Федор смотрел на небо и продолжал думать о владыке. Потом неожиданно вспомнилась гравюра, которую он увидел еще подростком в районной библиотеке, когда листал какой-то альбом по астрономии или по живописи, он точно не помнил. Но гравюра запомнилась отчетливо и на многие годы. На ней был изображен странник, пилигрим, стоящий на коленях в левом углу картины.
Над ним дугой выгнулся небесный свод, на котором укреплены планеты, солнце, звезды. А пилигрим дошел до края Вселенной и заглянул за край небесного свода, просунув в щель голову. И увидел, что там, за краем громадные механизмы вроде каких-то поворотных устройств, состоящих из шестеренок, колес, воротов и цепей.
Совсем недавно в Интернете Федор натолкнулся на эту гравюру. Прочел, что она принадлежит известному астроному Фламмариону, который был и неплохим рисовальщиком И вот на этой картине он замечательно изобразил вечную потребность человека заглянуть за край горизонта туда, где небо соприкасается с землей. В этой наивной простоте было что-то очень мудрое наверное, извечное стремление разгадать тайну мироздания. А тайна, оказывается, не поддастся разгадке. Не увидишь, как Господь управляет созданной Им Вселенной. Но все равно человек идет и идет, тщится и тщится, и его не остановишь все ему хочется заглянуть за край небесного свода.
Кому же открывается тайна? Тем, кого избирает Господь. Они не тщатся умничать, не лезут туда, где человеческий разум бессилен. Они просто молятся, уповают на Бога, вот и все. Вот тогда и свершается чудо. А мы что говорим в таких случаях? «Повезло», «случайно», «совпали обстоятельства» и прочую чушь.
Бесконечность, сказал отец Александр. Хорошо думается, правда, Федор?
Может, хотите спать? Зашторить иллюминатор?
Не надо. У меня Катерина, средняя, говорит не «хотите», а «хочете». Сколько ни поправлял, все без толку. А у тебя кто сын, дочь?
Сын. Сейчас где-то в Африке. Набирает группу из нескольких таких же экстремалов, как он, и везет в разные малоизвестные места. Например, на какую-нибудь гору или озеро, где люди бывали редко, а может, и вообще не бывали. Я в молодости такой же был дурак. Хотел устроиться на китобойку. Слава Богу, не взяли. Потом я понял, что китобойцы просто убийцы. Варвары. Как мне рассказали, за плавбазой по воде тянулся широкий кровавый след от разделки китов. А их встречали в порту как героев. Покорители морских просторов Ох-хо-хо
Неожиданно вспомнилась гравюра: пилигрим на коленях, заглядывающий за край небесного свода
Теперь вроде запрет. Но японцы все равно промышляют тайно.
Да, я читал. Скажите, батюшка, а про остров филиппинский, куда китайцы русских депортировали, вам этот Веревкин ничего не рассказывал?
Не Веревкин, а Ведеркин. Юра ничего не рассказал. Но я знаю, что из Шанхая пришлось увозить и всех детей из приюта. Представляете, какой тут был «экстрим»? Почище, чем у вашего сына со товарищи. Денег нет, провизии едва-едва. Нужно договориться, как туда добираться, купить хотя бы палатки ведь отправили на почти необитаемый тропический остров пять тысяч человек! Сейчас вспомню, как остров называется
Тубабао, подсказал Алексей Иванович. Лицо его сейчас выглядело не таким бледным, как в Нью-Йорке. Но резче обозначились круги под глазами, три глубокие морщины на лбу.
Федор посмотрел на Черданцева, только теперь подумав, что парижанину, наверное, больше семидесяти.
И не ошибся.
После испытаний в небе над Атлантикой Алексей Иванович чувствовал себя скверно не помогла и выпивка в аэропорту Нью-Йорка. Ему хотелось как-то оправдать свое поведение в момент смертельной опасности, но он не знал, как.
И не ошибся.
После испытаний в небе над Атлантикой Алексей Иванович чувствовал себя скверно не помогла и выпивка в аэропорту Нью-Йорка. Ему хотелось как-то оправдать свое поведение в момент смертельной опасности, но он не знал, как.
И теперь такая возможность представилась.
Мой отец, Иван Николаевич Черданцев, был одним из мальчиков Свято-Тихоновского приюта в
Шанхае. И на Тубабао отправился вместе с другими воспитанниками. Никого владыка не оставил, всех спас. И детей, и взрослых.
Вот как? удивился Милош. Об этом почти ничего не известно. Если можно, Алексей Иванович, расскажите. Вы наверняка от отца многое слышали.
Черданцев только и ждал такого вопроса. Но помедлил, оглядел всех сидящих значительным взглядом.
Ну, если хотите Извольте.
Он многозначительно вздохнул.
Какая в Китае творилась смута после сорок пятого, трудно даже представить. Япония повержена, кажется, Китай освободился. Куда там! Южные порты, в том числе и Шанхай, занимают американцы. С севера наши. Коммунисты и Мао воюют против капиталистов и Чан Кайши. Не поймешь, кто за кого и какую принять сторону. Но наш владыка твердо знал, что с коммунистами ему не по пути. Он предвидел «культурную революцию» и все ужасы маоизма. Но куда уезжать? К кому обратиться за помощью? Ведь на его плечах оказалось пять тысяч человек! Была создана Международная беженская организация. Но она не могла управиться с огромным потоком беженцев из Пекина, Циндао, Харбина, других городов все устремились в Шанхай. А принять беженцев согласилась лишь одна Филиппинская республика. Но там, конечно, были и американцы ведь они выгнали оттуда японцев. Владыка заранее предвидел, что Филиппины будут лишь временным пристанищем для русских шанхайцев. А дальше? И он пошел к американцам.
