Пальцы Риза гладили мою спину, опускаясь все ниже.
Это значит, что тебе с самого начала судьба предписала быть рядом со мной.
Его пальцы достигли моей поясницы, затем ягодиц. Поглаживания сделались ленивыми. Я стояла перед ним, и Риз, конечно же, сразу учуял волну моего внутреннего жара. Мне было трудно выговаривать слова. На выручку пришла связующая нить. «Свою мысль я рассказала. Жду твоей».
Риз поцеловал меня в пупок:
Помнишь, как ты впервые совершила переброс и опрокинула меня в снег?
Я шлепнула его в плечо и чуть не отбила ладонь о каменные мускулы.
И это ты называешь «мысль за мысль»?
Теперь его пальцы кружили по моему животу.
Твоя атака была по-настоящему иллирианской. Прекрасная форма, прямой удар. Но потом ты оказалась на мне. Я и сейчас слышу твое шумное дыхание. Мне тогда больше всего хотелось, чтобы мы оба были голыми.
И почему меня это не удивляет? спросила я, вновь запуская пальцы в его волосы.
Теплый халат показался мне тонким, как паутинка. Под ним ничего.
Все эти месяцы ты сводила меня с ума. Я и сейчас еще не до конца верю, что ты рядом. Моя.
У меня сдавило горло. Наверное, Риз давно мечтал поделиться этой мыслью.
А знаешь, я тебя хотела еще в Подгорье, тихо призналась я. Я списывала это на одурманенный разум. Но после ее убийства я никому не могла рассказать о своих чувствах, о том, как все отвратительно, но я рассказывала об этом тебе. С тобой я всегда могла говорить. Мне думается, сердце первым поняло, что ты мой. Потом и я догадалась.
Глаза Риза засверкали. Он вновь уткнулся мне в грудь. Пальцы нежно гладили мою спину.
Я люблю тебя, прошептал он. Больше жизни, больше моих владений и короны.
Я знала. Риз отдал жизнь, дабы восстановить Котел первооснову мира. Он был готов умереть, чтобы я продолжала жить. Ни тогда, ни в последующие месяцы я так и не решилась отругать его за самопожертвование. Риза спасли, как когда-то в Подгорье спасли меня. За этот подарок я буду вечно благодарна. В конце концов, мы спасли друг друга. Все мы.
Я поцеловала Риза в макушку, шепнув в гущу иссиня-черных волос:
И я тоже тебя люблю.
Руки Риза обхватили мои бедра, и через мгновение я оказалась на кровати, а он тыкался носом мне в шею.
Неделя, прошептал он, изящно складывая крылья. Хочу целую неделю провести с тобой в постели. Это будет для меня лучшим подарком на День зимнего солнцестояния.
Я едва слышно засмеялась. Риз придавил меня еще сильнее. Халат был единственной преградой между нашими телами. Через мгновение ее могло не стать. Риз поцеловал меня в губы. Его крылья были похожи на темную стену, окружавшую нас.
Думаешь, я шучу?
Конечно, фэйцы несравненно крепче и выносливее смертных, рассуждала я вслух, а это было делом непростым, поскольку зубы Риза покусывали мне мочку уха. Но неделя телесных утех? Сомневаюсь, что потом я смогу встать на ноги. И ты тоже. Твоя любимая часть тела онемеет.
Его зубы коснулись изгиба ушной раковины, и у меня по всему телу пробежала дрожь.
Лекарство очень простое. Ты поцелуешь мою любимую часть, и ей сразу полегчает.
Рука сама скользнула к этой любимой части его и моей. Риз застонал и сбросил с себя остатки одежды. Мои пальцы обхватили его произведение искусства. Бархатную кожу, под которой напряглась стальная пружина.
Надо одеваться, пролепетала я, продолжая ласкать нашу любимую часть.
Успеем, простонал Риз, закусывая мою нижнюю губу.
