Вы оба здесь не случайно. Товарищ Сталин дал разрешение на ваше ознакомление. Расписывайтесь, читайте, всё положенное услышите после ознакомления, у вас обоих будет много новых забот.
Поставив, где положено, подписи об доступе к сведениям из «Особой папки», мы с Филиппом Ивановичем, в полном молчании ознакомились с коротеньким текстом, содержавшим десяток пунктов, один невероятнее другого. Невиданная и незнакомая мне форма секретности, являвшаяся высшей, как я понял, тайной СССР, открыла мне доступ к следующей информации:
Несколько месяцев назад, в августе этого года, в СССР, в результате эффекта неизвестного природного феномена, попал пришелец из 2018 года! С устройством из будущего, способным к хранению больших объёмов информации. Личина путешественника во времени и его прибора проверена, факт путешествия во времени полностью и однозначно достоверен. Стало известно, что в июне 1941 года Германия нападёт на СССР. В истории пришельца СССР, вместе с союзниками, победил врага только в 1945 и ценой очень больших жертв, исчисляемых 27 миллионами жизней советских граждан. Начальный период войны был катастрофическим для СССР. Прибор путешественника во времени доставил нам множество свидетельств, «как это происходило». Руководством принято решение подготовить СССР к войне. Мероприятия выполняются.
Такого мы с Голиковым никак не могли предположить. Что угодно, после росписей на невиданной ранее форме секретности, но такое
Всё, повторяю, всё, здесь изложенное полная истина, какой фантастической она бы ни казалась, нарком, понявший, что мы осознали сами факты из прочтённого, не предоставил нам возможности задать ни единого вопроса.
Вы, товарищ Голиков, сейчас отправляйтесь на приём к товарищу Мерецкову, он уже вас ждёт и введет в курс подробностей по вашим, сугубо военным вопросам. Что и как. В «группе Мерецкова» вы всё и узнаете да-да, я в курсе, что у вас там, в Генеральном штабе РККА, некоторые товарищи, которым не положено знать, в недоумении от некоторых дел. И как называют в кулуарах тех, кто в курсе происходящего. Ничего страшного те, кто не в курсе, их дело выполнять.
Мне было очевидно, что вид Берии и его слова буквально как ножом отсекли все вопросы, вертевшиеся на языке у начальника разведывательного управления Генерального штаба РККА.
Отправив восвояси явно не пришедшего в себя от невиданных новостей Филиппа Ивановича, получившего от наркома на прощание фразу о том, что генерал армии Мерецков сообщит ему порядок дальнейшего взаимодействия с нашим ведомством, Берия, когда мы остались вдвоём, неожиданно доброжелательно улыбнулся и сообщил совсем удивительную весть:
Ну что, пошли в 8-й отдел ГУГБ. Буду тебя, товарищ Фитин, с путешественником во времени знакомить. Да и увидишь кое-что, лично тебе любопытное
О том, какая глубина была у шутки наркома, я понял вскоре, читая это «кое-что».
Вскоре в 8-м отделе ГУГБ. Кабинет главного инженера.
Это он? С ума сойти! И вот тот прибор на его рабочем столе техника из будущего? Странное, незнакомое и изящное устройство на столе, напоминающее развернутую книжку что-ли, только большую и не очень толстую с множеством кнопок, похожее на компактную и красивую пишущую машинку. Светящийся экран, заполненный непонятной мешаниной чисел, латинских и русских букв. Пожимаю руку пришельцу из будущего какое оно? Личные мысли и интерес к тому, что там, в XXI веке, усилием воли стираю. Слишком серьёзно то, что я узнал. Дело вперёд.
А я ведь этого юного и очень рослого человека уже видел! Память выдаёт ответ мимоходом, в нашей ведомственной столовой на Арбате, в компании двух молодых сержантов в форме НКВД. Наверняка, их где-то рядом можно найти, скорее всего, отсюда, из 8-го отдела.
Знакомьтесь. Товарищ Рожков, ныне главный инженер 8-го отдела ГУГБ. Самый настоящий путешественник во времени, как бы невероятно это ни звучало
Вот чем занимался новый, 8-й отдел, секретность и закрытость в работе которого поразила всех в ГУГБ! В чём заключалась его «информационность». Отдел перерабатывал сведения о будущем, попавшие к нам вместе с потомком!
Как мне было достоверно известно, даже начальник ГУГБ Меркулов, в чьём подчинении вроде бы находился этот отдел, ничего не знал о его работе. Нарком замкнул работу этого отдела полностью на себя, и начальник «8-го» отчитывался только перед ним. Я был первым, помимо наркома и сотрудников отдела, чекистом, получившим доступ сюда, в этот отделённый от всех остальных, сектор. До визита сюда слышал разные слухи, ходившие об «8-м». Никто даже и близко не угадал истину.
Меня, конечно, поразило, насколько свободно держится потомок по отношению к наркому. Впоследствии, я понял, что это было обусловлено восприятием Берии не как всесильного наркома НКВД, а как исторической личности, и принятыми в будущем особенностям поведения в обществе.
Почитаешь книгу о себе Много нелицеприятного о нас, без исключения, потомки пишут не удивляйся, хотя, в твой адрес, по большей части, хвалебное. Ну, биография такой и должна быть усмехнулся нарком.
