За мной! рявкнул Валуев, вскакивая на ноги словно медведь на дыбы встал.
Выставив перед собой «ППД», он понесся вперед, на немцев. Рядом с ним мчался Хуршед, сменивший винтовку на «ТТ», следом пристроились мы с Алькортой. Как говорил один советский генерал: «Немцы не любят ночного боя наша задача навязать им его!»
Это был сумасшедший забег! Но именно безумство сохранило нам жизнь. Валуев пер по прямой, как разъяренный зверь, долбя короткими очередями в каждое шевеление. Альбиков страховал его «тэтэшник» хлопнул всего раза два. Немцы орали и палили на расплав стволов «куда-то в ночь», пули так и свистели вокруг нас. Я тоже стрелял по каждой вспышке, по каждому мелькнувшему в темноте силуэту. Пару раз какие-то ошалелые фрицы выскакивали мне чуть ли не под ноги. Одного я приголубил ударом приклада в переносицу, ориентируясь по белому пятну под чернотой каски, второго пристрелил короткой очередью Алькорта. Мелькали слабые лучики фонариков, слышались отрывистые команды, и тогда я сам начал орать во всё горло:
За мной! рявкнул Валуев, вскакивая на ноги словно медведь на дыбы встал.
Выставив перед собой «ППД», он понесся вперед, на немцев. Рядом с ним мчался Хуршед, сменивший винтовку на «ТТ», следом пристроились мы с Алькортой. Как говорил один советский генерал: «Немцы не любят ночного боя наша задача навязать им его!»
Это был сумасшедший забег! Но именно безумство сохранило нам жизнь. Валуев пер по прямой, как разъяренный зверь, долбя короткими очередями в каждое шевеление. Альбиков страховал его «тэтэшник» хлопнул всего раза два. Немцы орали и палили на расплав стволов «куда-то в ночь», пули так и свистели вокруг нас. Я тоже стрелял по каждой вспышке, по каждому мелькнувшему в темноте силуэту. Пару раз какие-то ошалелые фрицы выскакивали мне чуть ли не под ноги. Одного я приголубил ударом приклада в переносицу, ориентируясь по белому пятну под чернотой каски, второго пристрелил короткой очередью Алькорта. Мелькали слабые лучики фонариков, слышались отрывистые команды, и тогда я сам начал орать во всё горло:
Клаус, линкс ум! Фойер! Зих хинлеген! Нихт шиссен! Энтладен! Стопфен, фолле декунг! Раш форвертс![20]
Я кричал, лишь бы запутать дисциплинированных «дойче зольдатен», и у меня, по-моему, получалось пожар в борделе во время наводнения набрал высокие обороты фашисты носились по разным траекториям, периодически сталкиваясь лбами, а их стрельба и вовсе стала бестолковой.
В какой-то момент я упустил из виду широченную спину Валуева, и тут откуда-то сбоку выскочили два ошалевших немецких офицера в фуражках и с фонариками в руках. Они орали что-то малоразличимое в общем шуме, явно пытаясь навести порядок. Лучи света мазанули по нам с Хосебом, я нажал на спусковой крючок, но верная «АВС» ответила молчанием в суматохе забыл поменять магазин. Повезло диск хосебовского автомата был еще полон баск дал длинную, патронов на двадцать, очередь и завалил «сладкую парочку». Я едва успел перепрыгнуть через оседающие на землю трупы и тут же влетел в кусты, к моему несказанному счастью, без колючек. Упругие ветки хлестнули по лицу, как плети. За кустами меня схватил своей железной лапищей Валуев и направил на путь истинный, а сам побежал рядом, шарахаясь от деревьев. Видит во мгле, как кошка!
Я на бегу сменил магазин и снова вскинул приклад к плечу, но стрелять оказалось не в кого мы проскочили. Шум позади сделался смутным и плохо различимым. Вот прекратились одиночные винтовочные выстрелы, вот долбанул и затих пулемет Фух-х, пронесло!
