Собственно, мне как водяному особо до людских проблем дела быть не должно, так сказать. Но вот есть.
На третьем каюке однорукий казак ухватился своей единственной хваталкой за грубую пеньковую веревку и свесился с борта, глядя вперед. Хмыкнул, углядев сидящего на корме первого кораблика водяного, бултыхающего ногами в мутной воде.
Чего фырчишь, Михайла? Его помощник, немолодой оренбургский крестьянин, Аким Потапов, нежно провел бруском по лезвию топора, выдернул из бороды волос и попробовал острие. Как он и ожидал, волосинка распалась надвое. Не кипешуй, все уладится.
Не уверен, Аким. Князь нас точно доведет до русских мест, но вот что будет дальше? Ладно власти, мы перед ними не виноваты никоим образом, а церква? Что попы скажут? Власти у них хватает, а мы с тобой, не забывай, своими глазами богиню Мару видали, кою уже еле-еле помнят люди. А она есть. И княже водный, вон он. И русалки евоные, вон как ладно скачут. Казачина ткнул рукой в вылетевшую из воды и со смехом крутанувшую сальто Марину. Ой потрепят нас, Акимушка, помяни мое слово. Сильно потрепят. С девок-то спроса не будет, баба она и есть баба. Кого родителям, кого замуж, кого в монастырь. А мы мужики, с нас и спрос другой. Одна надежа, что попы наверх идут от земли в основном. Они порой сами землю пахали, помнят что и как. Может, у кого в окрестных землях тож водяные баловали.
Не переживай. Княже нас в иную веру не переманивает, свои обряды проводить никому не мешает, сам лично нечисть и нежить лютой ненавистью ненавидит; помнишь, как Ёркин сказывал, про ведьму-то спаленную? Крестьянин аккуратно надел на лезвие кожаный чехол и засунул топор за пояс. Ну, помурыжат, потрепят душу. Так максимум, в монастырь какой-либо отправят дальний. Все лучше, чем раков кормить. Никто не знает промысел божий, Михайло. А княже без его дозволения такую власть бы тут не обрел, это точно.
Помурыжат забыл, что сейчас ты не голытьба перекатная? Сколько тебе княже золотых и серебряных отвесил? Неужто думаешь, что не заберут те же монахи? Или полиция? Ни паспорта у нас, ни прочих документов. Пока до Войска Оренбургского дойдет, потом до станицы, потом до поселка потеряют следы мои денежки и концов не найдешь. Если б не водяной, то не переживал бы так, мало ль казаков с полону возвертается, а ныне Обязан ведь я ему, водяному-то, жизнью самой, волей, оружьем, даже казной. Коней каких знатных княже пожаловал, душа радуется. Знаешь, Аким, был бы гол как сокол, легче б было, а тут есть что терять и терять это неохота. Михайло стукнул кулаком по борту и поглядел на трех своих кобыл, полукровок-ахалтекинок. Все три уже жеребые, потому казак их берег, папаши-то чистокровные ахалтекинцы-аргамаки. Вон они, на идущем впереди каюке, золотистый и вороной. Красавчики кони, ой красавчики. И ведь подарил их водяной бабам, Анне и Василисе. Ладно-то чешку он всласть повалял, а Василису даже не тронул, так, наукам просто поучил и то только тем, за которые попы не спросят, специально насчет этого с дервишем советовался. Тот хоть и бусурман, но дюже ученый, и в Святом Писании разбирается не хуже митрополита Оренбургского. Ай, ладно, чего кручиниться? Бог не выдаст, свинья не съест! Налей-ка мне винца того сладкого, а, Аким? Что-то промозгловато.
Помурыжат забыл, что сейчас ты не голытьба перекатная? Сколько тебе княже золотых и серебряных отвесил? Неужто думаешь, что не заберут те же монахи? Или полиция? Ни паспорта у нас, ни прочих документов. Пока до Войска Оренбургского дойдет, потом до станицы, потом до поселка потеряют следы мои денежки и концов не найдешь. Если б не водяной, то не переживал бы так, мало ль казаков с полону возвертается, а ныне Обязан ведь я ему, водяному-то, жизнью самой, волей, оружьем, даже казной. Коней каких знатных княже пожаловал, душа радуется. Знаешь, Аким, был бы гол как сокол, легче б было, а тут есть что терять и терять это неохота. Михайло стукнул кулаком по борту и поглядел на трех своих кобыл, полукровок-ахалтекинок. Все три уже жеребые, потому казак их берег, папаши-то чистокровные ахалтекинцы-аргамаки. Вон они, на идущем впереди каюке, золотистый и вороной. Красавчики кони, ой красавчики. И ведь подарил их водяной бабам, Анне и Василисе. Ладно-то чешку он всласть повалял, а Василису даже не тронул, так, наукам просто поучил и то только тем, за которые попы не спросят, специально насчет этого с дервишем советовался. Тот хоть и бусурман, но дюже ученый, и в Святом Писании разбирается не хуже митрополита Оренбургского. Ай, ладно, чего кручиниться? Бог не выдаст, свинья не съест! Налей-ка мне винца того сладкого, а, Аким? Что-то промозгловато.
Погода и в самом деле хмурилась. Ноябрьское небо было затянуто тяжелыми мрачными тучами, крепенько моросило, ветерок поднимался. Водяной оглянулся на казачину, помахал рукой, привлекая внимание, и указал поворот означенным жестом. Впрочем, этим он не ограничился, на третий и четвертый каюки заскочили русалки и сказали поворачивать за передним мателотом. Михайло хмыкнул про себя, подумав, что он многим мудреным словам у водяного выучился (тот на учебу жадный не был) и обратился к русалке:
Марина, а что стряслось?
