Честно сказать, мне тут, в Доме творчества, стало нравиться. Тихо, спокойно, опять же Ниночка! Жаль, что она послезавтра уедет. Впрочем а кто мешает мне встретиться с ней в Москве? Вот квартиру закончат ремонтировать
И тут же острый укол вины. Зина! А как же Зина?! Я за все время позвонил ей один раз! Ну да, она почему-то холодно со мной разговаривает не пойму почему, но это ничего не значит. Надо будет сейчас ей позвонить. Обязательно позвоню!
Проделав весь комплекс упражнений, отправился в номер, тщательно вымылся, оделся, критически осмотрел тренировочную одежду Честно сказать, от нее уже хмм попахивало. Много поту пролил! Подумал пару секунд и снял трубку телефона. Ответила дежурная, та самая, что была в день моего приезда.
Доброе утро, Михаил Семенович! Что хотели?
Вы знаете, какая проблема мне бы как-то постирать одежду. Тут прачечной поблизости нет?
Как не быть? Все у нас есть! Я сейчас пришлю к вам горничную, она соберет одежду и отдаст в стирку.
Замечательно! обрадовался я, сложил барахло в кучку и стал дожидаться горничной. И дождался.
Ниночка выглядела слегка смущенной и, когда я чмокнул ее в припухшие губки, тихо сказала, краснея и пряча глаза:
Доброе утро, Михаил Семенович! Что хотели?
Вы знаете, какая проблема мне бы как-то постирать одежду. Тут прачечной поблизости нет?
Как не быть? Все у нас есть! Я сейчас пришлю к вам горничную, она соберет одежду и отдаст в стирку.
Замечательно! обрадовался я, сложил барахло в кучку и стал дожидаться горничной. И дождался.
Ниночка выглядела слегка смущенной и, когда я чмокнул ее в припухшие губки, тихо сказала, краснея и пряча глаза:
Вы не подумайте я не такая развратная! У меня до вас никого не было! (Как будто я этого не понял пришлось простыню замывать.) А то, что я ночью творила это как бесы в меня вселились! Сама не знаю, что со мной такое получилось! Никогда не думала, что такое такое буду вытворять! Мне стыдно даже вспоминать!
Я притянул ее к себе, Ниночка пискнула от неожиданности, когда я взялся руками за ее попку и приподнял над полом. Потом подошел к кровати, опустил ее на постель, рывком задрал халатик и, уцепившись за трусики, сдернул их к ступням. Трусики упали на пол, а Ниночка замерла, будто мышь, загипнотизированная змеей.
Когда я вошел в нее, она глухо и глубоко вздохнула, застонала и негромко, захлебываясь словами, проговорила:
Ооой у меня еще все болит! Ооой как хорошо хорошо миленький, как хорошо! Да да ДА!
Когда мы закончили, Ниночка пошла в душ. Зашумела вода, и девушки не было минут пять. Вышла она уже одетая и даже причесанная, будто десять минут назад не она извивалась и пыталась выгнуться дугой, вжимая меня в себя, собираясь поглотить всего, без остатка. Я ожидал, что она снова смутится, не будет на меня смотреть, застесняется, но ничего такого не было. Подошла, встала на цыпочки, дотягиваясь до губ, чмокнула меня, шепнула:
Я ночью приду, до утра! А сейчас мне нужно идти. И так уже Нина Викторовна начинает подозревать! Спасибо, вы такой классный!
Она схватила мое грязное барахло в охапку и, не торопясь, вышла за дверь. Когда дверь за ней закрылась, я вдруг широко и глупо улыбнулся и заблажил едва ли не в полный голос:
Все выше, и выше, и выше! Стремим мы полет наших птиц!
Вот же привязалась! Песня
Семен Викторович Татаринцев прочитал сводку о происшествиях по городу раз, другой, третий уже медленно, вчитываясь в один из абзацев, и сердце его невольно забилось быстрее. Неужели след? Неужели хоть что-то?
Дело об убийстве милиционеров на станции метро не удалось спихнуть «соседям». Прекрасно понимая бесперспективность дела, они под каким-то надуманным предлогом оставили дело в ведении Татаринцева, пафосно заявив, что будут держать на контроле и помогать всем чем могут. Если простым языком, стоило перевести эту фразу так: «Мы вас будем дрючить за это дело при первой же возможности и склонять на всех ведомственных совещаниях!» Видимо, свою помощь «соседи» понимали именно так отдрючил задницу заместителя УВД по оперчасти вот он и дал результат! Гэбэшники, они и есть гэбэшники.
Татаринцев был уверен, что за всеми, кто работает по этому делу, установлено негласное наблюдение, телефоны прослушиваются, и стоит найти что-то дельное гэбэшники тут же выскочат, как чертики из табакерки, и перехватят инициативу у подчиненных Татаринцева, ничтоже сумняшеся переписав заслугу поимки злодеев себе любимым.
Нет, он не обижался на них. Как можно обижаться на стихийное явление? Ну вот есть гроза разве люди обижаются на молнии? Или на град? Так и «соседи» они существуют в этом мире, чтобы портить жизнь трудягам-ментам. И поделать с этим ничего нельзя только перетерпеть и жить дальше.
Сегодня с утра Татаринцев отправил двух лучших сыщиков опытного старого волка с двадцатилетним стажем Кузовлева Андрея и не менее дельного, но помоложе, Семена Рыльского. Семен тоже проработал в УВД немало времени больше десяти лет, и, кроме своих могучих статей (он был похож на штангиста-тяжеловеса, или на йети), отличался редким здравомыслием, быстротой реакции (несмотря на габариты!) и еще способностью к озарению. Или как это назвали бы ученые «интуицией». Он мог идти по следу злодея сутками напролет, забывая о еде и сне, и, когда след терялся вступала в действие его знаменитая интуиция. Он внезапно решал, что хорошо было бы посетить «вот это место», поспрошать «вот того парня», и след, наглухо потерянный, вдруг находился как по волшебству.
