Хуршед, прошептал Валуев, доставая свой револьвер с глушителем, валишь того типа за пулеметом.
Принято!
Игорь, на тебе мехвод!
Есть!
Себе с Хосебом Петр оставил мотострелков. Я осторожно привстал на одно колено, боком уперевшись в ствол дерева, и поднял «Наган», придерживая правую руку левой за запястье.
Механик-водитель уже справился с колесом и деловито вытирал руки ветошью. Выглядел он настоящим громилой, широченные плечи распирали масккостюм, а квадратная морда такая, что, как говорил мой дед, «за три дня не обсерешь».
Огонь! прошелестела команда.
«Наган» пшикнул, и пуля вошла мехводу в голову, забрызгав мозгами маскхалат лейтенанта. Ай-яй-яй, говорят, мозговое вещество не отстирывается!
Чпокнула винтовка Альбикова, и пулеметчик, дернувшись, сполз вниз. Валуев с Алькортой выстрелили дуплетом, укладывая разом парочку немцев те повалились друг на дружку, а вот третьему удалось избежать расстрела. Почуял ли он опасность или споткнулся на ровном месте, но на землю упал очень вовремя две пули прозудели над ним, звонко шлепая по борту «бэтээра».
Фриц перекатился, заполошно крича: «Аларм!», но предупреждать уже было некого все камрады попередохли, а командир, согнувшись в три погибели, натужно блевал.
Пионер, бери офицера! Мы прикрываем!
Я поднялся и, держа «Наган» в руке, метнулся к лейтенантику, стараясь одновременно контролировать и его, и уцелевшего пехотинца. Завидев меня, пехотинец приподнялся, вскидывая винтовку, и Альбиков мгновенно воспользовался этим пуля из снайперки вошла немцу точно в правый глаз.
Гутен морген, херр официр! поздоровался я, рывком преодолев разделяющее нас пространство и уперев толстую трубку «БраМита» в висок белобрысому.
«Херр официр» разогнулся, поднимая на меня бледную, перекошенную, усеянную конопушками физиономию, и тут же принял правила игры задрал руки вверх.
Имя, звание, номер части, размер лифчика, емэйл! потребовал я, одновременно свободной рукой вынимая из его кобуры пистолет. И повторил требование по-немецки, опустив фразу про лифчик и электронную почту.
Дитрих Шульц, ихь бин лойтнант, пролепетал «херр официр» с каким-то запредельным ужасом глядя на живых и злобных русских унтерменшей, которые внезапно оказались так близко от его тельца, и внезапно зарыдал.
Шульц раскололся сразу и полностью. Мне даже не пришлось задавать наводящие вопросы размазывая по лицу сопли и слезы, лейтенант исповедовался, как перед первым причастием.
Ну, и что такого интересного поведал этот опарыш? осведомился Валуев, закончив «зачищать поляну», убитых фрицев обыскали, забрали документы, собрали оружие.
Он из 25-й моторизованной дивизии, из танковой группы фон Клейста. Первый взвод первой роты первого батальона полковые разведчики.
Разведчики? А чего он тогда ревет, как девчонка? удивился Валуев.
Он на фронте второй день, до этого служил в тыловой дивизии, никогда в бою не бывал, русских солдат не убивал улыбнулся я, переводя жалкие попытки Дитриха оправдаться. Говорит, что спешил в расположение полка это в пяти километрах отсюда.
Ладно, тащи его вон туда! Петр кивнул на густые заросли малины и ухватил за воротники сразу два трупа. Взялись, парни! Убираем за собой мусор!
Насорили! в тон ему ответил Хуршед, тоже хватая за воротник мертвого немца.
