И что же?
Сегодня нам с вами предстоит туда пойти, сказал владыка, все так же виновато улыбаясь. Вот, посмотрите, я подготовился, и он вынул из-под стола две бутылки мутной китайской водки.
Графиня удивленно изогнула тонкую бровь.
Это еще что такое?
Видите ли, там ходить, да еще ночной порой, небезопасно. Водка будет для нас оружием защиты.
И он со своей детской улыбкой посмотрел в выцветшие, когда-то голубые глаза Маргариты Николаевны.
Но почему ночью?
Морозно, Маргарита Николаевна. Утром ребеночки уже мертвы.
Графиня работала у владыки уже не первый год, вроде привыкла к неожиданному поведению и поступкам архиерея, но сейчас его намерение показалось ей более чем странным.
Владыка, я должна вам сказать другие не решаются, но я скажу.
Да я знаю, Маргарита Николаевна. Самим есть нечего, а тут еще лишние рты. Так-то оно так. Но нельзя и нам терпеть, если такое творится.
Вот эта каша, графиня показала на тарелку с овсянкой, которая стояла перед владыкой, сварена из последних остатков. Завтра детям вообще есть нечего. Как смотреть им в глаза? Что говорить, когда они есть просят?
Господь не оставит. Все же я прошу вас пойти со мной, Маргарита Николаевна. С грудным ребенком., одному мне не управиться.
Мое дело послушание, прерывающимся голосом сказала графиня и встала.
Вот и правильно.
Из приюта они вышли, когда стемнело. До портового района добрались без происшествий. Но когда пошли по узким улицам, освещенным лишь луной да редкими кострами, у которых грелись какие-то люди то ли воры, то ли бездомные, Маргарита Николаевна почувствовала страх. Владыка же шел совершенно уверенно. Как будто знал, куда именно надо идти.
Вот повернули в какой-то узкий проулок.
Перед ними оказался китаец в стеганом халате. Голова его была обмотана чем-то вроде полотенца. Лицо хорошо видно редкие усы и бороденка, узкие глаза. Китаец стоял так, что закрывал собой мусорный бак, на котором, как успел заметить владыка, лежал тряпичный сверток.
Китаец недобро улыбался.
Владыка выхватил из сумки, которую нес, бутылку водки.
Дам тебе, сказал он по-китайски. А это возьму себе, он показал на сверток.
Китаец недобро улыбался.
Владыка выхватил из сумки, которую нес, бутылку водки.
Дам тебе, сказал он по-китайски. А это возьму себе, он показал на сверток.
Китаец минуту раздумывал. Протянул вперед дрожащую руку.
Отдав бутылку, владыка подошел к мусорному баку.
Китаец, взвизгнув, убежал в ночь.
Идите сюда, позвал Маргариту Николаевну владыка.
Она подошла, раздвинула тряпье. Лунный свет упал на личико младенца.
Она взяла его на руки, прижала к груди.
Господь нам даровал это дитя, дорогая Маргарита Николаевна.
Графиня не ответила, лишь убыстрила шаги. Страх прошел, но возникло беспокойство за ребенка, как бы с ним чего не случилось.
На одной из портовых улиц, когда, казалось, они уже миновали самые разбойные переулки, перед ними выросли, словно из-под земли, два человека. Они шли в обнимку и пошатывались. Владыка сразу определил, что это матросы.
Гляди! Священник! сказал один.
И женщина! сказал другой.
Новорожденный, ответил владыка матросам по-английски, поскольку они говорили на этом языке. Вот, выпейте за его здоровье! и он вынул вторую бутылку водки из сумки.
О!
Матросы рассматривали бутылку.
Владыка подошел ближе к ним.
Ребенку холодно. Торопимся домой, друзья.
Один из моряков обдумал слова владыки и стал снимать бушлат.
Закутайте!
Выпьем! сказал другой. Его здоровье!
И он ловко откупорил бутылку и сделал несколько глотков прямо из горлышка. Передал бутылку товарищу. Тот повторил то же, что сделал первый, и протянул бутылку владыке.
Владыка взял бутылку и, к ужасу Маргариты Николаевны, тоже сделал глоток из горла.
Отдал ее морякам.
Маргарита Николаевна вернула бушлат моряку.
Вас не пустят на корабль, возьмите.
Матрос подумал с минуту, взял бушлат и передал подержать товарищу. А сам стал снимать с себя матросскую тельняшку.
Пришлось ее взять, плотнее закутать младенца.
Моряк поднял бутылку над головой и помахал ей, прощаясь, как флагом.
Счастья!
Больше происшествий с ними не произошло, и они благополучно добрались до приюта.
Утром, после литургии, когда владыка пришел в приют, он сразу понял, что произойдет что-то неприятное, похожее на скандал.
Так оно и случилось.
В вестибюле он увидел Маргариту Николаевну с заплаканным лицом.
Вас ждут, сказала она, вытирая глаза платком.
Кто?
Все. Собрались в зале.
Уже понимая, что будет крупный разговор, он прошел в зал, где проводились различные торжественные мероприятия. Увидел, что собрались, наверное, все работники приюта.
Он прошел вперед, встав перед ними маленький, в заплатанной рясе. Ботинки на нем были те, что подарил рикша, теперь изрядно поношенные, стоптанные.
Владыка снял очки, протер их, надел, глядя детскими своими глазами на сподвижников, которые, похоже, взбунтовались.
Знаю, знаю, что вы хотите сказать. Есть нечего, а он еще одного ребеночка подобрал. Так ведь радоваться этому надо, родные мои. У нас появился еще один сын. Что же до продуктов, то они у нас будут, Господь не оставит.
