Создаваемые кинетическим искусством так называемые «мобили» вариативны по определению. Интерактивность «пользователей» свойство компьютерного искусства. Многосредные акции хепенингов, перформансов, инструментального театра представляют собой коллективные импровизации, по отношению к которым не применимо не только констатация «завершенности» произведения, но и самого понятия «произведение», как считают К.Дальхауз, З.Лисса и другие авторы. То есть можно констатировать торжество принципа non-finito в артефактах постмодернистского творчества.
Однако, если исключить из «Contemporaryart» постмодерна явления «нехудожественной самодеятельности» (типа перформансов Й.Бойса), а иметь ввиду те произведения, которые сохраняют родовые признаки искусства, то в них, наряду с реализацией принципа non-finito, сохраняется finito, то есть законченность образной и формальной концепции произведения. Но в зависимости от творческого произвола интерпретаторов. К примеру, тот же роман М. Павича или же музыкальные композиции с элементами алеаторики В. Лютославского, П. Булеза, К. Штокхаузена. И даже в случае коллективной импровизации «инструментального театра» (допустим, Т. Гринденко) может сложиться художественная целостность, при том, что предварительный ее замысел отсутствовал. То есть принципиальная «открытость» произведений постмодернизма, реализующая принцип non-finito, не исключает finito, а содержит его как свое-иное, свою собственную противоположность.
Конечно, многое зависит от конкретного соотношения законченности и незаконченности, авторской концепции и произвола ее интерпретации. Та же алеаторика, по классификации Эд. Денисова, может представлять собой стабильную звуковую ткань при мобильной форме (П.Булез. 3 соната для фортепиано); мобильную ткань при стабильной форме (В.Лютославский. Струнный квартет); мобильную ткань при мобильной форме коллективной импровизации нескольких исполнителей (3). Но общая закономерность состоит в том, что по мере увеличения доли (роли) non-finito неизбежно сокращается масштаб и значимость художественно-эстетической концепции создаваемого произведения, вплоть до выражения случайных, сиюминутных субъективных импульсов импровизаторов. Или же это произведение будет представлять собой воплощение концепта принципиальной невозможности определенной концепции миропонимания.
Преобладание принципа non-finito над принципом законченности произведения в искусстве постмодернизма как раз и свидетельствует о мировоззренческом кризисе культуры постмодерна.
1. Аристотель. Метафизика // Аристотель. Соч. в 4-х томах. Т.4. М.,1975.
2. Аристотель. Об искусстве поэзии. М.,1957.
3. Денисов Э.В. Стабильные и мобильные элементы формы и их взаимодействие // Теоретические проблемы музыкальных форм и жанров. М.,1971.
4. Ингарден Р. Схематичность литературного произведения // Роман Ингарден. Исследования по эстетике. М.,1962.
5. Ингарден Р. Литературное произведение и его конкретизация// Роман Ингарден. Исследования по эстетике. М.,1962.
6. Павич Милорад. Хазарский словарь. СПб.,1997.
7. Раппопорт С.Х. От художника к зрителю. М.,1978.
Изобразительное искусство: деградация профессионализма
Профессионализм в искусстве это практически реализованное владение языком конкретного художественного направления. Банальность такого определения позволяет преодолеть соссюровское различение «языка» и «речи». «Язык» система выразительных средств, семантических единиц (знаков) и правил их сочетания. «Речь» конкретное высказывание на данном языке, в искусстве те или иные произведения. Язык искусства представляет собой обобщение художественной практики, порождающее определенные стандарты содержания и формы, которые фиксируют соответствующий тип художественно-эстетического мироотношения и обеспечивают возможность коммуникации между художником и публикой. Речь, конкретные произведения есть результат индивидуального использования норм художественного языка, а также «внесистемные» (внеязыковые) средства выразительности, направленные на воплощение индивидуально-своеобразного мироотношения художника.
Как верно отметил Ю.Лотман: «Язык художественного текста в своей сущности является определенной моделью мира. Модель мира, создаваемая языком, более всеобща, чем глубоко индивидуальная в момент создания модель сообщения Художественное сообщение создает художественную модель конкретного явления. Художественный язык моделирует универсум в его наиболее общих категориях» (4, с.26).
Таким образом, профессионализм, как практическое владение языком, обеспечивает воплощение в произведении типичных для данного художественного направления черт художественно-эстетического мироотношения и выражающих его стандартов коммуникативных средств. Что является необходимым условием художественно-эстетической ценности создаваемого произведения.
Необходимым, но недостаточным. Ибо его результатом является банальность, стандартность, обезличенность созданного. И лишь тогда, когда профессионализм обогащается индивидуально-творческим началом, направленным на воплощение индивидуально-своеобразного, субъективно-эмоционально-личностного отношения, только тогда мы имеем полноценный результат художественного творчества. Условно говоря, искусство есть результат единства профессионализма и таланта. Если под последним иметь ввиду своеобразие художественно-эстетического отношения к действительности.