Я отвел Дитриха за кустики и предельно вежливо попросил снять забрызганный блевотиной маскхалат, а также новенький, чистенький китель под ним. Шульц, вероятно, что-то почувствовал и начал бессвязно лепетать про старуху мать и отца-инвалида. Но мне на его родителей, отправивших сынишку завоевывать чужую страну, было начхать пусть хоть все глаза выплачут, твари, поминая сгинувшего в русских лесах отпрыска. Когда изрядно побледневший Дитрих исполнил мою просьбу, я четко, как отрабатывал на сотне тренировок, ударил сопляка ножом под ребра, одновременно пробивая легкое и сердце. На губах лейтенантика вспух розовый пузырь, и фриц, захрипев, рухнул на землю. При этом я не испытал ничего, кроме удовлетворения от мастерски проведенного удара, мне совершенно не было жаль этого молокососа. Ведь точно такой же белобрысый молодой парень, лет двадцати пяти от роду, примерный сын уважаемых родителей, отличный офицер и надежный товарищ, обер-лейтенант Хельмут Робски, два месяца назад отдал приказ своим танкистам давить гусеницами раненых советских детей. И его подчиненные тоже сплошь молодые ребята, тоже наверняка белобрысые, с энтузиазмом выполнили распоряжение любимого командира. Скорее всего не испытывая к детишкам особой ненависти. Просто хорошо выполнили трудную работу
Привычно вытерев клинок об мокрую от пота майку «герра официра», я убрал нож и поднял трофейный китель, прикидывая, подойдет ли он мне по размеру. И только сейчас увидел, что Валуев стоит рядом и смотрит на меня крайне задумчивым взглядом.
А ты, пионер, оказывается, головорез еще тот! резюмировал наблюдения Петя.
По-настоящему я живопыра! ответил я фразой персонажа Джигарханяна из известного фильма.
Антон Иванович удар ставил? уточнил сержант.
Он самый! кивнул я. Главному тренеру ШОН по ножевому бою Валуев передавал привет два месяца назад, когда провожал меня с фронта в Москву. Тебя он тоже вспоминал, называл «рыжим медведем».
Валуев хмыкнул и принялся снимать униформу с тела мехвода.
Через пять минут мы переоделись и погрузились в отжатый бронетранспортер. Петр надел обмундирование мехвода, только пилотку другую взял (хозяйская оказалась заляпана мозгами), а я упаковался в форму лейтенанта. Тот тоже был худеньким, так что я хорошо вписался.
По местам! скомандовал наш командир и полез в тесную кабину, к рулю.
Я сел рядом с ним, а Хуршед с Хосебом забрались в кузов. Они даже не пробовали примерять форму с такой колоритной внешностью, как у них, трудно изображать арийцев.
Форвертс! скомандовал я.
Яволь, проворчал Валуев.
Глава 2
Мотор зарычал, и «Ганомаг» тронулся. Торопливо залязгали «гусянки», словно спеша обогнать передние колеса. Это, конечно, удобно рулить баранкой, не связываясь с рычагами и фрикционами, но я уже по опыту знал, что повернуть броневик на гусеничном ходу, как обычный колесный грузовик, очень непросто. Вертишь руль вправо или влево, а гусеницы по-прежнему несут прямо вперед Но у Петра все получилось «Ганомаг» проходил повороты, не съезжая с дороги и не цепляя подлесок.
Давай наверх, к пулемету! сказал Петр. Отсюда ни хрена не видно!
Я встал ногами на сиденье и, быстро проверив хорошо знакомый «МГ-34», оперся локтями на край борта.
Долго ли, коротко ли мы ехали, а впереди обозначилась развилка. Причем та дорога, что уходила левее, была шире и прямее. Ее, как пробкой, затыкал танк «Т-III». Видать, держал оборону на этом участке.
Мотор «тройки» молчал, а пара танкистов торчала на крыше МТО позади башни один курил, другой что-то оживленно рассказывал, помогая себе обеими руками. Потом из люка показался третий, достал губную гармошку и выдул пронзительную трель. Загоготали все трое.
