Дорога до Дома творчества не заняла много времени дороги пустые, лети и лети! Дождик давно закончился, мостовые проветрило, и они были сухими. Холодный ветер, пустая дорога, и ночные деревья машут руками-ветками, будто стараясь меня задержать.
Первым делом забрался в душ горячий душ для меня сейчас самое то. Потом вытерся, надел чистые трусы и майку, намазал себе кулаки дурацкой вонючей мазью. Свинцовые примочки, так вроде называется? Смешно, но, если бы я дрался с этими козлами насмерть руки были бы целы. Почему так? Потому что я бил бы в такие места, удар в которые вызывает гарантированную смерть или же калечит. А мне нужно было только выключить подонков, а что лучше вырубает, как не удар по башке? Была бы дубинка другое дело! А так я бы мог выбить им глаза, вырвать кадык, сломать шею. Отобрать нож и этим ножом всех положить. Но меня тогда бы гарантированно вычислили. И нашли. А так есть шанс, что особо усердствовать не будут. Все ведь живы? Ну да, слегка поломались, ну и что? Никто ведь не убит! Сейчас не девяностые годы, до настоящих, жестоких и злобных бандитов еще далеко. Вряд ли заявят в ментовку не тот контингент. С этими мыслями я и лег спать.
Провизорша не обманула. Утром руки еще побаливали, но опухоль практически сошла. Я спокойно мог работать.
Встал спозаранок, снова отправился на пробежку, хоть и очень не хотелось после вчерашнего безобразия мечтается как следует отлежаться. Но на то она и воля, чтобы толкать человека, заставляя делать не то, что он хочет, а то, что должен. С его точки зрения, конечно, должен. Не впервой мне преодолевать свою слабость и лень. Привык.
После физкультуры на завтрак. Забавно теперь меня многие знают, а я вот как-то и не особо кого знаю. Здороваются, я отвечаю, улыбаюсь. Подсаживаются за мой стол трое моих уже хороших знакомых обмениваемся дежурными фразами, потом говорим ни о чем.
Не стал рассказывать, зачем ездил в Москву. Так бумажки подписать. Но откуда-то троица уже знает, что именно я подписывал. Откуда? Дежурная, черт ее подери! Телефон-то через коммутатор! Вот правильно говорят не надо лишнего болтать по телефону! Хотя какая разница? Ну и знают, и что? Что мне с этого? Ни холодно, ни горячо. Просто не хотелось, чтобы завидовали. А то, что завидуют, в этом никакого сомнения нет. Паршин даже в сердцах высказался: «Ну вот что такого особенного в ваших книгах?! А эти черти иностранные в очередь за ними стоят! Издатели буржуйские! Магия какая-то, да и только!»
Я и сам знал, что магия. Колдовство! Сам не ожидал. О чем тут же и сообщил троице новых приятелей, и мои слова были встречены дружным хохотом мол, ври, да не завирайся! Небось считаешь себя гением и прибедняешься! Всяк писатель обязательно считает себя гением, а всех остальных графоманами, только виду не подает!
Честно сказать, я не считаю себя гением и графоманами всех подряд не считаю, но разуверять в этом людей не стал. Пусть как хотят, так и думают. Плевать. Что-то в их словах, конечно, есть но не до такой степени, чтобы быть правдой.
Пока сидел за завтраком, неожиданно для самого себя принял решение я буду писать «Гарри Поттера»! Но только не слово в слово, даже имена изменю я возьму идею, идею, которая всколыхнула мир. Идею о мальчике-волшебнике, сироте, который учится в магической академии. А сюжет уже сам напридумаю, в первый раз, что ли? И получится вроде как я и не украл чужой труд, а идеи ну что идеи? Они носятся в воздухе! Мало ли кто изобрел электричество главное, кто воплотил в жизнь идею использовать его в народном хозяйстве!
Вот закончу с последней книгой серии «Звереныш», и вперед! В принципе, мне осталось дописать совсем немного. За два дня добью и за новую эпопею возьмусь.
День прошел в работе, только ближе к вечеру позвонил Зине. Она была непривычно холодна, отвечала односложно, но я не особо по этому поводу переживал. Все-таки беременна женщина, а у беременных у них характер ох какой сложный! Знаю, плавал Вот доделают квартиру буду ее в Москву вызывать. Пусть тут рожает.
И снова за работу. Выходил из номера, только чтобы пообедать да поужинать. Полдничать не ходил.
Спать лег в двенадцать часов, за день забабахал авторский лист текста, как в былые времена. На машинке вообще-то это сложно, даже на хорошей, электрической. Эх, где ты, мой любимый ноутбук! Как я к тебе привык!
Утром снова пробежка, турник, отжимания, бой с тенью. Потом завтрак, в номер, и работа, работа, работа
К вечеру все-таки добил книгу написал благословенные слова: «Конец книги» и, откинувшись на спинку стула, шумно выдохнул есть! Готово! Надо будет отвезти рукопись в издательство так быстрее, чем почтой, и снова в бой! Новая книга! Покой нам только снится!
Упаковал рукопись, разделив ее на три экземпляра один чистовой, тот, по которому долбит машинка, и два через копирку, качеством похуже. Чистовой и один копирный в издательство, один копирный мне, пусть лежит. Так на всякий случай. Вдруг пожар в издательстве! Или конкуренты бомбу взорвут! Впрочем насчет бомбы и конкурентов это в мой мир. В девяностые. Тут о таком еще и не слышали.
