Где Риз? спрашиваю я, подходя к ней.
Не видела ее с утра. Байетт протягивает ко мне руки. Мне хочется упасть в ее объятия, позволить ей себя поддержать, но никто не должен видеть моей слабости. Все нормально?
Я устала.
За спиной раздаются размеренные шаги, и, повернувшись, я вижу директрису; она смотрит на меня с почти материнским участием.
Все хорошо? спрашивает она.
Я киваю, несмотря на растущую тяжесть в груди.
Я в порядке. Мне просто нужно все обдумать.
Почему бы тебе не подняться наверх? Директриса кладет руку мне на плечо, и ее пальцы подрагивают, словно токс внутри нее живет своей жизнью. Тебе не помешает отдохнуть.
Это точно, говорит Байетт. Идем.
А еда?.. Я мечтаю об отдыхе, но мне полагается подождать, пока девочки разделят добычу, а потом отнести оставшееся в кладовую. Это моя обязанность.
Уэлч подходит к нам и отводит меня в сторону.
Мы все сделаем, говорит она. Иди поспи.
У меня нет сил, чтобы спорить.
Хорошо.
Я тянусь к ножу на поясе, но Уэлч качает головой.
Ты его заслужила, говорит она. Нож, как у Джулии и Карсон. По всей видимости, теперь я официально имею на него право.
Я позволяю Байетт отвести себя наверх и через пару шагов закрываю глаз. Я слышу, как за спиной у нас девочки дерутся за еду, и думаю об океане у причала, обо всем, что мы выбросили в воду. О шоколаде, который я съела без мысли о тех, кто ждет в школе.
Вот наконец наша комната. Я ложусь на свою половину кровати. Байетт садится на край матраса, и я сворачиваюсь вокруг нее.
Может, принести воды? спрашивает она.
Все нормально, правда.
Что случилось, Гетти?
И я хочу ответить о, как же я хочу, потому что Байетт всегда знает, что сказать, но я сглатываю ком в горле и сворачиваюсь плотнее. «Все хорошо», звучит в голове голос Уэлч.
Ничего.
На секунду она замирает, а потом прислоняется ко мне, и бугорки ее второго позвоночника вдавливаются мне в ногу.
Ее лицо освещено последними лучами солнца. Точеный нос и длинная шея такие знакомые, что я могла бы нарисовать их во сне; густые каштановые волосы до плеч. Раньше мои волосы были такой же длины, пока она не обрезала их по моей просьбе в первую весну на острове. Мы тогда устроились вдвоем на крыльце, и Байетт молча и методично работала ножницами, ровняя кончики волос с линией подбородка. Она делает это и теперь, каждые несколько месяцев, и концы секутся и стираются о тупое лезвие ножа, который она одалживает у кого-то из лодочниц.
Я слегка пихаю ее, и она смотрит на меня.
Как ты? спрашиваю я. Иногда я забываю это делать. Забываю, что она такая же, как мы. Но она только благодарно улыбается.
Спи. Я посижу рядом.
Я делала то, что делала, и видела то, что видела, но Байетт рядом, и потому я без малейших усилий проваливаюсь в сон.
Приблизительно 1113 кг.
Глава 5
Наутро Риз не выходит к завтраку. Я не встречала ее почти два дня, с тех пор как получила место в лодочной смене, но Байетт говорит, что замечала ее на улице и видела, как она устроилась на ночь в бывшей учительской.
Мы сидим у камина, разделив диван с Кэт и Линдси. Они поступили в Ракстер вместе с нами, но я почти не общалась с ними вне учебного времени. С приходом токс мы начали сближаться, обмениваться едой и одеялами. Все теперь нуждаются в помощи больше, чем раньше.
Обычно за едой на нас троих хожу я, но меня до сих пор мутит, когда я думаю о еде, которую мы вчера сбросили в воду. Поэтому вместо меня сегодня пошла Байетт, и ей удалось отвоевать пачку сухариков. Она загребает себе горсть и протягивает пакетик мне.
