Снимая джинсы, выронил телефон. Аппарат ударился, засветился экран. Мама звонит? Нет. Открылся файл с фотографиями. Кирпичные стены, кусты, размытые лица.
Никита водил пальцем по экрану, заставляя картинки сменяться быстрее. Мелькнуло странное. Вернулся. Сгоревший дом. Печки. Тянутся вверх трубы. Одинокая кастрюля. Вьется дымок.
Увеличил кадр. Дымок. А это что? Похоже на поднятую руку. Кто-то стоял за печкой в тот момент, когда Никита сделал кадр. Шел мимо?
Тревога колотнулась внутри. Никто тогда мимо не шел. Он бродил среди головешек, мелкая стояла в стороне. Илья еще не подъехал. Никита бы заметил человека. Но он его не видел.
Никита пролистал оставшиеся фотографии. Ничего. Хмурый Паша, у Ильи челка закрывает глаза, насупленный красный. Развалины. Самые обыкновенные развалины.
А ты, значит, на комбинат ходил? начал вечернюю беседу за ужином дядя Толя. И как тебе, старик, здешние места?
Красиво. Поджаренная картошка на вилке хрустела, хотелось ее есть, а не разговаривать.
Ты прав, места потрясающие. Комбинат когда-то был мощный. При финнах он еще больше бумаги выдавал, чем в наши лучшие дни! Вот ты тут освоишься, оглядишься, и мы с тобой на Щучье озеро сходим. Великолепное место, старик, с прозрачнейшей водой. А рыбалка какая! Финны знали, где дома строить. Вот ты ехал, видел вокруг поля трава одна. А ведь раньше там усадьбы стояли, по-фински хутора. В каждом жила семья, вели свое хозяйство. Друг друга могли месяцами не видеть. Заметил: поле, поле и вдруг деревья? Никита кивал. Деревья его не волновали. Он думал о другом. Так вот деревья это остатки садов, которые были около хуторов. Туда до сих пор за яблоками ходят да за ягодами. Какие-то странные сорта у финнов были. Столько лет, а все не вырождаются.
Давай еще и ты детские сказки вспомни! проворчала баба Зина, роняя вилку на тарелку. Вилка возмущенно звякнула. Что все здесь заколдовано и ждет не дождется, когда настоящие хозяева придут. Для них и сохраняется.
Для кого что сохраняется не знаю, бодро отозвался дядя Толя. А вот есть настоящие истории, задокументированные, так сказать. После того как финнов выгнали, некоторые возвращались в дома, чтобы хозяйства свои проверить.
Баба Зина фыркнула. Никита положил себе на тарелку еще картошки.
На самом деле было. Стали в доме новые хозяева жить. И вдруг дед древний приходит. Говорит, что дом этот его, что он перед войной пол перестелил, а две половицы сменить не успел. И что новая хозяйка как раз на эти половицы воду льет, он видел. А они уже старые, половицы-то. Сгниют быстро, если так и дальше делать. Посоветовал эти две доски поменять.
Ха! не выдержала баба Зина. Так этого деда через границу и пустили. А то пограничников там не было. Ходи не хочу!
Ну, Зин, протянул дядя Толя, с удовольствием откидываясь на спинку стула. Они же местные. Им никакие границы не мешают. Они здесь все как свои пять пальцев знают. И через два-три года в лесах находили людей жили они, уходить не хотели Родная же земля Деды, прадеды
Никита посмотрел в окно. Низкая занавесочка оставляла большую часть окна открытой. В нем Никита видел свое отражение и двоящееся отражение растения с блеклыми розовыми цветками.
Если бы сейчас с той стороны к стеклу прислонилось лицо или ладонь, Никита бы не удивился. Это было бы даже нормально. Для сумасшедшего Тарлу.
После ужина Никита сидел в своей комнате и слушал дождь. Дождь шуршал, погружая дом в воду, делая все вокруг сырым. Комната наполнялась водой. И звуками.
