Обернувшись, Антон увидел румяную от мороза девушку в распушившейся кроликовой шапочке и короткой шубке. Хотя шубка и была перешита из старой шубы Зинаиды Александровны, но на Нине все равно сидела необычайно ладно. Из-под шапочки сверкнули лучистые глаза, и гость застыл на месте.
А, я вас помню! протянула Нина, вглядевшись в Антона. Вы еще бандита из-за дома выводили лохматого такого
Антон не к месту вспомнил, как лохматый бандит кончил свою жизнь, и посерьезнел.
Меня к вам Иван Григорьевич послал, сказал он. Надо уточнить кое-какие детали ну по поводу вашей подруги.
Вы уже нашли того, кто ее убил? спросила Нина с трепетом.
Мы его ищем, лаконично ответил Антон.
Василий Иванович унес чайник и чашки, и Нина, сняв верхнюю одежду и сапоги, подсела к столу. Сначала она почувствовала себя немного задетой из-за того, что Опалин пришел не сам, а прислал помощника, но вскоре отыскала для Ивана оправдание, решив, что, вероятно, он очень занят, и вопросы, ответы на которые ему нужны, не самые важные.
И в самом деле, Антон расспрашивал ее о каких-то пустяках: на чем Ленка обычно добиралась домой, какие маршруты предпочитала и часто ли садилась в попутные машины. Были ли у нее знакомые шоферы? А на такси она ездила?
Да на чем угодно, при условии, что не она будет платить, необдуманно ответила Нина и тотчас же раскаялась в своей бестактности. Зря я это сказала. Нехорошо получилось.
И было заметно, что девушка искренне жалеет о своих словах. Вообще с Антоном происходило нечто странное: прежде, когда ему приходилось опрашивать свидетелей, он всегда мечтал как можно быстрее выяснить нужные сведения и сбежать, а сейчас ему почему-то совершенно не хотелось уходить. Ему нравился царящий вокруг уют, и чай с шартрезом, и Нина, и ее отец человек, несомненно, сложный, но без подлости и без подковырки.
Скажите, Нина
«Что бы еще такое у нее спросить?»
У Елисеевой было много друзей, знакомых? С кем она часто общалась, кроме вас?
Ну, мы последнее время с ней совсем не общались, напомнила Нина. Про Радкевича я уже говорила вашему вашему начальнику. В институте она задумалась, нет, по-моему, она ни с кем не дружила.
А вне института?
«Взять и пригласить ее в кино Или нельзя? Ох, у нас же жутко не любят, когда мы начинаем мешать работу и личную жизнь»
Я не знаю Нет, погодите. Нина потерла лоб. Какое-то имя она называла Катя, да. Я запомнила из-за сумочки
Какой сумочки? пробормотал Антон, зачарованно глядя на длинные ресницы.
Ну, Нина порозовела, Кате кто-то подарил сумочку ей не понравилась, и Ленка предложила помочь с продажей В общем, сумочку продали мне. Я была с этой сумочкой в ту ночь, когда когда я вам чуть не помешала ну, брать бандитов.
Антон встряхнулся. Все смешалось в комнате Морозовых воспоминания, сумочка, Нина, какая-то Катя и он сам.
Вот бы так целую вечность сидеть, смотреть на Нину и говорить, но о чем-нибудь человеческом, а не о надоевшей подружке, которая целенаправленно ловила мужика с деньгами и вдобавок приторговывала бывшим в употреблении барахлом.
Фамилия этой Кати вам известна? для проформы спросил он.
Нет, ответила Нина.
Может быть, где живет или работает? Хотя бы примерно?
Нет, ответила Нина.
Может быть, где живет или работает? Хотя бы примерно?
Я так поняла, работа связана с иностранцами, поэтому у нее много заграничных вещей, ответила Нина. То есть мне Ленка так сказала а она могла и
Соврать? закончил Антон, видя, как девушка не решается произнести это слово и ищет вежливую замену, но не находит.
Да.
Что ж Антон вздохнул, почесал затылок и неожиданно решился. Последний вопрос: скажите, Нина, что вы собираетесь делать вечером в выходной?
Глава 16. Звонок
Петр Сергеевич почти сорок лет провел в анатомическом театре и так много возился с покойниками, что начал отлично разбираться в психологии живых.
Л. Шейнин, «Записки следователя»В метро Елисеева не спускалась, сказал Казачинский, по крайней мере, никто из служащих, работавших в то утро, ее не вспомнил. Что касается свидетелей, страдающих бессонницей, тут я ничем порадовать не могу. Как назло
На столе Опалина затрещал телефон. Иван протянул руку и снял трубку.
Старший оперуполномоченный Опалин слушает.
Иван Григорьевич? Доктор Бергман беспокоит. Кажется, я нашел для вас новый труп.
Мужчина или женщина?
Женщина.
Когда ее убили?
Две шестидневки тому назад. Труп «прошел» мимо меня, потому что попал к Доктор сделал паузу. Простите, Иван Григорьевич, я неудачно выразился
Ничего, Андрей Петрович, я понял.