Конечно успеем. Риз отстранился. Его татуированные руки уперлись в одеяло. Одну руку покрывали иллирианские знаки. На другой красовалась половина парной татуировки. Вторая была на моей руке. Наш последний договор: оставаться вместе, что бы ни ждало впереди.
Мое сердце бешено колотилось. Мое тело дрожало от желания ощутить Риза глубоко во мне, почувствовать его
И словно в насмешку над дрожью, сотрясавшую мое тело, раздался стук в дверь.
Довожу до вашего сведения, вкрадчиво произнесла Мор, что нам действительно скоро выходить.
Риз зарычал и поднял голову. Его глаза, остекленевшие от желания, уставились на дверь.
У нас еще полчаса, обманчиво спокойным голосом произнес он.
А потом ты еще два часа будешь одеваться, язвительно заявила Мор. Я как наяву видела ее ухмылку. Это ты, Риз. Я не говорю про Фейру.
Риз басовито засмеялся и приник к моему лбу. Я закрыла глаза, вдыхая его запахи, хотя мои пальцы покидали наше любимое место.
Мы обязательно продолжим, пообещал он.
Поцеловав меня в шею, Риз слез с кровати.
Поищи другой предмет для насмешек, крикнул он Мор. Я вовсю готовлюсь к визиту.
С этими словами он встал. Его крылья исчезли, а сам он скрылся в купальной. Мор, посмеиваясь, удалилась.
Я привалилась к подушке и глубоко дышала, гася разожженное желание. Из купальной сквозь шум воды доносилось сопение. Похоже, не я одна нуждалась в охлаждении.
Мои подозрения подтвердились. Когда я зашла в купальную, Риз усердно тер себя мочалкой, продолжая кряхтеть. Я опустила палец в пенную воду. Так и есть: ледяная.
Глава 6
Морригана
Света в этом месте не было никогда. Не появился он и сегодня. Ни хвойные гирлянды, ни венки из остролиста, ни даже пламя очагов, в которых по случаю праздника трещали березовые поленья, не могли разогнать вечной тьмы, обитавшей в Каменном городе.
Мор любила тьму Велариса неотъемлемую часть Риза, такую же, как кровь. Но там была скорее темнота. Здесь царила тьма особого свойства: в которой все гнило, приходило в упадок и лишалось жизни.
Снова тот же тронный зал с колоннами, украшенными изображениями скользких чешуйчатых тварей. И фэец с золотистыми волосами, вышедший навстречу, был порождением здешней тьмы. Он жил в своей стихии. Кейр. Ее отец.
Прошу извинить, если мы нарушили ваше торжество, с учтивостью придворного произнес Ризанд, обращаясь к Кейру и другому фэйцу, стоявшему рядом.
Эрис.
Тронный зал пустовал. Одно слово Фейры и весь здешний сброд, обычно пирующий, танцующий и плетущий интриги, исчез. Остались лишь Кейр и старший сын верховного правителя Двора осени.
Кейр заговорил первым.
Чем мы обязаны такому удовольствию? спросил он, поправляя лацканы черного камзола.
Насмешливый тон, под которым не слишком глубоко скрывались оскорбления. Мор и сейчас слышала их, хотя это было очень давно, и не в тронном зале, а в покоях ее семьи. На каждой встрече, если ее двоюродный брат отсутствовал. «Полукровка. Недоразумение. Позор для династии».
К верховному правителю так не обращаются.
Слова вырвались сами собой. А голос, каким они были произнесены Таким голосом она говорила только здесь Этот голос не имел ничего общего с Мор, и она не имела ничего общего с живущими во тьме.
«Чем мы обязаны такому удовольствию, верховный правитель?» Вот так, холодно и властно произнесла она, сверкнув глазами.
Кейр игнорировал ее. То был его излюбленный способ оскорбления: вести себя так, будто ты пустое место. Ничтожество, которое он даже не замечает.
«Хоть бы придумал что-нибудь новенькое, жалкий гаденыш».