За мной! рявкнул сержант. Не отставай, пионер! Хосеб, ты где?!
Я тут! пропыхтел наш пилот-радист.
Хуршед?
Живой! Джаляб, кютвераляр[21]
Я несся в ногу с Валуевым и, кажется, тоже начинал видеть в темноте. По крайней мере, я ни разу не треснулся об дерево
Неожиданно чаща кончилась, и мы выскочили на дорогу. Это была не широкая «панцер-штрассе», как немцы говаривают, а узкая, извилистая дорожка с едва набитой колеей. По ней мы и двинулись.
Часть 2
7 сентября 1941 года
День второй
Глава 1
Шли долго и быстро, не забывая прислушиваться да по сторонам поглядывать. Тем более что луна вышла из-за облаков и хоть что-то стало видно.
Лес почти не шумел, тихо было ни звука работающего двигателя, ни человеческих голосов, ничего. Только раз в небе прогудели моторы одинокого самолета, но разобрать, чей он, наш или немецкий, я не смог.
Шел я рядом с Хосебом, нагруженным рацией и автоматом. Альбиков бесшумно шагал сзади, а Валуев изображал наш авангард, вырвавшись вперед метров на двадцать. Двигались все молча, чтобы не сбивать дыханье и лишний раз не выдавать себя.
Лишь однажды я пришатнулся к Алькорте, спрашивая шепотом:
Сменить, может?
Это я намекал на рацию. Но баск лишь зубами сверкнул:
Но! и тут же: Если хочешь, понеси мой «макуто» э-э ранец.
Давай
Я стянул у него с плеча не шибко набитый рюкзак, оказавшийся увесистым. Тушенка, что ли? Нет, это были запасные батареи для рации. Повесив «макуто» на левое плечо, я потопал дальше.
Не знаю уж, сколько мы километров отмахали, но Петр скомандовал привал. Мы ушли с дороги в лес, засев в роще деревьев, что росла на небольшой возвышенности. Удивительно я ничуть не устал. Нет, обычное утомление наличествовало, но было оно даже приятным. Потянешься, поводишь руками и кровь веселее бежит по венам.
Разумеется, просто так мы не сидели Валуев вскрыл пару банок «Говядины тушеной» и подсушенный хлеб. Самое то и зубы не сломаешь, и не черствеет.
Ополовинив банку, Петр негромко сказал:
Сдал нас кто-то. Может, и сам егерь. Кузьмич мужик стоящий, но в гестапо любого разговорят
У него внучка была задумчиво сказал Хуршед.
Ее могли схватить и пригрозить расстрелять на глазах у деда, предположил я. Какой в этом случае сделает выбор егерь? Будет спасать свою роднулю или группу незнакомых мужиков?
Всяко могло случиться, может, они просто мимо проезжали и костры увидели вздохнул Валуев. Короче: группа Глеймана где-то рядом Немцы не смогли создать вокруг нее сплошного кольца окружения силенок маловато. Поэтому они контролируют узлы дорог, переправы, населенные пункты. Блокировать все пути у них не выйдет, и такой небольшой отряд, как наш, обязательно просочится через фронт окружения.
Всю эту инфу нам на инструктаже Василий Захарович передал! буркнул я. Что ты конкретно предлагаешь делать? Вот прямо здесь и сейчас? Точного-то места дислокации группы отца мы не знаем. Захарыч советовал нам двигаться на север от места высадки, по возможности избегая перекрестков дорог. Пройти насквозь лесной массив между деревнями Кирляшки и Лозовая.
Василий Захарович плохого не посоветует! значительно сказал Алькорта.
Но мы сейчас, как я понимаю, вынуждены идти на юг. Я поочередно взглянул на Валуева и Альбикова. Но их лиц в темноте не увидел.
Верно, кивнул Альбиков (на Хуршеда как раз падал блик лунного света, и я заметил кивок). И пока не сбросим с хвоста погоню, будем идти на юг.
Так вроде бы не слышно погони!