Маэстро сказал, будет сильный шторм. Пожала точеными плечами беловолосая красотка. Точнее не скажу. Сам на берегу спросишь, солдат. Но если маэстро хочет укрыть вас на берегу, то будет что-то очень неприятное. Для вас, людей, разумеется.
После чего взяла серебряный стакан с вином, что Аким хотел передать казаку, отпила половину, удивленно причмокнула и допила остальное, вернув стакан крестьянину. И без всплеска нырнула в воду, вынырнув уже около своего наставника.
Вот оторва. Восхищенно покачал головой крестьянин. Красавица, каких поискать, серебра не боится ну какая она нечисть? А?
Нелюдь она, Акимушка. Нелюдь. И эта красотка, и ее сестрица сам знаешь, на что способны. Радуйся, что они на нашей стороне, не дай бог князя прогневить. Михайло хмуро поглядел на пустой стакан в руке у Акима, забрал его и сам налил себе вина из почти пустого кувшина. Вино, оно такая штука вот оно есть, и вдруг его нет. И всегда его мало.
Маэстро, вы всерьез беспокоитесь. В чем дело? Заскочившая ко мне на челн Марина встала рядышком. Интересно, где она винца перехватила и не споит ли она мне Хилолу? Подвержены ли русалки алкоголизму? Блин, это ж чудовищное стихийное бедствие будет русалки в загуле. Надо будет обязательно проконтролировать этот вопрос.
В том, что это все минимум на неделю. Буркнул я и ткнул рукой в низкие сине-серые тучи, прущие с северо-востока. Очень мощный фронт, так что зависли мы на неделю. Не хватает спутников метеонаблюдения, Марина, и очень.
Всегда есть что-то, нам в данный момент неподвластное. Пожала с умным видом плечами девица и отошла в сторонку, присев около Анны. Ну все, будет с ней чирикать на итальянском, минимум час. И Альбина к ним присоединится, купеческая дочка языковую практику упускать не собирается, очень практичная девица. И не подумаешь, что она в том самоубийственном забеге и заплыве участвовала.
Под моим взглядом на правом, северном берегу Сырдарьи открылся потаенный ерик, до этого капитально скрытый зарослями камыша. И закрылся после того, как четвертый каюк прошел в небольшое озеро. Все: от реки нас отделяет стена камыша, от Бекпакдала широкое поле батмака, здешнего илистого болота и полоса тугайного леса. А тут небольшая чистая возвышенность островок с озером посередке.
Так, все на берег. Михайло, командуешь организацией лагеря. Ставь шатры, навес для кухни, делайте нормальные отхожие места. Делать все добротно! Проверить груз в каюках, укрыть рогожами, чтоб не промочило. Загоны для скотины, привязи лошадям, свежей зелени нарежьте. Осторожнее, здесь змей полно, не напоритесь. Опять же, шустрее! Ибо идет нехилая заваруха. И шевелитесь, через пару часов начнется. Сразу поставь готовить горячее; потом выйдет ли, бог его знает, будете на сухомятке сидеть. Рыкнул я на соскочившего на берег казачину и поглядел на небольшой холмик метрах в трехстах. А я пройдусь, ноги разомну.
Так, все на берег. Михайло, командуешь организацией лагеря. Ставь шатры, навес для кухни, делайте нормальные отхожие места. Делать все добротно! Проверить груз в каюках, укрыть рогожами, чтоб не промочило. Загоны для скотины, привязи лошадям, свежей зелени нарежьте. Осторожнее, здесь змей полно, не напоритесь. Опять же, шустрее! Ибо идет нехилая заваруха. И шевелитесь, через пару часов начнется. Сразу поставь готовить горячее; потом выйдет ли, бог его знает, будете на сухомятке сидеть. Рыкнул я на соскочившего на берег казачину и поглядел на небольшой холмик метрах в трехстах. А я пройдусь, ноги разомну.
Мастер, я с тобой. Бросив под старой ветлой четырех очень крупных рыбин сазанов по паре пудов весом, Хилола подскочила ко мне. Знатные рыбки, почти с русалку длиной. К ее добыче свою, состоящую из двух полутораметровых шипов, добавила Марина и тоже направилась с нами.
Оставив за спиной управляемую заковыристой руганью суматоху, мы пошли по старой, основательно заросшей, но отчетливо видимой дороге. Набранное из тесаного камня дорожное полотно вело к отчетливо видимому мне строению: то ли часовне, то ли небольшому храму, то ли мавзолею. Сквозь камни проросли не только трава и кустарники, но и пара деревьев, в том числе здоровенная чинара, толстенная, обхватов в пять-шесть, не менее. А значит, здесь никого уже несколько веков не было.
Куда идем, маэстро? Брезгливо придавив толстого паука, поинтересовалась Марина.
Стоп. Я удивленно встал. А что, не видите?
И показал рукой на когда-то роскошное, да и сейчас еще внушительное сооружение из бело-розового мрамора. Что-то величественное, но не сильно большое. Притом входа я не вижу. Или если смотреть с другой стороны выхода. Мавзолей или склеп? Храм все-таки, должен иметь дверь, иначе смысла в нем нет.
Сейчас вижу. Удивленно протянула Хилола и чуть склонила голову набок. Привычка такая у девочки, когда рассматривает что-нибудь интересное.
И я вижу, маэстро. Странно, похоже на старинные греческие мавзолеи. Откуда это здесь? Марина подозрительно прищурилась и чуть втянула носом воздух. Я уже заметил, что она как волчица, на нюх полагается.