Когда владыка впервые услышал от полковника американской военной миссии название острова, куда разрешено было эвакуироваться русским, он подошел к карте, висящей на стене кабинета, и стал искать этот самый Тубабао.
Полковник ткнул пальцем на крохотную точку Филиппинских островов. Ближайший к точке остров, название которого можно прочесть Самар.
Ноготь у полковника плохо подстрижен. Толстый палец накрыл точку на карте.
Владыка глянул снизу прямо в глаза высокому, боксерского вида офицеру и, улыбаясь, сказал:
Добираться морем. Нужны корабли.
Вам дано два парохода.
Хорошо, владыка продолжал тихо улыбаться, не спуская глаз с полковника. Нас ведь пять тысяч. Много детей, женщин, стариков.
Офицер уже давно хотел попрощаться с этим странным русским, под взглядом которого почему-то чувствовал себя как-то непривычно смущенно. Словно священник заглядывал ему прямо в душу.
Будут и самолеты.
Спасибо, сказал владыка, глядя на карту. А на этом острове жить под пальмами? Нужны на первое время военные палатки, полковник.
Будут палатки, согласился американец, хотя об этом и не думал вовсе.
И питьевая вода, конечно, будет. И немного еды для нашего приюта у нас ведь больше ста детишек. Все без родителей. Да вы, конечно же, знаете про наш приют милосердия.
Конечно, сказал офицер, хотя о приюте услышал впервые.
А что обозначают вот эти полосы? владыка показал на карту, где были прочерчены волнистые полосы у Филиппинских островов. Они отмечали тайфуны, которые обрушивались в первую очередь на Тубабао и соседние с ним острова.
Полковник хотел соврать, поджал свои мясистые губы, как это он обычно делал, заканчивая разговор с надоедливыми подчиненными. Но почему-то губы раскрылись, показав прокуренные зубы.
Он вздохнул:
Это обозначение тайфунов. Но они будут позже, не беспокойтесь.
Владыка ближе подошел к офицеру и взял его ладонь в свою.
Не только я вас благодарю, полковник. Но и все наши изгнанники. Коммунисты всюду считают нас классовыми врагами. И в России, куда нас хотели выслать китайцы, нам не было бы пощады. Так что Господь возблагодарит вас за доброе деяние.
Массивный, хорошо упитанный полковник в офицерской рубашке с короткими рукавами, в легких брюках цвета хаки, заправленных в высокие ботинки, вдруг почувствовал жар, охвативший его крупное тело.
Постараюсь насчет тушенки, неожиданно для себя сказал полковник. Будет и яичный порошок.
И медикаменты. Побольше хинина. Ведь там малярия?
Да, нас предупреждали.
Как ваше имя?
И медикаменты. Побольше хинина. Ведь там малярия?
Да, нас предупреждали.
Как ваше имя?
Джон.
Ну вот и хорошо, Джон. Это ведь по-русски Иван. А по-древнееврейски Иоанн. А значит это имя «благодать Божья». Буду за вас молиться, Джон. Чтобы вы поскорей вернулись домой в свою семью. У вас ведь трое детей. Две девочки и мальчишка. И жена у вас верная и любящая, вы не сомневайтесь в ней. Они очень ждут вас.
Владыка отпустил мясистую ладонь полковника и перекрестил его.
Джон все стоял, приоткрыв свои мясистые губы и растерянно глядя на владыку до тех пор, пока тот не вышел из кабинета американской миссии.
Каждый из двух старых пароходов, выделенных для перевозки русских, мог вместить не больше четырехсот человек. Но дали и обещанные американцами самолеты, и эвакуация хотя и затянулась, но все изгнанники были спасены.
Жизнь, которая с такими трудами наладилась в Шанхае, кончилась. Как и в двадцатые годы, предстояло все начинать сызнова.
Тубабао оказался, как и предвидел владыка, островом, почти сплошь поросшим густыми зарослями деревьев и кустарников. На оконечностях леса, где желтели песчаные отмели, росли пальмы. Еще росли деревья, похожие на наши дубы и клены, бамбук.
Местные из единственной островной деревни рассматривали пришельцев с явным любопытством. Они никак не ждали, что на их маленький остров приплывет на пароходах так много людей с детьми, женщинами. Похоже, они собираются здесь жить. Но знают ли они, что здесь бывает до двадцати тайфунов как раз в это время года, с августа по октябрь? Что тайфуны сметают не только то, что пытаются построить люди, но и самих людей погребают волны высотой с самую высокую пальму?
С моря подул холодный ветер, небо потемнело. Да, полковник из американской военной миссии предупреждал, что на Филиппинах начинается сезон дождей.
Иоанн Шанхайский и русские беженцы на острове Тубабао
И вот полилась с неба вода сначала не так густо, потом все сильней и сильней. Но все уже спали в просторных военных палатках.
Одну из них владыка обустроил под церковь и уже служил литургию. А после службы отправился в обход острова, хотя дождь не прекращался.
Владыка обратил внимание на одного из местных деревенских, малайца, человека средних лет. Тот все время находился неподалеку от владыки, стараясь остаться незамеченным, прячась то за спины людей, то за какое-нибудь дерево. Он заходил и в церковь, занимая место где-нибудь в уголке.
Сухощавый, одетый в старенькие, но чистые рубашку и штаны, в соломенной шляпе полями вниз, так, что с них стекала вода, этот малаец выглядел обычным местным жителем. В церкви он шляпу снимал, тщательно стряхивая воду.