Шумные пирушки стали призванием Лэнгфорда. В приличных домах его принимали лишь потому, что он унаследовал титул, хотя зачастую пропуском в высший свет служило его обаяние, перед которым мало кто мог устоять.
Брентворт устал от такого образа жизни быстрее остальных и теперь являл собой образец герцога, безупречного во всем. Надменный и всегда уверенный в себе, он был на голову выше всех и в буквальном, и в переносном смысле. Но Адам вовсе не возражал против таких изменений в поведении и внешности друга. Он знал его слишком хорошо, чтобы понимать, насколько истинный Брентворт отличается от того, которого привыкли видеть в высшем обществе.
Так почему же ты вернулся? спросил Брентворт. Прошло столько лет Знаешь, я уже потерял всякую надежду увидеть тебя снова.
Я бы мог ответить, что пришло время вернуться, но все не так просто. Французское правительство тоже решило, что меня заждались на родине. Жалобы на мое поведение дошли и до Англии. В результате меня вызвали ко двору.
Лэнгфорд рассмеялся.
Как старомодно!.. И тем не менее очаровательно
Во Франции запахло жареным, в дело вмешался английский король, и вот я здесь, добавил Адам.
Ты уже нанес ему визит? поинтересовался Лэнгфорд.
Сразу после приезда. Мы выпили вина, и он расспросил меня о парижанках. Беседовали так дружески и непринужденно, словно я вернулся из увеселительной поездки.
Стало быть, твоя английская половина подчинилась требованию английского короля, заметил Брентворт. Но если бы не это, то ты бы вернулся?
Да, конечно, кивнул Адам.
И не солгал. Гнев, заставивший его покинуть Англию, начал стихать примерно год назад, и он все чаще вспоминал о своих обязанностях, многие из которых нельзя было исполнять, находясь вдали от дома, в особенности одну из них.
Хорошо, что ты наконец-то объявился в городе, произнес Лэнгфорд. Завтра поедем к портному и закажем тебе несколько новых костюмов. Визит в парикмахерскую тоже не помешает. Не можешь же ты расхаживать по Лондону как один из тех французских графов, что соблазняют вдов, к их величайшему огорчению.
Некоторые из них не так уж об этом сожалеют.
Адам опустил глаза и посмотрел на свой сюртук. Скроенный на французский манер, длиннее и уже тех, что были в моде в Англии, он действительно делал Адама похожим на иностранца.
Давай напьемся, и ты расскажешь мне о них, чтобы я сгорал от зависти, сказал Лэнгфорд.
К сожалению, мне почти нечего тебе рассказать.
Так каковы же твои планы? спросил Брентворт.
Полагаю, они ничем не отличаются от ваших: буду управлять своим поместьем и голосовать в парламенте, то есть ничего особенного.
И это все? не унимался Брентворт. Неужели ты прожил пять лет вдали от Англии только для того, чтобы, вернувшись, превратиться в провинциала, время от времени наезжающего в Лондон?
Вообще-то я намереваюсь подыскать себе богатую и сладострастную жену. Пришло время жениться.
Неужели? усмехнулся Лэнгфорд. Что ж, тебе возможно, но только не мне.
Не слушай его, сказал Брентворт. Видишь ли, две мамаши юных дебютанток положили глаз на нашего друга. Вот он и прячется. К сожалению, ни одна из девушек не показалась ему достаточно сладострастной. Иначе он с радостью уступил бы одну из них тебе.
Если претенденток две, то одна из них вполне могла бы достаться тебе, заметил Адам. Странно, но представительницы высшего света почти никогда не обращали внимания на Брентворта. Молва гласила, что он пугал дебютанток до такой степени, что их мамаши переключали внимание на кого-то другого. Что же касается сладострастия, то ты уже подыскал даму, обладающую этим качеством, не так ли, Лэнгфорд?
Молодой человек рассмеялся.
Наверное, во Франции существует возможность это выяснить, но у нас Что ж, если ты забыл, напоминаю: здесь, в Англии, мы лишь надеемся на лучшее, но, как правило, наши надежды не сбываются.
Будучи наполовину французом, Адам находил весьма странной и любопытной склонность англичан к подавлению чувственности. Со стороны казалось, будто матери и бабушки собрались на совет еще в самом начале войны и в итоге постановили, что следует категорически отвергать все французское. Тем самым они лишили внучек и дочерей тех радостей, которым сами с удовольствием предавались во времена своей молодости.
В комнате воцарилась тишина. Адам поднял глаза и увидел, что Брентворт пристально смотрит на него. И отнюдь не по-доброму.
Ну, говори, потребовал Адам.
Черт возьми, и скажу
Не надо, Брентворт, Лэнгфорд с мольбой взглянул на друга.
А я настаиваю, заявил Адам.
Брентворт поднялся со своего места и подошел к графину с виски. Он стоял у стола довольно долго, и Адам уже подумал, что друг успокоился или просто решил промолчать.
Но тут Брентворт вдруг резко развернулся и проговорил:
Я понимаю, что ты горевал, понимаю, что было высказано много оскорблений, непристойностей и
Вскочив на ноги, Адам швырнул бокал в огонь. Языки пламени, словно испуганные, заметались по камину.
Оскорблений? Непристойностей? Да он покончил с собой из-за всего этого!
Знаю, кивнул Брентворт. Но ты никогда не говорил об этом с нами. И не позволил тебе помочь. Просто исчез вместе с матерью, не сказав ни слова на прощание, и молчал целых пять лет. И вот ты как ни в чем не бывало входишь в эту комнату и ведешь себя так, будто мы расстались только вчера. Черт возьми, Страттон, мы были друзьями много лет, а теперь ты ведешь себя так, словно мы оба ополчились против твоей семьи.