Не спишь? спросил дядя Толя.
Ага, поспишь здесь! Целый день пугали, сказок нарассказывали, а потом предлагают пожелать всем спокойной ночи и улечься в постель. Никита готов прямо сейчас отправиться на комбинат. Пускай страшно, но зато как интересно!
Старик ты на бабку-то не сердись. Дядя Толя пристроился на краешке кровати, откинув простыню. Она ворчит Поворчит-поворчит, да и перестанет. Ведь не со зла. А ты, значит, про проклятие узнал. Это хорошо это местные легенды Колорит, так сказать Их тут много. Вот пойдем к Щучьему озеру, я тебе волшебную сосну покажу. Если ее обнять и загадать желание непременно сбудется.
Про сосну и желание было неинтересно.
А правда, что с тех пор, как прозвучало проклятие, каждый год кто-нибудь тонет?
Вот уж не знаю про каждый год. Дядя Толя прокашлялся. Тут же река Янисйоки, пацанов много понятно, что тонут. А если вот дальше поехать, за поселок, река порожистой становится, так там и на лодках переворачиваются.
Про лодки тоже было неинтересно. Дядя Толя почувствовал это, помолчал. В темноте было слышно, как он тяжело дышит.
Тут и тонуть не надо, бодро отозвался он. Вот в прошлом году на комбинате лазали пацаны крыша обвалилась. Одного пришибло.
Про лодки тоже было неинтересно. Дядя Толя почувствовал это, помолчал. В темноте было слышно, как он тяжело дышит.
Тут и тонуть не надо, бодро отозвался он. Вот в прошлом году на комбинате лазали пацаны крыша обвалилась. Одного пришибло.
Местного?
Нет. Туристы были, с явным облегчением в голосе произнес дядя Толя. Местных-то осталось всего ничего. Раньше школа была большая, пятьсот детей. В какие походы ходили! А сейчас и ста не наберется.
А когда это произошло?
Да вот как комбинат закрыли в девяностые, так народ отсюда и поехал.
Я не о том Никита хотел напрямую спросить про задавленного, но зачем-то стал подбирать другие слова, искать подходящие выражения, и у него это не получалось Ну о том которого крышей.
Да когда ж! Дядя Толя поерзал на кушетке. Была она узкая и скрипучая. Никита только-только помещался, ногами немного упираясь в низкую спинку. Да как раз где-то в это время. Лето было. Туристы. У нас же здесь завод и порог Леплякоски, на котором плотина стоит с ГЭС. Ты вот лучше на развалины-то эти не ходи, ну их. Ты на плотину сходи. Вот где красота и мощь! И видно далеко. А потом как-нибудь мы на машине дальше проедем. Там и метеоритное озеро есть. Рядом с Хямекоски. Тебе понравится
Дождь тут надолго?
А что дождь? Никому не мешает. Идет и идет, а мы своей жизнью живем. Куртку надел и никакой дождь не страшен. Вот поедем на озеро
Никита уставился в темноту над головой. Никакого потолка он, конечно, не видел, все окутала непроглядная серость. И из этой серости вдруг выступило хмурое лицо искателя Паши. Паша посмотрел тяжело и грозно сказал: «А ты что здесь делаешь? Иди отсюда!»
Никита вздрогнул.
Дождь тут частенько Однажды шел дождь из ракушек. Знаешь, бывает град. Это замерзшая вода. А тут падали крупинки извести. Они еще так загнулись. Как ракушки. Где-то, наверное, ветром подхватило да в облако унесло
Никита мысленно прошелся по комбинату, постоял наверху пандуса, забрался по арматурине наверх, спустился по ступенькам и оказался около ворот с циркулярными пилами.
Около них кто-то стоял, Никита никак не мог понять кто.
«Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать! сказал водящий. Кто не спрятался, я не виноват!»
