, как здесь представлено), пациентка ясно поняла сущность своего сценария и смогла увидеть, что большую часть жизни пыталась организовать эту постановку. Там, где раньше у нее, подгоняемой архаичным принуждением, не было выбора, теперь появилась возможность взять под социальный контроль большую часть своего поведения среди людей.
Тем не менее, хотя ее Взрослый получил новое понимание смысла ее действий и взаимоотношений, сами по себе старания продолжались. Но положение пациентки улучшилось не только социально, но и терапевтически, поскольку теперь и терапевту, и ей самой стало ясно, с какими именно стараниями они имеют дело. Сексуализация смерти, которая выработала у нее привычку посещать кладбища, больше не казалась изолированным феноменом; теперь с этим хобби можно было обращаться с пониманием того, как оно укладывается в общую картину ее судьбы; то же самое относится и к другим характеристикам и симптомам.
Это совсем не редкий сценарий невротика, каким бы болезненным он ни показался тем, кто не привык иметь дело с такими архаическими драмами. Следующий пример показывает реальные действия в соответствии со сценарием, протокол которого так и не был прояснен в силу технических затруднений.
Мистер Кинц, двадцатипятилетний холостяк, отправился на уик-энд в Нью-Йорк, чтобы отдохнуть и развлечься. Приехал он рано утром, уставший и изнервничавшийся, поэтому принялся лечиться барбитуратами и алкоголем, отыскав круглосуточно работающий бар. Здесь, в предрассветные часы, он завел разговор с несколькими опасно выглядевшими мужчинами: он решил, что они смогут найти для него девушку. Он показал им, что у него с собой только десять долларов, но они ответили, что этого хватит. Мужчины пригласили его в свою машину и отвезли в пустынный район складов у реки. В разговоре он рассказал им, что у него с собой охотничий нож, и один из них попросил показать его. Через несколько минут машина остановилась. Мужчина, сидевший сзади, рукой обхватил горло мистера Кинца, а тот, что сидел рядом, приставил ему к горлу нож. Они потребовали, чтобы он отдал им деньги, и мистер Кинц с некоторым трудом просунул руку в карман и отдал им бумажник. После чего они его выбросили из машины и уехали, прощально помахав рукой. Мистер Кинц вытер кровь с горла и отправился на поиски полицейского. Однако рассказывал он свою историю таким образом и внешность его к этому времени настолько не внушала доверия, что на полицию он не произвел впечатления. Полицейские составили протокол, записали подробности и, пожав плечами, отпустили его.
Сообщив об ограблении, мистер Кинц позавтракал; потом, не позаботившись привести себя в приличный вид, отправился в клуб своего отца. Швейцар его не знал; подняв брови, он все же отправил посыльного, чтобы о нем сообщили. Отец принял его в библиотеке, где разговаривал с несколькими весьма состоятельными и консервативными деловыми знакомыми. Мистер Кинц не стал объяснять свою необычную внешность, а когда отец спросил, небрежно ответил, что ему едва не перерезали горло. Отец предложил воспользоваться своей комнатой на втором этаже и там переодеться. Мистер Кинц переоделся, спустился, вежливо попрощался с отцом и его друзьями и отправился своим путем в поисках новых развлечений.
Любопытно отметить, что грабители нисколько не опасались, что мистер Кинц поднимет опасную тревогу или даже что он сильно рассердится или потеряет голову. Рассказывая эту историю, мистер Кинц вначале отрицал, что сам напросился на неприятности или что его предшествовавшие действия выглядели необычно. Очевидно, его гораздо больше занимало сознание того, что поход в клуб отца был своеобразным тестом: он хотел посмотреть, отвергнет ли его отец и как именно это произойдет.
Совершенно очевидно, что мистер Кинц хорошо подобрал состав исполнителей. В реальной жизни нелегко найти людей, готовых за десять долларов перерезать горло. Он в своих поисках сексуально доступной женщины предоставил им не только повод, но и оружие. Протокол этой части сценария остался неизвестен. Последний акт протокола лучше. Мистер Кинц был не по годам развитым ребенком. Однажды, еще маленьким, он ворвался в комнату, в которой находился отец с друзьями; мальчик хотел показать им свои последние достижения. Но не произвел на мужчин впечатления и впоследствии никогда не мог забыть, какое его при этом охватило уныние. Во всяком случае, карьера мистера Кинца представляла собой повторяющуюся последовательность: вначале он попадал в неприятности из-за женщины, а затем являлся к отцу. Он сознательно попадал в самые опасные сексуальные обстоятельства. Но в то время, когда контроль осуществлял его Взрослый, мистер Кинц был мягким, приятным и очень застенчивым молодым человеком.