Этих оперов не раз пытались переманить в Центральное управление, но, дорожа своей дружбой с Татаринцевым, они каждый раз оставались на месте, будучи тертыми-перетертыми продуманами, практически лишенными служебных амбиций. Это были фанатики своего дела, можно сказать, киношные сыщики, у которых за душой ни кола, ни двора, ни семьи, ни детей. Да и откуда заведутся эти самые колы и дети, если ты днями и ночами пропадаешь на работе?
Впрочем, насчет детей все было не так просто. Оперов женщины любят ну как же, опасная профессия, опять же фильмы всякие о ментах, романтизирующие их работу. Например недавно вышел «Следствие ведут Знатоки».
В общем, если эти два зубра не найдут убийцу ментов никто найти его не сможет. НИКТО. В этом Татаринцев был уверен. И цеплялся за любую зацепку. В сводках о происшествиях и преступлениях по городу он искал что-то такое, что может навести его на след. Он тоже обладал развитой интуицией (и немудрено обладать, проработав сыщиком больше двадцати лет!), а еще знал о так называемой серийности. Преступник имеет свой «почерк». Он совершает преступления практически одним и тем же способом. Один убивает только ножом. Другой душит руками. Третий удавкой. Ну и так далее. Как поступит человек, который легко свернул головы пятерым молодым, сильным милиционерам, если на него будет направлена агрессия? Конечно, воспользуется своими умениями! Будет бить, будет ломать! И нужно искать СТРАННОЕ происшествие, не укладывающееся в рамки привычного.
И когда Татаринцев увидел в сводке информацию о том, что некий мужчина уложил шестерых лиц кавказской национальности, переломав им ребра и конечности, а потом в этом районе вырубил еще четырех мажоров он понял, это оно! Вот она, зацепка! И если ее раскрутить как следует, результат, возможно, и будет!
Двое «волкодавов» ушли по его заданию еще утром, как только появились в отделе. И вот уже четыре часа вечера, а их все нет! Неужели зацепились? Неужели взяли след?
Татаринцев поднял телефонную трубку внутренней связи, но нажать на кнопку пульта не успел. В дверь постучали резко, даже грубо, и тут же дверь распахнулась. Татаринцев хотел рявкнуть насчет того, что надо вначале спросить а вдруг он занят?! но тут же замолчал. Это были его два персональных «волкодава», и с ними все эти политесы гроша ломаного не стоят. Они могут хоть на руках в кабинет заходить лишь бы давали результат!
Ну что?! вместо приветствия нетерпеливо бросил Татаринцев. Что узнали?
Кузовлев устало опустился на стул, приставленный к длинному столу совещаний, и стал обмахиваться листком бумаги, обдувая искусственным ветерком полнощекое розовое лицо. Он был похож на бухгалтера какой-нибудь заготконторы, и никто, ни один человек в мире не смог бы распознать в нем старого, матерого хищника, за плечами которого десятки и десятки задержаний опаснейших преступников. Он прекрасно владел приемами самбо, в молодости даже выступал на областных соревнованиях, великолепно стрелял, а самое главное умел находить контакт с любыми, самыми неконтактными людьми. Пара слов, улыбка и вот человек раскрылся, спрашивай, чего хочешь! Для сыщика это просто незаменимое умение!
Стрелять может научиться каждый, как и бить морды, а вот расположить к себе человека так, чтобы он потек, раскололся, только единицы. Татаринцев подозревал, что тут не все так просто и Кузовлев обладает какими-то особыми способностями ну вроде таланта гипнотизера, иначе как объяснить его такие феноменальные навыки?
Оба опера, работая где-нибудь за границей в сыскном агентстве, загребали бы огромные деньги. Но тут, будучи на государственной службе, огрести можно только оклад плюс добавку за звание, а еще кучу всяческих неприятностей. Неприятностей и от преступников, готовых всадить тебе нож в брюхо, и от начальства, ежесекундно подкрадывающегося к тебе со стороны задницы.
Рыльский уселся напротив Кузовлева, через стол, и его грубое, будто выточенное из гранита лицо было хмурым, как если бы он узнал о мире что-то совсем уж отвратительное и ему хочется лишь пойти напиться чтобы забыть эту мерзость. Впрочем для него это было нормальное выражение лица. Повседневная рабочая маска, если можно так сказать. А контакт с людьми он находил иначе, чем его напарник, кулаки, каждый с дыню величиной, тому способствовали. Попробуй не сконтактируй с таким!
Так что узнали, ироды?! вскипел Татаринцев и в сердцах бросил грязный носовой платок на стол перед собой. Последние полчаса он усиленно вытирал им шею и лоб. Жарковато, да и пари́т не дай бог! После дождя очень высокая влажность. Хотя это же Москва! Тут всегда в жару рубашка липнет к телу болота, сплошные болота! Сейчас бы за город на травку! Шашлычок замутить, пивка холодного! А не смотреть на этих двух мерзавцев, которые как воды в рот набрали!
В общем, опросили мы народ, начал Кузовлев, оставив лежать на столе листок бумаги, на котором чья-то рука нарисовала женскую задницу, принадлежащую стоявшей раком толстой женщине. Задница была обращена к зрителю и выглядела отвратительно. Татаринцев припомнил, что во время утреннего совещания черкал на листке молодой опер Мишка Матвеев, типа что-то записывал. Типа слова начальника чтобы не забыть. Вот что он «записывал», скотина! подумал Татаринцев и нахмурился. Вот я ему покажу сегодня!