В ней боролись два желания: не зажигать фэйский свет, заставляя Кассиана ждать на холодной крыше, или, наоборот, зажечь и избавиться от него. Избавиться от всего, кем и чем он являлся.
Она уступила первому желанию.
Тишина сгущалась. Неста подошла к столу рядом с дверью, остановилась, сунула руку в карман и достала сложенную купюру. Три месяца можно не думать о плате за жилье. Она попыталась вызвать у себя чувство стыда, но ничего не ощутила. Совсем ничего.
Иногда в ней вспыхивал гнев. Острый, горячий, кромсающий на куски. Но чаще всего ее спутницей была тишина. Монотонная, звенящая тишина.
Она уже несколько месяцев ничего не чувствовала. В иные дни она не могла понять, где находится и что делает. Дни проходили быстро: скучные, как капающая вода. Точно так же пролетали месяцы. Не успела глазом моргнуть, как наступила зима. Не заметила, как ее тело исхудало, а душа опустела.
Сквозь ветхие ставни в комнату просачивался холод, вызывая у Несты новую дрожь. У нее были очаг и дрова, но разжигать огонь она не хотела. Она едва выносила треск и хруст горящих поленьев. Сегодня у Фейры ей хотелось заткнуть уши, только бы не слышать потрескиваний и похрустываний.
Странно, что никто не заметил, до чего же эти звуки напоминают хруст ломаемых костей, хруст сворачиваемой шеи.
Вселившись сюда, она ни разу не зажигала огонь в очаге. Грелась теплой одеждой и одеялами.
Снаружи зашелестели крылья. Раздался грохот, и снова все стихло.
Неста шумно выдохнула, уперлась спиной в стену и медленно сползла вниз. Она не заметила, как оказалась на полу.
Подтянув колени к груди, она смотрела в сумрак.
А вокруг по-прежнему бушевала тишина, отдаваясь эхом. И Неста по-прежнему ничего не чувствовала.
Глава 22
Фейра
Часы показывали четвертый час утра. Празднество угасало. Вернувшийся Кассиан был тих и задумчив. Перед тем как подняться к себе, он подошел к винному шкафу, налил бокал того самого янтарного напитка и залпом выпил. Мор поднялась вслед за ним, и в ее глазах я уловила тревогу.
В гостиной остались лишь Азриель с Элайной. Сестра рассказывала о своих замыслах: расширить сад за домом; особенно теперь, когда мы подарили ей семена и набор садовых инструментов. Не знаю, насколько все это интересовало Аза, но я мысленно поблагодарила его за доброту. Потом и мы с Ризом поднялись в спальню.
Я хотела снять бриллиантовые браслеты, однако пальцы Риза обхватили мои запястья.
Не торопись, тихо сказал он.
Я удивленно посмотрела на него. Он лишь улыбнулся, добавив:
Держись.
Вокруг стало темно. Меня обдало ветром. Я ухватилась за Риза и
Держись.
Вокруг стало темно. Меня обдало ветром. Я ухватилась за Риза и
Мы очутились там, где горели свечи, трещал огонь в очаге, а со стен на меня смотрели знакомые рисунки
Хижина?
Должно быть, Риз что-то сделал с ограждающими заклинаниями. До сих пор переброс внутрь был невозможен.
Улыбаясь, Риз вразвалочку подошел к дивану у очага и сел, накрыв крыльями пол:
Любовь моя, нам не мешает отдохнуть в тишине и покое.
В его звездчатых глазах читалось обещание отнюдь не тихих радостей.
Я села на изогнутую боковую спинку дивана. В фэйском свете мое платье переливалось, как река под луной.
Ты сегодня бесподобно выглядела, хрипловатым, чувственным голосом добавил он.
Я погладила сверкающую ткань платья:
Ты это говоришь каждую ночь.
Я говорю правду.
Льстец! бросила я ему и вспыхнула.
Он склонил голову.