Однако соотношение профессионализма и индивидуально-творческого начала в искусстве различных художественных направлений не одинаково. Крайними точками на шкале их соотношения можно считать искусство Средневековья и модернизма. Применительно к изобразительному искусству: иконопись и абстрактный экспрессионизм «живописи действия».
Средневековое искусство реализует минимальные различия между языком и речью, а значит максимальную роль профессионализма. Особенно наглядно это в иконописании, которое почти всецело подчинено языковым канонам и в содержании, и в форме. Содержание ограничено Священным Писанием и Священным Преданием. Форма каждого типа иконы регламентирована до мельчайших подробностей: и в материале, и в композиции, и в характере изображения (в цвете, в рисунке, вплоть до характера складок в одежде изображенных персонажей). Обычный процесс иконописания (как свидетельствует П.Флоренский (5)) сводился к созданию точной копии того или иного образца, освященного авторитетом Церкви. Индивидуально-творческое начало проявлялось в минимальных отклонениях от стандарта, стихийно проявляющих особенности субъективно-эмоционально-личностного религиозно-эстетического сознания конкретного живописца. Иконописание в принципе не было актом самовыражения индивида, а было воплощением интерсубъективного христианского миропонимания, закрепленного в соответствующем каноне.
Отсюда огромное значение профессионализма, направленного на овладение столь дифференцированными правилами изображения. Что порождало даже узкую специализацию иконописцев (знаменщики, личники, доличники), коллективный характер творчества и длительный поэтапный процесс профессиональной подготовки от ученика к подмастерью и, наконец, к мастеру.
Конечно, рано или поздно, выражая изменения религиозно-эстетического сознания, тот или иной живописец существенно преображал канон иконы, проявляя свое индивидуально-творческое видение образа. Как, например, Андрей Рублев в «Троице». Но далее, если (как в случае с Рублевым) Церковь освящала своим авторитетом эту новацию, она становилась новым каноном, следование которому становилось обязательным.
Если пунктирно проследить историческую динамику профессионализма в художественном творчестве, то следующим этапом следует назвать искусство классицизма. По сравнению со Средневековьем в классицизме существенно изменяется соотношение языка и индивидуально-творческого начала в художественной речи. Конечно, языковая нормативность еще очень велика, а отсюда велико и значение профессионализма. В качестве языка, на котором «говорит» классицизм, выступает античная скульптура, воплощающая образы греко-римской мифологии. На освоении этого языка путем копирования античных статуй строится профессиональное обучение в Академиях искусства. Рационализм классицистского сознания фиксируется в четко сформулированных правилах композиционного строения произведения (к примеру, пирамидальная композиция «со смещенным центром»). Сохраняется и наследуемая от Средневековья символика цвета.
Но при этом значительно (в сравнении со Средневековьем) возрастает роль индивидуально-творческого начала. Ибо оно существенно модифицирует и дополняет усвоенные в процессе профессионального обучения языковые нормы, почерпнутые в Античности. Последние выступают лишь как исходные принципы, оставляющие значительный простор для творческого самовыражения художника. Переосмыслению в духе идеологии абсолютизма подвергается и античная мифология. А главное, принципиальное значение приобретает индивидуальное субъективно-личностное мироотношение художника, выражающееся в его произведениях. В результате они и в своем содержании, и в стилистике формы (колорите, рисунке, композиции) несут на себе печать индивидуальности автора. Что очевидно, к примеру, при сопоставлении творчества Н.Пуссена и К.Лоррена, живших и творивших примерно в одно время.
Следующий этап исторической динамики профессионализма представляет собой реализм. От классицизма его отличает «ненормативность». То есть отсутствие фиксированных образцовых канонов художественного творчества, следование которым обязательно в рамках данного художественного метода. А это значит, что для реализма характерно относительное (в сравнении с классицизмом) сокращение языковых норм и еще большее возрастание роли индивидуально-творческого начала.
Последнее направлено на воплощение индивидуально прочувствованного своеобразия конкретного природного мотива, портретируемого лица, жизненной ситуации и личной мировоззренческой позиции. Тем не менее сохраняется система языковых стереотипов, овладение которыми выступает критерием профессионализма. Прежде всего это стандартные приемы воспроизведения визуально воспринимаемой реальности, на что направлены и рисунок, и цветовое решение живописных произведений. Многообразие форм природной и социальной действительности влечет за собой дифференциацию профессиональных приемов ее воспроизведения. На что направлен и процесс профессионального обучения, включающий в себя воспроизведение натюрмортов, изображения натурщиков, пленер. Но и выражение индивидуально-творческого отношения к изображаемому также предполагает освоение эмоционально-ассоциативных возможностей рисунка и цвета, закрепленных в ассоциативных фондах языка живописи. Правда, эмоционально-ассоциативные возможности различных цветопластических сочетаний не фиксируемы. Их «словарь» не возможен. И потому осваиваются они интуитивно, непосредственно в процессах художественной практики.