Тебе надо поесть.
Попозже.
Я не могу есть. Я знаю, что мы выбросили еду не просто так, но от этого наблюдать за тем, как Байетт считает каждый сухарик, не легче.
Гетти, можно тебя на минуту?
Это Уэлч. Я выворачиваю шею в ее сторону. Ее губы сжаты в тонкую нитку, но у меня возникает ощущение, что она волнуется совсем как до токс, когда ловила нас после отбоя.
Конечно.
Я встаю и иду к ней.
Я оставлю тебе еды! кричит Байетт. Нравится тебе это или нет.
Не оборачиваясь, я машу ей рукой.
Спасибо, мам!
Уэлч ведет меня в сторону коридора. Вблизи я замечаю, что ее лоб прорезали морщины, а глаза блестят, как будто ее лихорадит.
Что случилось?
Байетт права. Тебе нужно поесть.
Я не голодна.
Не могу есть. Я сыта по горло.
Уэлч тяжело вздыхает.
Гетти. Она предельно серьезна. Тебе нужно стараться лучше.
Что?
Я и без того на пределе от одного только факта, что спустилась в вестибюль.
Я уже говорила: твоя задача показать всем, что все идет по плану. А ты вместо этого сидишь с таким видом, будто тебя сейчас стошнит.
Я пытаюсь! Я не могу скрыть раздражения.
Значит, плохо пытаешься. Она бросает взгляд мне за спину, туда, где сидит Байетт. Обычно вы ходите втроем. Где Риз?
Это к делу не относится.
Уэлч фыркает.
К делу относится всё. После истерики, которую она закатила, когда тебя взяли в лодочную смену, вы двое в центре внимания. Она подается ближе. Девочки наблюдают за вами, Гетти. Я не знаю, почему вы сцепились, но я хочу, чтобы ты положила этому конец. Помиритесь. Делай что хочешь, Гетти, но верни всё как было. В норму.
Это к делу не относится.
Уэлч фыркает.
К делу относится всё. После истерики, которую она закатила, когда тебя взяли в лодочную смену, вы двое в центре внимания. Она подается ближе. Девочки наблюдают за вами, Гетти. Я не знаю, почему вы сцепились, но я хочу, чтобы ты положила этому конец. Помиритесь. Делай что хочешь, Гетти, но верни всё как было. В норму.
Это же Риз. Для Риз такое поведение и есть норма.
Это не просьба, резко говорит Уэлч. Ее челюсть сжата, глаза сверкают.
Я поняла. Я примирительно поднимаю руки. Ладно, я с ней поговорю.
Не рассказывай ей ничего, что ей не следует знать.
Я и в обычной ситуации почти ничего ей не рассказываю.
Не буду.
Уэлч улыбается если это можно назвать улыбкой и кладет руку мне на плечо.
Спасибо. Хорошо бы сделать это сегодня.
Она успевает отойти на несколько шагов, когда я не выдерживаю.
Вас это не напрягает? Всем врать?
Секунду она медлит с ответом, потом поворачивается. Я вижу по ее лицу, как ей хочется поступить правильно, сказать все как есть, без скидки на возраст.
Напрягает. Она пожимает плечами. И что?
Неужели это ничего не значит? хочется выкрикнуть мне. Неужели это не имеет значения?
Ничего.
Она кивает.
Сегодня, Гетти.
Когда я возвращаюсь к Байетт, я понимаю, что она за нами наблюдала. Ее ногти обкусаны, а на лбу залегла складка.
Мне нужно поговорить с Риз, сообщаю я. Найди нас через пять минут на случай, если она снова попытается меня убить.
Она просто слегка тебя придушила, говорит Байетт, но кивает и, когда я прохожу мимо, цепляется пальцами за петли на моих джинсах. Поосторожнее, ладно?
Я улыбаюсь. Я всегда осторожна с Риз, несмотря на то что она со мной не церемонится.