Я, с большим внутренним трепетом кто ещё может похвастаться тем, что читает в молодости описание своего будущего жизненного пути? взял толстенный конверт, надписанный карандашом от руки «Бондаренко ЖЗЛ: Фитин, 2015»
Тут, словно подслушав мои мысли, нарком продолжил:
Но помни, всё нынче пойдёт по-другому. Можно предупредить и не свершить одни ошибки но наделать других твоя главная задача чтобы их, по итогу, было меньше, чем в «той истории». Это касается всех нас в общем, сиди, читай!
Он ткнул пальцем в конверт и оставил меня наедине с ним.
А потомок, только что улыбнувшийся чему-то то ли своему, то ли ситуации, заткнул уши очень маленькими наушниками, и не обращая на меня внимания, вовсю застучал по клавишам своего чудесного ком-пью-те-ра. Очевидно, занимаясь какой-то работой на пользу СССР.
Читая книгу, я постепенно осознавал, что судьбы многих людей, вернувшихся в разведку, изменились именно благодаря ей. По крайней мере, лично для Шпигельгласа, в ином случае она была бы вообще крайне печальна.
А картина происходящего в мире раскрылась во всей ну не скажу, что полноте, но многое теперь стало ясным.
И, в какой-то мере даже торопливые, решения наркома, объяснявшиеся сведениями из этой, и судя по всему, материалами из каких-то других книг по возврату на службу тех, кого потомки, без излишних сомнений и без обиняков называли «не входившими в бериевскую команду».
В целом, по мере чтения книги, я понимал, как нелегко далось наркому решение допустить меня до моей биографии из будущего. Потомки крайне жестко и негативно оценивали то, что происходило в нашей стране в 1937-38 годах, да и первым лицам нашей страны крепко досталось в том, что я прочёл. Видимо, только интересы страны смогли перевесить в голове наркома всю опасность подобных «знаний из будущего». Особенно я укрепился в этой точке зрения после бесед с потомком, с которым мы видимся каждую неделю. Ух и язык у него. Я даже поражаюсь, как он пережил первые встречи с руководством страны. И как удивительно свободно он продолжает себя вести. Единственный вывод, который пришёл мне в голову на фоне потрясения в умах нашего руководства от знания подступающих событий, все словесные выпады потомка в сторону ВКП(б), СССР и лично нашего руководства были сочтены блажью жителя далёкого будущего, не понимающего, что он говорит, перед кем и как рассуждает вслух. Но позже, понаблюдав в личном общении за Рожковым, я переосмыслил свой вывод. Видимо, он сознательно акцентировал внимание Сталина и Берии на надвигавшейся войне и её тяжести для страны и народа, переключив их внимание со своей, прямо скажем, антисоветской позиции.
Неоднократно за декабрьские дни задерживался допоздна, оставаясь на работе и доставая из сейфа в своём кабинете выданный мне конверт с книгой. Перечитывая и перечитывая её, я обратил внимание на одну фразу, которой характеризовали наше время и тех из нас, кто был на высоких постах: «Их отличительная черта, которая меня всё время удивляла, это то, что они были словно расколоты на две половины, это были совершенно двойственные люди. С одной стороны, они были абсолютные, беззаветные борцы за интересы государства, за проведение в жизнь всех акций и указаний партии. Такого человека можно было хоть застрелить он всё равно не уступит, это был кремень! Но с другой стороны, эти же самые люди совершенно по-барски, хамски относились к подчинённым. Им ничего не стоило ударить сотрудника, кинуть ему в лицо бумагами; их отличала склонность к аппаратной интриге и, что самое страшное, очень низкая оценка человеческой жизни. Для них человеческая жизнь ничего не стоила! И эти две вещи в них преспокойно уживались», размышляя над ней, я понял, почему потомок с таким негативом относится к нашему времени и, в целом к СССР, но также, как мне кажется, стал понимать, почему он, после попадания в наш 1940 год, сам вышел на контакт с представителями НКВД.
Один их которых сейчас руководит 8-м отделом.
Многое об отношениях в будущем, и, соответственно, о вытекающем из этого поведении потомка, мне сказала та фраза от автора книги, увидевшей свет в 2015 году, комментировавшего эпизод, бывший незадолго до начала войны с финнами, в котором при мне нарком крайне угрожающе поговорил с Елисеем Синицыным: «А то, что «нравоучительно сказал», так не те времена были, когда, выйдя из кабинета начальника, можно было усмехнуться и, подмигивая товарищу, заявить: «да шёл бы этот чудак со своими указаниями». И то, что потомки тут уважительно отозвались о моём поведении, и походя пнули наркома, хотя позже и похвалили, было не важно. А важным лично для меня было понимание того, как они смотрели на мир. И как смотрит на всё окружающее товарищ Рожков. Всегдашний сарказм, вечные насмешки над всем и по любому поводу, их этот самый «троллинг», постоянная издевка и прямые оскорбления в адрес высокого и не очень начальства не могу понять, хорошо это или плохо. Они другие, не мы
На меня также повлияло знание о судьбах знакомых мне людей. Совсем по-иному думаешь про иных своих подчинённых. И, тем более, друзей. Зная, что Виктор Лягин, находящийся сейчас в США, в том будущем, которое было прошлым для попавшего к нам путешественника во времени, примет мученическую смерть в 1943 году в застенках гестапо в оккупированном Николаеве.