Наверное, верховным правительницам положено каждый день надевать новое платье, но я привязалась к этому, созналась я.
Я рад, ответил Риз, поглаживая мое бедро.
Ты никогда не рассказывал, где тебе удалось найти это платье и все остальные из числа моих любимых.
Неужели ты до сих пор не догадалась? удивился он.
Я покачала головой.
Риз молча разглядывал ткань платья, потом сказал:
Их шила моя мать.
Я замерла.
В военном лагере, где мама родилась и выросла, она была швеей, продолжал Риз, печально глядя на материнский шедевр. Иных ее подруг чуть ли не из-под палки заставляли шить. Мать это делала охотно, потому что любила шить. И после замужества она продолжала заниматься любимым делом.
Я и представить не могла, сказала я, восхищенно теребя рукав платья.
Глаза Риза заблестели, как звезды.
Давным-давно, когда я был еще мальчишкой, мать сшила все эти платья. Приданое для моей будущей невесты. У него дрогнул кадык. Каждое платье все они сшиты ее руками. Для тебя.
У меня защипало глаза.
Почему же ты молчал?
Риз дернул плечом:
Я думал вдруг ты не захочешь надевать «седую древность», сшитую женщиной, которой давно нет?
Ошибаешься, Риз. Носить эти платья для меня большая честь. Такое не выразишь словами.
Она бы тебя полюбила, прошептал Риз, и у него дрогнули губы.
Это был еще один величайший подарок из числа полученных мной. Я наклонилась, и наши лбы соприкоснулись. «И я бы ее полюбила».
Я ощущала благодарность Риза. Так прошло несколько минут. Мы молчали, дыша друг другом.
Когда ко мне вернулась способность говорить, я выпорхнула из его запаха, сказав как можно непринужденнее:
У меня тут мысль появилась.
Мне волноваться сейчас или позже?
Я шлепнула его по сапогам, и Риз засмеялся. Искренне, безмятежно. Его смех наполнял мое тело, проникая до самых глубин. Я выставила ладони, на которых красовалось по глазу.
Хочу поменять эти изображения.
Зачем?
Ты же больше не подглядываешь за мной. Пусть на месте глаз появится что-то другое.
Клянусь тебе, я никогда не подглядывал, сказал Риз, прижимая руку к сердцу.
Такие зануды, как ты, не могут не подглядывать.
И чем же ты хочешь заменить глазки? со смехом спросил Риз.
Я оглядела расписанные стены, столы и прочую мебель. Подумала о купленной шпалере.
Я хочу изображение горы с тремя звездами над ней. Как у тебя на коленях.
Герб Двора ночи.
Риз надолго умолк. Его лицо оставалось непроницаемым.
Учти: это изображение уже не поменяешь, тихо предупредил он.
И хорошо. Я в ближайшие сотни лет не собираюсь покидать Двор ночи.
Риз выпрямился, расстегнул верхние пуговицы облегающего черного камзола:
Ты уверена?
Я кивнула.
Он встал напротив меня, осторожно взял мои руки, повернув ладонями вверх. На нас уставились два темно-синих кошачьих глаза.
Повторяю: я не подглядывал.
Подглядывал, и еще как.
Хорошо, подглядывал. У тебя хватит великодушия меня простить?
В вопросе я уловила беспокойство. Задним числом Риз волновался, что я могла счесть его подглядывания вторжением в свою жизнь. Я встала на цыпочки и нежно поцеловала его:
Где-то у меня еще оставалось несколько капель прощения.
Риз хмыкнул, затем провел большим пальцем по глазам на моих ладонях:
Хочешь что-нибудь сказать перед тем, как получишь отметину на всю оставшуюся вечность?
У меня заколотилось сердце.
Прими еще один мой подарок.
Прими еще один мой подарок.
Риз замер.
И что же это? спросил он, улавливая дрожь в моем голосе.
Наши руки соединились. Я дотронулась до черных каменных стен, заграждающих его разум. Преграды расступились, пропуская меня и давая возможность показать последний дар.
