Мда Лохматая девица в умопомрачительном платье переминалась в ношенных тапочках, смущаясь и млея от одного прикосновения натурального шёлка, словно это была не струящаяся, нежная ткань, а чьи-то пальцы. Я в очередной раз покрылась мурашками и позавидовала Золушке. К той в нужный момент явилась крёстная. У меня крёстной не было я сама сходила покреститься в двадцать один год, так что хрустальные туфельки, укладку и самоходную тыкву ждать не стоило.
Пересмотренные в собственном арсенале туфли подходили под это платье, как гусеничный трактор к белоснежной яхте. Агнесса? О, нет! Моя любимая почти-тётушка предложит мне что-нибудь в духе Болливуда. Представилось, как я выскакиваю перед царевичем с красным бинди на лбу, с тяжёлыми серьгами в виде усыпанных самоцветами слоников, и в сандалиях на босу ногу под весёленькое: «Джимми-Джимми, ача-ача»
Нет! Требовалось что-нибудь эдакое! Чтобы этот гад рухнул у моих ног, ну или хотя бы удивился
Я глянула на вешалку из Икеи, заменяющую мне шкаф. Уныло, как всё уныло! И почему сейчас не жаркий май, а прохладный апрель? Поверх платья тоже что-то требовалось. Мой плащ можно было надеть лишь для эффекта «вау, не ожидали»: явиться серенько так, потом распахнуть резко а там не голое тело, а платье ценой в мою зарплату: та-дам!
Вот так я стояла и мучилась, пока не услышала странное кап-кап на кухне. Капли ускорились, я бросилась к мойке и перед моим обалдевшим взором по стенке потёк водопад. Мамочки! Заливают!
Забыв обо всём, я кинулась на третий этаж, подобрав шёлковый подол, и затарабанила в дверь. Деспозито, которое от частоты повторения соседями у меня уже на подкорке прописалось, притихло. Дверь распахнула платиновая блондинка почти моего возраста, ярко накрашенная, в золотом платье с диким декольте до пупа и шнуровкой по бокам, почти как в клипе. Окинула взглядом мой наряд, и на лице мгновенно отобразилось одобрение.
Привет! Тебе чего?
Заливаете! Вы нас заливаете! воскликнула я, запыхавшись, перевела взгляд на ноги блондинки. И прилипла. К туфлям. Золотым, кожаным, ультрамодным, на высоченном каблуке, с изящными носами и тонюсенькой перепонкой, обвивающей щиколотку. Не пошлым, а будто только что материализовавшимся из журнала Вог. О Боже!
***! Ванная! криком ответили мне.
И золотые туфли быстро удалились вглубь квартиры, стуча каблучками. Я, как привязанная, последовала за ними. Дурацкие мысли наводнили мою голову. А что? Она, кажется, у меня соль просила месяц назад И в моей квартире, наверное, обои уже отклеились. Хотя над мойкой я как раз их и не наклеила. Что за чёрт, я даже на приличный шантаж не способна!
Планировка квартиры сверху была совсем не такой, как у меня. Блондинка распахнула дверь в ванную, смачно выругалась и, скинув явно дорогую обувь, босиком пошлёпала по залитому водой кафелю. Я подошла, подняла вожделенную туфельку и поднесла к глазам. Божественна! И, кажется, мой любимый размер
Блондинка возилась с тряпкой и ругалась так, что пришлось обратить и на неё внимание чтобы так материться, кажется, надо особые курсы проходить, ибо девяносто процентов её фраз были изощрённее китайского, и тем не менее, интуитивно понятны.
У тебя там, наверное, вообще трындец? виновато подняла глаза соседка.
Я пожала плечами: мол, да, что-то в этом роде
Зашибись, расслабилась! Потанцевала под *** Деспозито! продолжила блондинка, а я заметила на краях широкой угловой ванны ароматические свечи, розовые лепестки и пену на кафеле. Блондинка принялась выжимать тряпку в ведро и выдохнула: Да ты не бойся, я всё возмещу! В зарплату!
Мне стало неловко причинять человеку неудобства и вообще высказывать какие-либо претензии. Но вдруг в голове звякнул колокольчик, как на наших уроках китайского, и голосом учителя прозвучало: «Всё, что случается, случается вовремя[4]». И я решилась на то, на что никогда бы не решилась, если бы не обстоятельства.
Мне стало неловко причинять человеку неудобства и вообще высказывать какие-либо претензии. Но вдруг в голове звякнул колокольчик, как на наших уроках китайского, и голосом учителя прозвучало: «Всё, что случается, случается вовремя[4]». И я решилась на то, на что никогда бы не решилась, если бы не обстоятельства.
Не надо возмещать, произнесла я. Лучше одолжи мне на один вечер эти туфли.
Блондинка аж выжимать перестала.
Туфли?! глаза у неё чуть не выпали.
Я засмущалась и забормотала как можно неразборчивей, отступая назад:
Ой, нет Извини-те Вырвалось, просто очень нужно но это глупо простите Это неуместно Я прошу прощения
Стой! оборвала мою речь забитого мотылька соседка. Если так нужно, дам, конечно. Только не поцарапай. Свидание намечается?
Я покраснела, потому что никакое у меня было не свидание. Но сам факт, что царевич купил мне для презентации платье, сбивал с толку. Как-то это было странно, по меньшей мере.
Не вдаваясь в объяснения, я просто кивнула.
Прикид зачётный, сказала блондинка и поправила грудь, почти выпавшую из декольте в результате вытирания полов и ползания по кафелю.
Я робко улыбнулась.