В этот раз лег спать рано часов в десять вечера. Новую книгу начинать пока не хотелось, старую уже закончил а что еще делать? С коллегами общаться? Щас начнут снова ныть о том, что их мало печатают и мало дают денег, а вот фантастам все! Надоело это нытье хоть из номера не выходи.
И тут вдруг в дверь тихонько так, осторожно постучали. Я насторожился, встал с кровати, подошел к двери, спросил:
Кто? Кто это?
За дверью неразборчиво пискнули, я ничего не понял и, плюнув, приоткрыл дверь, забыв даже, что стою в одних трусах. В щель между косяком и дверью шмыгнула фигурка в форменном халате горничной, и мою шею обвили ласковые, но крепкие руки:
Я не могу без вас! Я не могу! Я еле дождалась, когда приеду на работу!
Я смотрел в лицо Нины и не знал, что ей сказать. Нет, ну а что тут можно сказать? Про двух жен, одна из которых беременна? О том, что я старый пень, который только выглядит молодым и крутым, но мне пятьдесят лет, черт подери! Она младше моей дочери! Чуть не во внучки мне годится!
Да, я все это ей сказал. Сказал, что мы не можем быть вместе, что у нее еще будет молодой парень, который сделает ее счастливой. Что она совершает гигантскую ошибку, о которой потом пожалеет. Что я не хочу ломать ей жизнь. Что что что полчаса я вываливал на нее всю ту информацию, которая обязательно должна была отвратить Ниночку от такого старого и никчемного мужика, как я. Уж так старался, так старался! А она слушала. Слушала, каменея лицом, и ничего не говорила. А потом подошла к двери под моим тоскующим взглядом человека, который вот-вот готов заскрежетать зубами от бессильной на себя злобы (такую девчонку упускаю! Идиот!), и заперла дверь. А затем сбросила с себя халат, оставшись только в кружевных трусиках и таком же лифчике. И еще в темных чулках тех, что я ей купил в «Березке». Подошла ко мне и, хозяйским жестом усевшись верхом на мои колени, впилась мне в губы долгим поцелуем. А когда оторвалась от губ, задыхаясь, сказала:
Молчите. И не говорите глупостей! Вы самый лучший, и я знаю, что делаю! И не смейте мне больше говорить чуши о вашей старости и неготовности. Я ее чувствую, эту вашу готовность!
И куда девалась несмелая девушка, красневшая после каждого неловкого слова?! Впрочем, в полутьме комнаты мне не было видно краснеет она или нет. То, что мы с ней делали, было нормально для мужчины и женщины, которые хотят друг друга и получают друг друга. Главное было не порвать трусики и лифчик в процессе осуществления мечты. Все-таки французское белье, не хухры-мухры.
Ниночка, как я и ожидал, оказалась девственницей. Везет мне на девственниц в этом мире! Леночка теперь Ниночка и все молоденькие девчонки! Любят тут нашего брата-писателя, ох как любят! Даже такого старого волка, как я.
А потом мы лежали, обнявшись. Ниночка у меня на груди влажная от любовного пота, томная и сонная, усталая и довольная. Как она мне потом призналась ожидала, что первый раз будет очень болезненным, и очень этого боялась. Но все оказалось совсем не страшно, я был нежен, терпелив, и она почти не почувствовала боли. А вот оргазм получила практически сразу так бывает, если партнер на самом деле очень нравится. Ну так я слышал в своем времени может, и врут.
Отдохнув, мы сделали это еще раз. А потом еще, меняя позы, медленно, наслаждаясь каждой минутой, каждой секундой нашего соития. Ниночка тихонько стонала, вздрагивала, тяжело дышала, закатывая свои прекрасные глаза, а я наслаждался тем, что доставляю ей наслаждение, иногда, впрочем, удивляясь своей неутомимости.
Да, помолодел, точно! Восемь раз за ночь с самой своей молодости такого не бывало!
Измотанные, мы уснули уже под утро. А когда я проснулся Ниночки уже не было. Только отпечаток на подушке, пахнущий французскими духами, да свитая в жгуты простыня, свидетель наших ночных безумств. В голове было звеняще пусто и хорошо. Я будто освежился, войдя в бурный и холодный горный ручей. Что там у нас с Ниночкой впереди не знаю, но эту ночь я точно не забуду.
Снова на пробежку расслабленный, вялый, но довольный. Шлепаю кроссовками по еще не до конца просохшей земле и в такт бега мурлыкаю под нос: «Все выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц! И в каждом пропеллере дышит спокойствие наших границ!»
Добежал до реки (там небольшой пляжик с белым песком. Но по понятной причине никто еще не купается холодно!), подумал секунд пять и, скинув с себя одежду, голышом (трусы тоже снял, рядом-то никого нет!) бросился в воду. Уххх! Будто огнем обожгло! Ни хрена себе! Ощущение такое, будто эта вода только что вытекла из-под снегового сугроба! Что, впрочем, вполне себе, вероятно. Но хорошо! Просто замечательно! В прежней жизни я бы не решился разгоряченным прыгнуть в ледяную воду воспаление легких заработать как-то не хочется. Но сейчас, чувствую все обойдется. Организм перестроился быстро восстанавливается, легче переносит нагрузки.
Но задерживаться в воде не стал. Побултыхался у берега по грудь и на берег. Подождал минут пять, обсыхая на ветерке и на уже пригревающих лучах утреннего солнца, и принялся натягивать на себя одежду. А что, хорошо получилось! Надо взять себе на вооружение пробежался, нырнул, освежившись, и снова на пробежку, кровь разгонять! Прекрасно!