Я надеялась, что и Риз воспримет это как подарок.
Его руки задрожали, но он молчал, пока я не покинула его разум. И опять мы молча смотрели друг на друга.
Дыхание Риза стало прерывистым. Глаза подернулись серебром.
Ты уверена?
Да. Больше, чем в любом другом. Это я поняла и почувствовала в галерее ткачихи.
Скажи, для тебя это действительно подарок? решилась спросить я.
Еще какой! Ты даже не представляешь, ответил Риз, сжимая мои пальцы.
У меня на ладонях с негромким шипением вспыхнул свет. Кошачьи глаза исчезли. Их сменили две горы с тремя звездами над каждой.
Риз по-прежнему смотрел на меня и по-прежнему не мог успокоить дыхание.
Мы можем обождать, тихо сказал он, словно опасаясь, что снег, падающий за окном, подслушает наш разговор.
Не хочу ждать, возразила я.
Рассказ ткачихи убедил меня в этом. А может, в ее магазине я наконец призналась себе в желании, возникшем еще осенью.
Между желанием и его осуществлением могут пройти годы, пробормотал он.
Я буду терпеливой.
Он удивленно посмотрел на меня.
Я постараюсь быть терпеливой.
Мы оба засмеялись.
Риз поцеловал мне шею, ткнувшись носом в мочку уха:
А не приступить ли нам, дорогая, к немедленному исполнению нашего обоюдного желания?
Меня обдало жаркой волной.
В этом и заключался мой замысел.
Но ты еще не знаешь про мой замысел.
Он снова поцеловал меня, теперь в основание шеи. Его пальцы принялись расстегивать потайные пуговицы на платье. На этом прекрасном платье, ставшем для меня еще дороже. Я выгнула спину, чтобы ему было удобнее расстегивать. Риз замычал, проведя языком по месту недавнего поцелуя. Платье сползло на ковер, образовав звездное озеро.
Мой замысел касался хижины и стены, сказал Риз.
Я открыла глаза, когда его руки стали чертить длинные линии на моей голой спине, опускаясь все ниже. Риз улыбался, разглядывая мое обнаженное тело. На мне не осталось ничего, кроме бриллиантовых браслетов. Я хотела снять и их, но Риз пробормотал:
Пусть останутся.
Мой живот напрягся в ожидании. Груди тоже напряглись и потяжелели.
Трясущимися пальцами я расстегнула и сняла с Риза камзол, рубашку и все остальное. Он остался голым, со слегка разведенными крыльями. Мускулистая грудь вздымалась, показывая высшую степень его готовности.
Ты хочешь начать со стены или закончить ею? не столько спросил, сколько прорычал Риз.
Блеск в его глазах сделался хищным. Он обнял меня за талию: властно, подчеркивая мою принадлежность ему.
Или от начала до конца у стены?
У меня подогнулись колени. Слова исчезли. Исчезло все, кроме него.
Риз не ждал ответа. Он опустился на колени, закрыв крыльями ковер. Затем поцеловал мой живот, благословляя чрево и выражая свое почтение. Поцелуи опускались все ниже.
Рука скользнула в его волосы. Риз схватил меня за ляжку и закинул ногу через плечо. Я оказалась прижатой к стене возле двери. Все произошло мгновенно, как в перебросе. Мой затылок слегка ударился о деревянную стену. Риз прильнул губами ко мне.
Он не торопился.
Он гладил и облизывал меня, пока все во мне не задрожало. Риз засмеялся: хрипло, хищно, затем выпрямился и поднял меня. Мои ноги обвили его талию. Я оказалась прижатой к стене.
Одна рука Риза упиралась в стену, другой он удерживал меня. Наши глаза встретились.
И как это будет у нас происходить, дорогая?
Честное слово, в его глазах колыхались вселенные. В тенях между крыльями лежали бездонные глубины ночи.