Благодарю! А все мои туфли не походят
Господи, как же неловко! С этим царевичем и ипотекой я уже совсем покатилась по наклонной у чужих людей туфли выпрашиваю Надо бежать!
Примерь, сказала блондинка. Я, кстати, Жаклин, произнесла она на американский манер с апломбом, но тут же перешла на нормальный тон. Родители нарекли Евгенией, но мне так не нравится, все вечно Женька да Женька. Жаклин лучше, правда?
Оба варианта красивы, ответила я. А я просто Катя. Катерина Кутейкина.
Та хмыкнула.
Фамилия смешная. Сто пудов в школе Кутей называли? Ой, прости
Да что там, вздохнула я, называли.
Ну и пофиг, ты ж хорошенькая. Котенкина, Кутейкина, не Жабьяморда же. Примеряй! Блондинка залихватски мотнула тряпкой в сторону пурпурного пуфика в коридоре.
Я послушалась. Тем более, что от волнения и неловкости у меня уже пальцы подрагивали. Туфли мягко обхватили мои ступни, как родные. Я встала, и у меня тут же вырвалось:
Ой, удобные какие! Несмотря на каблук
Блондинка удовлетворенно улыбнулась:
Бланик[5] веников не вяжет, Бланик делает шузы. Но с возвратом! Они только что купленные, один раз выходила. Или мне легче тебе ремонт переделать.
Конечно-конечно, верну в сохранности, заулыбалась я, надеясь, что соседка не пойдёт проверять мою кухню, в которой ремонт ещё и не намечался.
В воскресенье, оки? Она посмотрела на меня с прищуром и добавила: Сюда бы теперь ещё какое-нибудь золотое украшение клёвое, будешь вообще, как египетская принцесса.
Есть золотое! воскликнула я, вспомнив про бабушкины старинные серьги. Спасибо большое! В воскресенье верну! Обязательно верну!
Ну и супер! Ты не в обиде теперь, что я тебе крышу подмочила? спросила блондинка. Мы вроде соседи, ругаться не хочется.
И мне не хочется. Всё хорошо! ответила я и побыстрее ретировалась, прижав к груди чудесные туфельки и чувствуя себя отъявленной пройдохой. Стыдно! Но в то же время в этом было что-то приятное. Нравится мне, когда адреналин пузырьками вспенивается и разносит по крови непослушное веселье! Возможно, во мне зарыты гены Остапа Бендера? Ведь так и не известно, кем был мой папа. Бабушка всегда уходила от ответа и говорила, что я мамина ошибка молодости.
Увы, моя мама, которую я почти не помню, ошибок совершала много. Замужем она не была, но, по рассказам бабушки, слишком увлекалась мужчинами. И по тону бабушки я понимала: мужчины это плохо. А ещё, плохо тратить все деньги на наряды, плохо отправляться в путешествия неизвестно с кем, плохо веселиться и плохо искать приключения. Судя по всему, моя мама привлекала к себе только негодяев, и однажды просто не вернулась из поездки заграницу с одним из них разбился самолёт, когда мне было четыре года.
Всё моё детство с фотографии в бабушкином шкафу смотрела на меня неизвестная красавица с чувственными губами. Мама Лиля. Рядом в рамочке стояла её сестра, тоже привлекательная, но совсем другая попроще, без роковой тени в глазах. Это тётя Эля, которая вышла замуж за француза.
Она приезжала в Россию лишь однажды, когда мне было шестнадцать. И казалось, что я не похожа ни на кого из них. Видимо, пошла в отца. Недаром, когда я пыталась бунтовать против бабушкиных правил в подростковом возрасте, она приговаривала постоянно:
Ох, уж мне эта южная кровь! И гулять не пускала.
От воспоминаний мне снова стало грустно. Но предаваться меланхолии было некогда стоило подготовиться к боевым действиям. Я порылась в шкатулке, где среди немногочисленных украшений таились мои сокровища бабушкины старинные серьги, похожие на плетёное из золота кружево. С вензелями наверху и тремя крошечными александритами.
Восемнадцатый век, говаривала бабушка с любовью. Береги их.
И я берегла, даже Мишке, который так и порывался их на интернет-аукцион выставить, сделать это не позволила. Спрятала их, а сама сказала, что Агнессе отдала. Михаил и так бабушкин старинный сервиз продал в антикварный магазин. А из изящных фарфоровых чашечек так приятно было пить вкусный чай и знать, что эти почти прозрачные изделия пережили три войны и революцию! Бабушка права: красивые мужчины зло!
Я достала из шкатулки серьги, надела их аккуратно. Золото тут было другое не такое жёлтое, как сейчас, темнее, массивнее. Мне при виде них всегда истории представлялись про балы, ночные поездки в карете и что-то типа «Здравствуй, Маша, я Дубровский».
Я вздохнула. Так хотелось благородного героя! Пусть бы и некрасивого, но настоящего, доброго, чтобы полюбил сильно и навсегда. И чтобы не говорил злобным голосом: «Это платье ваша униформа. Явитесь в семь-тридцать, если вы не дальтоник!»
В мыслях остроумно парировав в очередной раз царевичу, я принялась репетировать макияж, вдруг позволив себе настоящий, вечерний, с тенями «smoky eyes» и всем-всем, что положено! Даже Ютуб открыла, чтоб наверняка по всем правилам накраситься. У меня нет другого оружия, кроме этого обычного женского, так надо использовать, пока я зла! В первый раз, а может, и в последний. Какое счастье, что в нашем мире существуют Интернет и лайфхаки! За это можно простить даже классовую несправедливость и минимальную потребительскую корзину!