Она бы произнесла это вслух, не вмешайся Риз. От его слов исходила темная сила, наполнявшая тронный зал и недра горы.
Мы явились традиционно поздравить тебя и твое окружение с Днем зимнего солнцестояния и пожелать всех благ. Но, как вижу, у тебя сегодня гости.
Сведения Аза, как всегда, оказались точными. Мор узнала о предстоящем визите Эриса утром. Она сидела в библиотеке Дома ветра и читала книгу об обычаях Двора зимы, когда заглянул Аз и сообщил новость. Каким образом он узнал? Мор давно убедилась: вопросы главному шпиону Риза задавать бесполезно. Все равно не ответит.
Но Эрис действительно был здесь и стоял рядом с Кейром Мор заставила себя посмотреть на него. Заглянуть в янтарные глаза.
Глаза Эриса были холоднее любого коридора в замке Каллиаса. За пятьсот лет, прошедших с их первой встречи, глаза старшего сына Берона ничуть не изменились.
Эрис приложил руку к сердцу. Точнее, к камзолу свинцового цвета. Посмотришь воплощение учтивости Двора осени.
Я счел уместным лично поздравить Кейра.
Этот голос. Мелодичный, пронизанный высокомерием и надменностью. И в голосе Эриса за пятьсот лет ничего не изменилось. Все те же интонации
Теплый неяркий солнечный свет, льющийся сквозь листву, отчего листья похожи на гроздья рубинов и топазов. Листья на земле, где она лежала. Коренья, впивающиеся в спину. Влажный запах перегноя. Ее оставили здесь умирать.
У нее болело все тело. Каждый уголок. Она не могла пошевелиться. Оставалось лишь наблюдать сквозь густую листву за движением солнца и слушать ветер, шелестящий меж серебристых стволов.
Каждый хриплый сбивчивый вдох отзывался жгучей болью
К шуму ветра примешался хруст листьев под легкими, но уверенными шагами. Она насчитала шесть пар ног. Пограничный дозор. Помощь. Ей помогут.
Кто-то из дозорных выругался. Потом умолк.
Снова послышались шаги. На этот раз одиночные. Она не могла повернуть голову и посмотреть это вызвало бы нестерпимую боль. Ее дыхание напоминало всхлипывания, но дышать по-другому она не могла.
Не трогайте ее.
Шаги стихли.
Это не было предостережением, попыткой ее защитить. Голос она узнала сразу же. Еще раньше она сжималась от ужаса, боясь услышать его голос.
Он не спеша приближался. Листья, мох и корни передавали каждый его шаг. Казалось, земля вздрагивала под его сапогами.
Не сметь к ней прикасаться, велел Эрис. Если мы дотронемся до нее хотя бы пальцем, вся ответственность падет на нас.
Холодные, бесчувственные слова.
Но ее пригвоздили.
Повторяю: не сметь к ней прикасаться.
Пригвоздили.
Ей в тело вогнали гвозди с шипами. Разложили на земле. Вначале она кричала на них, требуя отпустить, потом умоляла. Все впустую. Они уже приготовили длинные железные гвозди. И молоток.
Три гвоздя.
Три удара молотком, сопровождаемые отчаянными криками и чудовищной болью.
Она затряслась. Это было столь же отвратительно, как мольбы к палачам. Тело выло от боли. Гвозди, вбитые в живот, держали крепко.
Над ней появилось бледное, обаятельное лицо, загородив красно-желтый узор листьев. Бесстрастное. Бесчувственное.
Насколько понимаю, Морригана, ты не хочешь здесь жить.
Она бы предпочла здесь умереть, истечь кровью. Умереть и вернуться в другом обличье жестоком и коварном, чтобы изорвать их всех на куски.
Должно быть, Эрис прочитал это в ее глазах. Легкая улыбка тронула его губы.
Я так и думал.
Эрис выпрямился, повернулся. Она сжала пальцы в кулаки, ощущая под ними листья и жирный суглинок.