Ну, было чуть-чуть больно.
Ты так металась по кровати, словно тебя резали изнутри.
А ты хлопал крыльями и кудахтал, как властолюбивая наседка.
Почему-то, когда Мор и Кассиан с Азом справлялись о твоем самочувствии, ты на них не кричала.
Они не пытались кормить меня с ложки, как немощную.
Посмеиваясь, Риз дожевывал остатки мяса.
Я согласен кормиться по часам, если дважды в год ты позволишь мне побыть властолюбивой наседкой.
Месячные у фэйки сильно отличались от месячных смертной женщины. Поначалу, когда исчезли привычные боли, я обрадовалась и сочла это подарком судьбы пока два месяца назад меня не скрутило в первый раз.
Я говорю «месячные», хотя у фэйцев эта пора называется по-другому. И наступает она дважды в год, продолжаясь неделю. Неделю нестерпимой боли, разрывающей живот на куски. Даже Маджа искуснейшая целительница, сотворившая чудо с израненным Кассианом, не могла мне помочь. Единственное, что она предлагала, погрузить меня в бессознательное состояние. В один из тех жутких дней я всерьез подумывала, не согласиться ли на ее предложение. Боль не только выкручивала мне живот. У меня ломило спину. Боль поднималась выше, достигая рук. Казалось, внутри без конца мелькают молнии. Я и в прежней жизни паршиво себя чувствовала, когда накатывали месячные. В иные дни не могла вылезти из кровати. Увы, вместе с преображенным телом и магическими способностями я получила и такое. Боль, вызываемая месячными, не исчезла, а, наоборот, усилилась.
Мор могла лишь сострадать мне и поить имбирным чаем. «Это всего дважды в год», утешала она. В ответ я стонала, что для меня и двух раз слишком много.
Риз не отходил ни на шаг. Гладил меня по волосам, менял простыни, которые тут же становились мокрыми от пота. Он даже обмывал меня. Мне было неловко снимать при нем перепачканное кровью нижнее белье. «Обыкновенная кровь», невозмутимо заявлял он. Я не спорила и не возражала. Не было сил. Каждое движение отзывалось болью. Боль туманила разум, путала мысли.
Где-то в конце мучительной недели я вдруг подумала: раз такое со мной случилось, значит я не беременна. Риз исправно пил противозачаточное снадобье, оберегая меня от зачатия. Но фэйские женщины беременели редко. Зачать ребенка для них было делом нелегким. Я и не торопилась становиться матерью. Правда, иногда возникала мысль: если я буду дожидаться душевной готовности к деторождению, не накажет ли меня судьба за проволочки?
Я не забыла, в чьем обличье показался нам Косторез. Риз тоже помнил.
Но он не подгонял меня и не задавал вопросов. Мне хотелось сполна насладиться жизнью с ним, прежде чем у нас появятся дети. Однажды я сказала ему об этом. Те же слова я могла бы повторить и сейчас. Впереди было еще столько дел. Мы не замечали, как пролетают дни. Сама мысль о ребенке это не вязалось с нашей нынешней жизнью. Конечно, вместе с беременностью изменились бы и мои рассуждения. Фэйцы относились к появлению детей как к редким подаркам судьбы. Но пока уж лучше я буду дважды в год выдерживать пытки и помогать проходить через них сестрам.
Я не стремилась заводить с Нестой и Элайной разговор о том, чем организм фэйской женщины отличается от человеческого. Но кто еще им объяснит? Должна признаться: нам троим было не по себе.
Неста лишь молча смотрела на меня: холодно, не мигая. Элайна покраснела и что-то пробормотала про несвоевременность подобных разговоров. Она ошибалась. Мои сестры превратились в фэек почти полгода назад. Скоро и их скрючит. Правда, я была заново рожденной, а они сотворенными Котлом. Возможно, у них все пройдет по-другому.
Надо будет втолковать Несте, чтобы не таилась и обязательно сообщила, когда эта напасть придет и к ней. Я не хотела оставлять ее наедине с изматывающей болью. И потом, я сомневалась, что она в одиночку выдержит такие мучения.
Элайна та деликатно спровадит Ласэна, когда он захочет помочь. Она и в обычные дни самым деликатным образом спроваживала его. Никаких ссор, никаких оскорблений. Элайна игнорировала его или ограничивалась несколькими фразами, пока Ласэн не улавливал намек и не уходил. Насколько знаю, после войны он не делал попыток коснуться ее руки, не говоря о чем-то большем. Элайна не нуждалась в его обществе. Она ухаживала за садами, молчаливо скорбя о потерянной смертной жизни. И о Грасэне.
Не знаю, как Ласэн все это выдерживал. Он ждал, не пытаясь перебрасывать мост через пропасть, которая разделяла его и Элайну.
Куда ты сегодня ходила? спросил Риз, допивая вино.
Если я захочу рассказать, он выслушает. Если нет допытываться не станет. У нас с самого начала сложилась молчаливая договоренность: выслушивать, когда другому это необходимо, и не вторгаться во внутреннее пространство другого. Риз и сейчас медленно, ценой душевных усилий, рассказывал мне о том, что́ вытворяли с ним в Подгорье и что он видел при дворе Амаранты. Были ночи, когда я поцелуями убирала слезы с его щек.
Но то, о чем я хотела поговорить, не было такой уж трудной темой.
Я думала об Элайне, сказала я, прислоняясь к столу. И о Ласэне.
Риз терпеливо, не перебивая, выслушал меня и задумался.
Ласэн будет праздновать с нами?
А что плохого, если да?