И хорошо, что не слышно! веско сказал Валуев. Если бы они нам на пятки наступали пришлось бы нарезать петли, как зайцам. Потеряли бы еще больше времени А сейчас мы можем идти по прямой. Вот пройдем еще с десяток километров в том направлении, убедимся, что в затылок никто не дышит, и будем выбираться к Лозовой. Впрочем, все равно из-за фрицевской засады целый день потеряем!
А почему именно к Лозовой? Там же сплошные болота, а у отца почти полторы сотни танков как они там могут находиться?
Вот в том-то и дело, пионер, что у Глеймана танки, а вокруг Лозовой болота! буркнул Петр. И немцы так же подумают! Подсказывает мне моя чуйка батька твой где-то там.
Ну, раз твоя чуйка что-то чует, усмехнулся я, то веди нас, Сусанин!
Выдвигаемся! Валуев упер руки в колени и энергично поднялся. Ходить шепотом и бдить! Мы в немецком тылу, и уже рассердили фрицев. Тут главное не в том, что нас неласково встретили, а в том, что знают о нас! Так что смотрим в два глаза, слушаем в два уха! Вперед!
Шли до самого утра, а когда встало солнце, услышали рев мотора и клацанье гусениц по «нашей» заброшенной лесной дороге ехал «Ганомаг». БТР едва вписывался в извивы пути ветки деревьев так и хлестали по бортам, словно лупцевали чужаков-захватчиков.
Собственно, «Ганомагом» эту удачную бронемашину называли только мы, немцы именовали ее по своему «фэн-шую», то есть по орднунгу «Зондеркрафтфарцойг-251». Недаром же я в ШОН зубрил силуэты и названия вражеской техники
Мы залегли за трухлявым поваленным стволом и пропустили броневик. Он ехал в единственном числе, и Валуев, выждав, снова повел нас в прежнем направлении. Правда, на дорогу мы уже не выходили. Шли рядом по лесу.
Поднявшийся ветер наполнял воздух шелестом листьев и шуршанием хвои, а когда он вдруг унялся, я расслышал голоса говорили на немецком. Я уже руку поднял, чтобы предупредить наших, но Альбиков меня опередил.
Перекинувшись парой слов с Валуевым, Хуршед ушел на разведку.
Пользуясь случаем, я стащил с себя ранец и сделал пару упражнений, чтобы расслабить мышцы плеч и спины, помогает. Слава богу, ноги не болели вот что значит правильная обувка!
Без шума вынырнув из кустов, Альбиков тихо доложил:
Там поляна, «Ганомаг» съехал на нее. Один меняет колесо, пулеметчик бдит, командир курит, еще трое ссут. Дверцы в кузове открыты, и видно, что немцев всего шестеро.
Что ты предлагаешь? прямо спросил Петр.
Перебить фрицев и захватить «Ганомаг»! Иначе мы до Лозовой будем двое суток добираться!
Спалимся! сказал Валуев, почесывая затылок.
Да и хрен с ним! горячился Хуршед. Во-первых, немцы и так знают, что мы где-то здесь, во-вторых вряд ли ожидают от нас такой наглости!
Да и хрен с ним! горячился Хуршед. Во-первых, немцы и так знают, что мы где-то здесь, во-вторых вряд ли ожидают от нас такой наглости!
Валуев снова почесал в затылке и махнул рукой.
Ладно! Валим немцев но только без шума! А командира надо бы живьем взять поговорим с ним по душам. Выдвигаемся!
Я быстро извлек из кармана рюкзака «Наган». Хуршед задержался на секундочку, крепя «БраМит» на ствол винтовки. Без шума, без пыли
Когда мы подобрались к поляне, немцы уже оправились. Все в сапогах с короткими голенищами и в замызганных маскхалатах, причем трофейных наших, советских, с расцветкой «Амеба»!
Немцы курили всем хором. Даже пулеметчик дымил.
Он единственный был в каске, остальные в пилотках, а командир в фуражке, сопливый белобрысый лейтенантик. Ничего, сейчас мы тебе носик подотрем