Я никогда так не думал.
Черт бы тебя побрал процедил Брентворт сквозь зубы.
Лэнгфорд сокрушенно покачал головой и пробормотал:
Сядьте оба. Я и раньше говорил тебе, Брентворт, что в сложившихся обстоятельствах им руководили гнев и скорбь. Кто знает, как мы поступили бы на его месте? Он одарил Адама улыбкой, в которой читалось что? Прощение? Ты ничего не должен нам объяснять.
Однако Адам прекрасно знал, что просто обязан объясниться. Гнев застил ему глаза, заставив отвернуться от всех и вся. Он фактически сбежал из Англии. Но не из-за недостойной смерти отца и не из-за того, что больше не мог никому доверять.
Я уехал так поспешно только потому, что в противном случае убил бы кого-нибудь в припадке ярости. И не стал бы разбираться, виноват этот человек или нет.
Брентворт снова опустился в кресло, некоторое время сидел, не поднимая глаз на друзей, потом, наконец, спросил:
А теперь знаешь? Знаешь, кого обвинять?
Пока нет. Адам пожал плечами.
Интересный ответ. Лэнгфорд стряхнул пепел с сигары. Кажется, теперь мы знаем, зачем он вернулся в Англию. Правда, Брентворт?
Клара быстро ознакомилась с утренней почтой за завтраком в Гиффорд-Хаусе лондонской резиденции семьи. Два письма ее заинтересовали.
Клара быстро ознакомилась с утренней почтой за завтраком в Гиффорд-Хаусе лондонской резиденции семьи. Два письма ее заинтересовали.
В первом бабушка выражала свое недовольство:
«Мне сказали, что ты дважды отказалась принять Страттона, приехав в Лондон десять дней назад. А посему я настоятельно требую прекратить его провоцировать».
Письмо от Тео мало чем отличалось от бабушкиного.
«Мы вряд ли добьемся успеха в отношениях со Страттоном, если ты будешь продолжать наносить ему оскорбления. Подумай о будущем Эмилии, а также о моем. Неужели ты не можешь проявить хоть каплю уважения к этому человеку?»
Но ведь именно это она, Клара, и делала думала о будущем сестры. И о будущем своей семьи. Сама мысль о том, чтобы наладить отношения с семьей Страттона, казалась ей неблагоразумной и предательской. Пусть бабушка с братом делают что хотят. Она не примет их сторону. Старая графиня это знала и именно поэтому не посвятила ее в свои планы.
Надев шляпку и мантилью, Клара взяла со стола сверток и спустилась в холл. Не желая пользоваться принадлежавшим семье экипажем, она попросила лакея найти наемный, после чего вышла из дома и с облегчением вздохнула. К сожалению, уехать она не успела на подъездной аллее остановился экипаж, и Клара тихонько выругалась.
Снова Страттон! И никуда не спрятаться! А посему солгать, что ее нет дома, не получится.
Но, с другой стороны, всякому стало бы ясно, что она уезжает, поэтому они со Страттоном коротко обменяются любезностями затем пусть убирается.
Герцог вышел из экипажа и подошел к девушке. Отвесив поклон, он поставил ногу на нижнюю ступеньку крыльца и воззрился на Клару.
Вы ведете довольно насыщенную жизнь, заметил он.
Я ношу траур, но пока еще не умерла.
Герцог указал на свой экипаж.
Позвольте вас подвезти.
Вы очень любезны, но скоро подъедет мой собственный экипаж.
Но ведь его еще нужно дождаться.
В этом герцог был прав. Мысленно застонав, Клара пробормотала:
Коль скоро вы решили нанести мне визит, давайте войдем в дом.
Она зашла в холл, передала свой сверток лакею и провела герцога в гостиную на втором этаже. Там опустилась в кресло, надеясь, что выглядит сейчас так же устрашающе, как ее бабушка.
Гость расположился в кресле подле нее, и Клара заметила, что после их встречи на холме его прическа изменилась. Теперь непокорные локоны были красиво подстрижены и не отвлекали внимания от ясных темных глаз, чувственных губ и волевого подбородка.
С вашей стороны было очень любезно принять меня, леди Клара.
Поскольку вы проинформировали членов моей семьи о том, что я не оказываю вам должного внимания, я сочла уместным сделать вид, будто поддерживаю их странное стремление завязать с вами дружбу.
Вы очень прямолинейны.
А вы очень настойчивы.
Настойчивость считается мужской добродетелью, в то время как женская прямолинейность
Досадная неприятность, не так ли, сэр? А посему напрашивается вопрос: почему вы так упорно добивались встречи с такой досадной неприятностью, как я?
Прекрасный вопрос, леди Клара. Но если вы видели меня во время первого визита, то теперь наверняка понимаете мои намерения.
«Странный ответ, промелькнуло у девушки. Какими бы ни были его намерения»
Может быть, вы просветите меня относительно своих намерений? проговорила она. Только побыстрее, чтобы я могла вернуться к своим делам, от которых вы меня отвлекаете.
Герцог тихо рассмеялся как если бы леди Клара отпустила какую-то известную лишь им одним шутку, и заметил:
Ваш брат считает вас сварливой, и теперь я понимаю почему.
Сварливой? Клара нахмурилась. Испорченный вероломный мальчишка!
Я бы предпочла, чтобы меня называли прямолинейной. Уверена, что вы, как джентльмен, тоже предпочли бы именно этот эпитет.
Да, конечно. В таком случае позвольте мне высказаться так же прямолинейно чтобы вы могли побыстрее вернуться к своим делам. С этими словами герцог подался вперед, упершись локтями в колени. И теперь его лицо оказалось совсем близко Вам ведь известно, что ваша бабушка планирует устроить наш с леди Эмилией брак.