Риз хмыкнул и еще плотнее сжал крылья. И как только он выдерживал холод, летая на такой высоте? Даже магический щит полностью не уберегал его от пронизывающего ветра. В последние недели я несколько раз пыталась подняться в воздух, но выдерживала считаные минуты. Исключением стал наш перелет из Дома ветра сюда. Правда, такой способ обогрева годился не всегда и не везде.
Я способен вытерпеть его присутствие, наконец сказал Риз.
Он будет счастлив услышать это волнующее признание.
Улыбка Риза магнитом притянула меня. Я встала перед ним. Риз коснулся моих бедер.
Я могу воздержаться от язвительных замечаний, продолжал Риз, внимательно следя за моим лицом. И даже забыть, что он лелеет надежду однажды вернуться к Тамлину. А вот то, как он обращался с тобой после Подгорья, я забыть не могу.
Я забыла. И простила.
В таком случае ты простишь и мою неспособность оставить это в прошлом.
Звезды в фиолетовых глазах подернулись мглой.
Ты до сих пор едва способен разговаривать с Нестой, сказала я. Почему с Элайной ты ведешь себя совсем по-другому? С ней ты сама учтивость.
Элайна это Элайна.
Уж если ты обвиняешь одну, обвиняй и вторую.
Не стану. Повторяю: Элайна это Элайна. А Неста она иллирианка. Можешь счесть мои слова комплиментом, но у нее иллирианское сердце. И оправдания ее поведению нет.
Риз, этим летом она более чем искупила вину передо мной.
Я не способен простить никого, кто вынуждал тебя страдать.
Холодные, жестокие слова, произнесенные с потрясающей непринужденностью.
Между тем Риз с равнодушием относился к тем, кто вынуждал страдать его самого. Я провела пальцами по узорам татуировки на его мускулистой груди, повторяя очертание извилистых линий.
Они мои сестры. Когда-нибудь тебе придется простить Несту.
Риз уперся лбом мне в грудь и обнял за талию. Я вдыхала запах его волос.
Может, преподнести тебе такой подарок на День зимнего солнцестояния? пробормотал он. Простить Несту за то, что отправила четырнадцатилетнюю сестру в лес охотиться и добывать пропитание.
Я приподняла ему голову:
Если продолжишь дуться на моих сестер за прошлое, не получишь от меня никаких подарков.
Ответом мне была лукавая улыбка.
Придурок, прошипела я, пытаясь вырваться, но руки Риза держали крепко.
Мы умолкли, глядя друг на друга. Затем Риз сказал по связующей нити: «Фейра, дорогая, как насчет обмена мыслями?»
Я улыбнулась. Мы давно играли в эту игру. Но моя улыбка погасла, когда я ответила: «Я сегодня гуляла по Радуге».
«Вот как?» Риз ткнулся мне в живот. Я запустила пальцы в его волосы, наслаждаясь контрастом между их шелковистостью и своими мозолями: «Познакомилась с художницей. Ее зовут Рессина. Приглашала меня через два дня прийти к ней на совместное рисование».
Риз отодвинулся, заглянул в глаза и спросил вслух:
Но почему в твоем голосе нет радостного волнения?
Я слишком давно не брала в руки кисть.
Все послевоенные месяцы я не прикасалась к краскам. Риз молчал, дожидаясь, пока я справлюсь с лавиной слов, рвущихся на волю.
Мне совестно тратить время на себя, призналась я. У нас полным-полно дел, а я вдруг пойду водить кистью по холсту.
Совесть тут ни при чем. Его руки крепче сжали мои бедра. Забывать о себе тоже нельзя. Если есть желание писать картины, не надо его подавлять.
В Веларисе до сих пор не у всех есть жилье. Ютятся, кто где.
И все равно это не повод забывать о себе.
Еще вот что. Я прильнула лбом к его лбу, вдыхая знакомый запах лимона и моря. У меня полным-полно сюжетов, которые просятся на холст и даже требуют. Если я выберу один и начну писать картину не знаю, готова ли я увидеть то, что выплеснется из-под кисти.
Понимаю. Риз гладил меня по спине, стараясь успокоить. Если ты не готова пойти к художникам через два дня не беда. Пойдешь через два месяца. Но тебе обязательно нужно сходить и попробовать.
Риз оглядел спальню, потом уперся взглядом в толстый ковер:
Если хочешь, превратим твою старую спальню в мастерскую.
Не надо, перебила я. Окна там дают не слишком много света Не удивляйся. Я проверяла. Единственное пригодное место гостиная, но не думаю, что нашим понравится запах масляных красок.
Риз оглядел спальню, потом уперся взглядом в толстый ковер:
Если хочешь, превратим твою старую спальню в мастерскую.
Не надо, перебила я. Окна там дают не слишком много света Не удивляйся. Я проверяла. Единственное пригодное место гостиная, но не думаю, что нашим понравится запах масляных красок.
Вряд ли кто-то станет возражать.
Я сама возражаю. И потом, мне нравится уединение. Меньше всего хочется видеть у себя за спиной Амрену, критикующую каждый мазок.
Амрену мы утихомирим, пообещал Риз.
В таком случае мы говорим о разных Амренах.
Риз улыбнулся, еще крепче притянул меня к себе:
Между прочим, День зимнего солнцестояния еще и день твоего рождения.
И что?
Я старательно пыталась вытравить эту дату из собственной памяти и памяти других.
Улыбка Риза превратилась в кошачью ухмылку.
А то, что ты получишь сразу два подарка.
И зачем только я тебе проболталась?
Иначе и быть не могло. Ты родилась в самую долгую ночь года.