Приобретя некоторый опыт, можно достичь значительной диагностической проницательности в анализе сценариев. Следующий пример показывает, как весь сценарий способен раскрыться в течение нескольких секунд.
Миссис Сейерс, тридцатилетняя домохозяйка, сидела на диване рядом с миссис Каттерс, причем миссис Каттерс отделяла ее от конца стола, как показано на рисунке 10. Это была группа начинающих, и миссис Сейерс только что долго рассказывала о своих неприятностях с мужем. Теперь внимание присутствующих обратилось к Трою. Во время разговора миссис Каттерс с мистером Троем миссис Сейерс потянулась к пепельнице, стоявшей на столе. Возвращая руку, она едва не потеряла равновесие и почти упала с дивана. Но вовремя спохватилась, виновато рассмеялась, сказала: «Простите!» и закурила. Миссис Каттерс на мгновение отвлеклась от мистера Троя, чтобы сказать: «Прошу прощения!»
Рис. 10
Дескриптивно происшествие может быть разбито на следующие этапы.
1. Пока остальные разговаривают, я решила закурить.
2. Чтобы не обеспокоить сидящую рядом, я взяла пепельницу.
3. Я едва не упала.
4. Я вовремя спохватилась, рассмеялась и извинилась.
5. Кто-то тоже извинился, но я не ответила.
6. Я снова села и погрузилась в свои мысли.
Более внимательный анализ позволяет выделить в этом случае последовательность трансакций, некоторые из них аутистические, другие нет.
1. Остальные игнорируют меня, поэтому я делаю вид, что занята собой.
2. Я нарочито показываю, насколько я от всех отличаюсь.
3. Как обычно, это у меня не получается.
4. Продемонстрировав, какая я глупая, я спохватываюсь и извиняюсь.
5. Я так смущена собственной неловкостью, что остальные тоже испытывают неловкость.
6. Теперь я могу на самом деле уединиться.
Пафос ситуации в небольшой внешней уступке. Все, что получила миссис Сейерс в результате своих усилий, это «Прошу прощения!» со стороны миссис Каттерс, и в этом вся история жизни миссис Сейерс, привлекательной и добросовестной женщины, которая напряженно трудится, чтобы получить психологические пенни; или, выражаясь более разговорно и наглядно, психологический арахис. И часто она вообще ничего не получает за свою работу. Не все будут так вежливы, как миссис Каттерс; погруженные в разговор, многие не дадут миссис Сейерс даже такого небольшого признания.
3. Я едва не упала.
4. Я вовремя спохватилась, рассмеялась и извинилась.
5. Кто-то тоже извинился, но я не ответила.
6. Я снова села и погрузилась в свои мысли.
Более внимательный анализ позволяет выделить в этом случае последовательность трансакций, некоторые из них аутистические, другие нет.
1. Остальные игнорируют меня, поэтому я делаю вид, что занята собой.
2. Я нарочито показываю, насколько я от всех отличаюсь.
3. Как обычно, это у меня не получается.
4. Продемонстрировав, какая я глупая, я спохватываюсь и извиняюсь.
5. Я так смущена собственной неловкостью, что остальные тоже испытывают неловкость.
6. Теперь я могу на самом деле уединиться.
Пафос ситуации в небольшой внешней уступке. Все, что получила миссис Сейерс в результате своих усилий, это «Прошу прощения!» со стороны миссис Каттерс, и в этом вся история жизни миссис Сейерс, привлекательной и добросовестной женщины, которая напряженно трудится, чтобы получить психологические пенни; или, выражаясь более разговорно и наглядно, психологический арахис. И часто она вообще ничего не получает за свою работу. Не все будут так вежливы, как миссис Каттерс; погруженные в разговор, многие не дадут миссис Сейерс даже такого небольшого признания.
Ее сценарий, в данном случае за несколько секунд с помощью удивительно эффективного механизма адаптированный к особым условиям группы, неоднократно проигрывался ею за разные промежутки от нескольких секунд до нескольких лет. Это происходило и в браке, и на работе, и в результате миссис Сейерс несколько раз разъезжалась с мужем и теряла одну работу за другой. Первоначальная драма основана на ранних переживаниях. Первый травматический опыт, то есть протокол, не прояснился за ограниченное время ее лечения, но более поздние версии, или палимпсесты, оказалось, возможно реконструировать по ее истории.