Закончил и стал медленно поворачиваться. Никита вдруг страшно испугался того, что сейчас должен был увидеть, качнулся на кровати, ударился затылком о стену и проснулся.
Дядя Толя сидел на кровати, раскачивался и молчал. Тишина нарушалась движением и на кухне баба Зина что-то еще убирала.
Хозяина этого кто-нибудь еще видел? хрипло спросил Никита, звуками голоса прогоняя неприятный осадок от дремы.
А ты видел? Дядя Толя повернулся.
То ли тень так падала, то ли поворот был удачный дядя Толя показался тоньше и выше.
Никита заворочался говорить или нет о встрече? Что на это скажут дед с бабкой? Высмеют? Скажут, маленький, в сказки веришь, а домовой к тебе по ночам не заглядывает?
Да я начал Никита, так ничего не решив, и вдруг осекся.
На кровати сидел не дядя Толя. К нему медленно поворачивал свою прилизанную голову Хозяин.
Вот мы и встретились, шепеляво произнес он. Ты следующий!
И ринулся на Никиту. Под руками Никита почувствовал жесткую старую ткань. В нос ударил пыльный запах. Пыль сразу забилась в горло, перебив дыхание, тяжелая ткань сдавила.
«Крышей завалило, мелькнуло в голове. Обрушилось, и одного прибило».
Но это не крыша, не крыша! Никита дернул ногами, сбрасывая с себя тяжесть, завопил, дернулся в сторону и упал. Тяжесть все еще лежала на нем, прижимала. Он высвободился, сел.
Никитос? Что такое?
По глазам ударил свет. Никита сидел на полу, рядом с ним лежало старое пальто. В дверях застыл дядя Толя в пижамных штанах и вытянутой майке.
Никита огляделся. Он уснул, брыкнул ногами, и со стены сорвалось старое пальто Такой вот сон выдал
Коснулся щеки. Горячо. Еще и ударился.
Утро началось с воды. Баба Зина ждала заспавшегося внука. Сидела на кухне, сложив руки на коленях, смотрела в окно. Молчала, пока Никита ел оладьи с вареньем. Чай отдавал какой-то травкой. Синяк на скуле зрел, чуть постреливая неприятной болью.
Сон или не сон?
Никита вздрагивал. Сон. Иначе он и правда будет следующим.
Воды принесешь? напомнила баба Зина. И смотрит так, что можешь, конечно, не носить, но я была бы очень рада, если ты это сделаешь. Никита женщинам никогда не отказывал. Надо принесет. А потом на комбинат рванет. Сумасшедшее место!
Дождя не было, но ощущение влажности осталось. Кроссовки не высохли. Помнилось об этом первые несколько шагов, потом температура ног и кроссовок выровнялась и стало все равно.
Как и вчера, в первый свой приход около колонки Никита никого не встретил. О давешнем трудовом подвиге плечи напомнили ноющей болью.
Никита отнес первое ведро. Вернулся.
Мелкая.
Сапоги на босу ногу, непонятный сарафан, вытянутая кофта, постоянно сползающая с плеча девчонка дергала рукой, поправляя ее. В полное ведро нехотя падает последняя капля.
Привет. Никита сегодня чувствовал себя почти местным жителем. Можно было наводить мосты. Налаживать связи.
Пойдем кротика похороним, прошептала мелкая, низко склоняясь к своему ведру.
Что?
Кротика, подняла лицо мелкая.
Никита молчал. Он вообще не понял ни слова.
Ой, да ну тебя! выдала мелкая, легко подняла ведро и ушлепала в своих сапогах.
Третий раз к колонке Никита шел осторожно. Поймал себя на том, что хочет выглянуть из-за ивы. Если там кто-то есть, лучше, конечно, подождать.
Никого. Никита подбежал к колонке, нажал на рычаг.
Засмеялись. Никита напряг спину, замирая.
Эй, ты! послышался девчачий голос и снова смех.