А вот та дорожка, что ветвилась вправо, была куда уже «бэтээр» едва впишется. Тем не менее и этот проезд перекрывался под самыми деревьями были аккуратно уложены мешки с землей, укрывая пулеметное гнездо. Пулеметчик равнодушно посмотрел на наш «Ганомаг» и продолжил мерно жевать, как корова в стойле.
Рядом с блокпостом стоял запыленный мотоцикл с коляской, то ли «Цундап», то ли «БМВ». Водитель сидел, облокотившись на руль, а какой-то унтер с блестящей бляхой «Ringkragen», висевшей на груди, степенно прохаживался поперек колеи. Фельджандармерия, стало быть, усиленная армейцами.
Лицо у фельджандарма было важное, руки он заложил за спину, сжимая жезл с красным кругляшом.
Мотоцикл и блокпост находились справа от дороги, а слева к окрашенным черно-белыми полосками столбикам был приколочен дощатый щит, на котором четко, снова черным по белому, было выведено на немецком: «Партизанская угроза впереди. Единичный транспорт СТОП!»
Когда унтер доходил до щита, то задерживался на секунду, любуясь готическим шрифтом, и разворачивался кругом.
Валуев сбросил газ, подъезжая к блокпосту. Я был спокоен, как пятьсот тыщ индейцев. Да и кто нам угрожал? Чуть что, и я одной короткой очередью сниму пулеметчика на блокпосту, а этот фриц, считай, был единственным, кто мог нам причинить неприятности. Хосеб с Хуршедом высунутся над бортом и положат танкистов. Потом мы вместе добьем остальных. Вот только зачем шуметь?
Фельджандарм явно оживился, завидев «Ганомаг», заулыбался даже надо полагать, знакомцев надеялся встретить.
Петр притормозил нашу бронированную колесницу и негромко скомандовал:
Распределяем цели! Пионер, тебе сверху видно всё работай пулеметчика и танкистов.
Важный «держиморда» приблизился ко мне, и я его очень дружелюбно поприветствовал:
Халлёхен! Ви гетс?[22]
Однако жандарм еще пуще заважничал и сказал официальным голосом:
Битте, леген зи ире документе!
Когда унтер доходил до щита, то задерживался на секунду, любуясь готическим шрифтом, и разворачивался кругом.
Валуев сбросил газ, подъезжая к блокпосту. Я был спокоен, как пятьсот тыщ индейцев. Да и кто нам угрожал? Чуть что, и я одной короткой очередью сниму пулеметчика на блокпосту, а этот фриц, считай, был единственным, кто мог нам причинить неприятности. Хосеб с Хуршедом высунутся над бортом и положат танкистов. Потом мы вместе добьем остальных. Вот только зачем шуметь?
Фельджандарм явно оживился, завидев «Ганомаг», заулыбался даже надо полагать, знакомцев надеялся встретить.
Петр притормозил нашу бронированную колесницу и негромко скомандовал:
Распределяем цели! Пионер, тебе сверху видно всё работай пулеметчика и танкистов.
Важный «держиморда» приблизился ко мне, и я его очень дружелюбно поприветствовал:
Халлёхен! Ви гетс?[22]
Однако жандарм еще пуще заважничал и сказал официальным голосом:
Битте, леген зи ире документе!
Продолжая держать улыбку, я протянул ему свой «зольдбух». Тот даже не раскрыл его, а, сделав знак водителю мотоцикла, направился в обход. Видимо, у него был приказ проверять все «автотранспортные средства».
Готов? негромко спросил Валуев.
Всегда готов! ответил я, беспечно улыбаясь мотоциклисту, неуверенно взявшему в руки автомат. Смущается от того, что вынужден подозревать своих? Экий он наивный!
Лязгнув, открылась дверца в кузов и тут же раздался вскрик унтера, узревшего двух смуглых «унтерменшей». Вопль оборвался негромким хлопком из «Нагана» с глушителем.