Да откуда они будут? грозно сказала повариха Настя. С неба упадут?
Ну да, Настасья, с неба. Надо лишь усердней молиться.
Владыка, всему есть предел. И терпению нашему тоже! сказала учительница математики и других точных наук. Невозможно на детей смотреть! Видеть их лица, глаза! Это ужас какой-то!
Что нам надо в первую очередь, Настасья? обратился владыка к старшей поварихе.
Хотя бы немного овсянки.
Хорошо, будем просить овсянку.
И он вышел из зала, прихрамывая на правую ногу, она у него была короче левой. Прежде он носил ортопедическую обувь, но сейчас было не до заказов специальной обуви.
Поднявшись в свою комнату на втором этаже, он закрылся и стал на молитву.
Часа через два у дверей приюта остановился грузовик. Из кабины вышел приличного вида господин и подошел к входной двери, уверенно позвонив. Господин одет был в пальто с меховым воротником, в кепи с наушниками, в зимние, на толстой подошве, башмаки.
Открыла ему Маргарита Николаевна, случившаяся в вестибюле.
Прошу прощения, сказал господин. Кто-нибудь у вас говорит по-английски?
Да. Что вам угодно? ответила Маргарита Николаевна, разглядывая господина.
Мне сказали, что здесь приют для бездомных детей. И содержит его церковь.
Совершенно верно. Настоятель собора и директор приюта архиепископ Иоанн. Как прикажете доложить?
Мне сказали, что здесь приют для бездомных детей. И содержит его церковь.
Совершенно верно. Настоятель собора и директор приюта архиепископ Иоанн. Как прикажете доложить?
О, я всего лишь торговый агент, господин назвался, у меня одно предложение
Сейчас позову владыку, Маргарита Николаевна провела нежданного гостя в приемную. Прошу вас, присаживайтесь.
Владыка уже сам, спустившись по лестнице, шел к английскому торговому агенту.
Сердечно с ним поздоровался, радостно улыбаясь. Господин тоже невольно улыбнулся, ответив на крепкое рукопожатие владыки.
У нас оказался излишек овсяной муки, сказал господин. И я подумал, а не отвезти ли муку в приют для детей? То есть к вам? Мне сказали, что у вас воспитывается около ста детей.
Сейчас девяносто семь со вчерашним малышом, которого обрели. Ему и месяца не будет. Такой славный мальчик.
И где же вы его обрели?
Да вы, наверное, знаете. Оставляют прямо на улице Голод, нищета. Вот мы как раз с Маргаритой Николаевной и обрели малыша.
Господин смотрел на владыку, уже по-другому улыбаясь, с печальной радостью.
Как я рад, что нашел вас, сказал господин.
А как рада Маргарита Николаевна! И повар наш, Настасья, рада! А больше всех дети. Что же, вы муку привезли?
Да. Вы только покажите, куда мешки сгружать, и он снял свое пальто с меховым воротником. Я, пожалуй, тоже мешки потаскаю. А то у вас, гляжу, одни женщины.
И правда весть о прибытии какого-то волшебного грузовика с мешками муки уже разнеслась по приюту.
В дверях толпились и воспитательницы, и учительницы, и весь обслуживающий персонал. Впереди всех стояла грузная Настасья, слышавшая разговор, но не понявшая его сути.
Что же ты, Настасья? сказал, все так же по-детски улыбаясь, владыка. Покажи гостю, куда нести мешки.
Господи, Твоя сила! Настасья истово перекрестилась. Можно, я вас расцелую?
Господин не понял, что сказала повариха, и не успел опомниться, как она прижала его к себе и поцеловала в губы.
А Маргарита Николаевна подошла к владыке и тихо сказала:
Простите мое неверие, владыка.
Она хотела упасть перед ним на колени, но он удержал ее, взяв за руки.
Господа благодари. И впредь всегда верь в Его силу и помощь.
Глава девятая
Пули летят мимо
Отец Александр и Иван вернулись, когда объявили посадку на самолет, летящий в Сан-Франциско. Иван надел купленную отцом Александром ковбойскую шляпу и стал похож на сына фермера откуда-нибудь из Техаса или Алабамы. Впрочем, и отец Александр мог сойти за его отца.
Нам предлагали и кобуру для кольта, а может, и смит-вессона. Но мы отказались, смеясь, сказал отец Александр. Сюда, вот наш эскалатор.
Торопливо добрались до своего выхода на взлетное поле и снова оказались в «Боинге 747400». Теперь предстояло лететь через все Соединенные Штаты, от океана до океана, с восточного побережья к западному. Но путешествие уже не казалось опасным предстояло лететь над сушей, а не над океаном. Впрочем, и здесь могли быть всякие непредвиденные сюрпризы, и отец Александр перед тем, как усесться в кресло, вполголоса стал молиться. Его примеру последовали и остальные русские паломники.
Федор Еремин думал, что после пережитого да еще выпивки он сразу же заснет, как только самолет поднимется в небо. Ничуть не бывало он всякий раз открывал глаза, когда мимо проходила стюардесса. Она вновь выглядела свежо, заученно улыбалась накрашенным ртом и предлагала напитки.
««Владыка умел и в самолетах не прекращать молитву, думал Федор. Потому она и была сильна, что свершалась постоянно. Стала образом его жизни. Он ведь не принуждал себя, не молился механически, лишь бы тысячу Иисусовых молитв прочитать или сколько там еще, как положил себе за правило? У него все само собой получалось. Потому и была его молитва горячей, а не теплохладной, как у большинства из нас».
Когда в очередной раз он приоткрыл глаза, услышав, что стюардесса предлагает закуски, увидел, что и отец Александр тоже бодрствует.