Само собой.
Когда отец Риз был здесь, с ней было проще. Едва на острове объявили карантин, мистера Харкера перевели на территорию школы и поселили в учительском крыле, и мы все делали вид, что это вовсе не самое странное из происходящего что в одном здании с нами живет мужчина.
Он пробыл в школе примерно месяц. В то время мы запоминали такие вещи, но это было так давно, что почти стерлось из памяти. Остались только обрывочные воспоминания. Вот Риз с отцом завтракают в столовой, еще до того как мы пустили на дрова мебель. Вот Риз с отцом монтируют генератор во дворе. Вот они стоят на крыльце и рассматривают созвездия, и Риз смеется так, как никогда не смеялась со мной и Байетт.
Помню я и другое. Как он начал меняться сперва медленно, из симптомов только беспокойные руки, желание рвать и царапать. Это была токс, хотя в тот момент мы еще не дали ей названия. Мы знали только, что недавно с мистером Харкером было безопасно, а теперь нет. Недавно он был самим собой, а теперь его тошнит комковатой, как земля, черной слизью и он смотрит на нас пустыми глазами.
Риз игнорировала эти перемены, делала вид, что все идет своим чередом, поскандалила с Байетт а на следующий день мистер Харкер пропал. Он оставил записку в куртке Риз, пока та спала, написал, что должен уйти. Что так будет безопаснее для всех.
Я помню, как она, проснувшись, побежала к забору; как разодрала ладони в клочья, царапая прутья, пытаясь вылезти на ту сторону. Но Тейлор держала ее, а мы с Байетт смотрели, как Риз рассыпается на куски. Когда она пришла в себя, какая-то часть ее так и не вернулась.
Я никогда не испытывала ничего подобного. У меня были долгие прощания в аэропорту и охота за новостями но мой отец всегда возвращался.
Я нахожу Риз в роще черных сосен у воды, на том же месте, где нас впервые застала токс. Она сидит, дрожа и кутаясь в тонкую куртку, на той же низкой ветви того же дерева, и единственное, что отличает этот день от того, это блеск ее серебряной руки.
Я медленно приближаюсь спереди, чтобы она меня заметила, так надежнее. За два дня, что мы не виделись, круги у нее под глазами стали темнее. Она выглядит голодной. И замерзшей. Но она никогда не нуждалась в нас. Это мы нуждались в ней.
Привет, начинаю я.
Она не смотрит на меня, и я прикусываю губу, чтобы не ляпнуть что-нибудь лишнее. Помни, что сказала Уэлч, говорю я себе. Помни, что это важно.
Насчет лодочной смены. Я прислоняюсь к стволу дерева на почтительном расстоянии от нее. Я не знала, что выберут меня. Я думала, это будешь ты.
Я тоже, скрипит она, как будто это ей чуть не раздавили горло. Мне хочется кричать, хочется вырвать из нее извинение. Но тут она поднимает голову и хмуро смотрит на меня. Как ты?
Уже что-то. Возможно, лучшее, на что я могу рассчитывать.
Нормально. Правда нормально.
Точно? Она выдавливает из себя улыбку. Потому что выглядишь ты отвратно. Как Ну, как Бет из «Маленьких женщин».
О нет, говорю я безучастно. Ты думаешь, я заболела?
В Ракстере? Она вскидывает брови, и на ее лице отпечатывается притворное удивление. Нет, никогда.
Мы замолкаем думаю, в одинаковом потрясении от того, что сумели худо-бедно пошутить. Нам срочно нужна Байетт, пока мы всё не испортили.
Я выворачиваю шею, всматриваясь в деревья, а когда снова поворачиваюсь, Риз болтает ногами. Можно подумать, что она смущена. Но Риз невозможно смутить. Даже когда она призналась мне в своей ориентации, это воспринималось как выпад. «Лесбиянка», сказала она, и в воздухе тогда повисло непроизнесенное «И что ты мне сделаешь?».