В любой области существуют свои абсолютные профессионалы. Доктор Бергман был богом прозекторской. Среди прочего он был известен тем, что мог назвать точную причину и время смерти еще до вскрытия, только на основании наружного осмотра, и в подавляющем большинстве случаев его версия подтверждалась. Студенты-медики ходили к нему в морг толпами, как в кинотеатр даже те, которые терпеть не могли всё, связанное с трупами. Но, разумеется, у доктора были и недруги, и особенно недолюбливал Бергмана один из ближайших коллег. Из объяснений Андрея Ивановича Опалин понял, что труп изначально оказался на столе у этого коллеги, «забывшего» сообщить Бергману о результатах вскрытия, и тот узнал о них только сейчас.
Где ее нашли?
На Никитском бульваре.
Личность установлена?
Нет. Как я понял, при ней не было никаких документов. Дело находится у одного из ваших
У кого?
У Манухина.
Опалин поморщился. Ему совсем не хотелось объясняться с этим безмозглым костоломом. Впрочем, если действовать через Николая Леонтьевича
Спасибо, Андрей Петрович.
Не за что. Мне очень неприятно, я вас так подвел. Коллега, конечно, уверяет, будто просто забыл об этом случае, хотя я всех просил сообщать мне, если попадется труп с теми признаками, которые вы указали.
Опалин попрощался с доктором и повесил трубку. Петрович и Казачинский смотрели на него, ожидая объяснений. Антона не было, он, очевидно, где-то задержался.
Есть еще одна жертва, убита девятого ноября, найдена на Никитском бульваре. Личность пока не установлена, дело у Манухина. Опалин поднялся с места. Я к Твердовскому.
Но именно тогда, когда Николай Леонтьевич так был нужен, его не оказалось на месте. Пришлось Ивану сначала отправиться на поиски Манухина. Опалин спустился вниз, заглянул в его кабинет и узнал, что опер ушел в столовую. Перспектива общения с Манухиным не доставляла Ивану никакой радости, но дело есть дело.
«Какого черта, я, взрослый человек, а дрожу перед каким-то Перед каким-то подонком».
В столовой Манухин и обнаружился сидя в углу зала, он с аппетитом хлебал суп. Его челюстные мышцы равномерно двигались, маленькие глазки под низким лбом блестели от удовольствия. «И чавкает, как свинья, с неприязнью подумал Опалин. Тьфу, б».
Здорово, Митяй, начал Опалин, садясь за стол напротив Манухина, но сразу же понял, что дружеский тон не вышел и вообще ни черта из его затеи не получится.
Манухин вскинул глаза, усмехнулся, взял разом два куска черного хлеба и начал методично жевать, продолжая при этом с шумом втягивать с ложки суп.
Физкульт-привет! выдавил он из себя в промежутках между глотками. Ты чего не ешь?
Не хочется.
Да? Ну-ну. Ты по делу? Я за едой дела не обсуждаю.
Откуда ты знаешь?
Откуда ты знаешь?
Манухин усмехнулся и, доев хлеб, взял еще два куска.
Так я и знал. Баба эта, с Никитского. Верно? Только ты, Ваня, учти: просто так я тебе дело не отдам. Я работу провел, людей гонял. Личность, между прочим, установил.
Да ты, Митяй, молодец. Кто ж спорит-то, довольно-таки двусмысленным тоном промолвил Опалин.
На самом деле у него руки так и чесались дать Манухину по широкой ухмыляющейся роже до того чесались, что пришлось убрать под стол, чтобы не было видно, как сами собой сжимаются кулаки.
Я молодец, спокойно согласился Манухин. А ты, Ваня, хитрый. Ловишь крупняк, начальство тебя любит
Да ладно, хорош придуриваться, оскалился Опалин. Кому убийство на Коминтерна недавно поручили, а? Не крупняк, скажешь? А?
Уже назад отобрали, ответил Манухин, поморщившись. Мол, там дело политическое, расследовать будут особым порядком. Какая там, к черту, политика ограбить его хотели.
Это журналиста Доманина?
Он фотограф был. Да какая разница? Залезли в квартиру, рылись в вещах, а тут хозяин проснулся. Ну и драка со смертельным исходом. Манухин закончил управляться с супом, повертел ложку и положил ее в пустую тарелку. Еще немного, и я б выяснил, кто из местного жулья замешан. Но не дали же, с-суки. Он коротко хохотнул, сузил глаза. А снимки там некоторые пальчики оближешь. Сразу видно, не только для газеты «Правда» снимал. Ха-ха-ха!
И, не сдерживаясь больше, заржал в голос.
Мебель красного дерева, люстра водопад хрустальный. Опалин даже удивился Манухин, да так поэтически изъясняется! Надо будет как-нибудь к Спиридонову в гости наведаться, наверное, у него дома такая же мебель стоит. А чё? Тоже ж ведь фотограф
Ты мне дело отдашь? настойчиво спросил Опалин. Митяй, ты же знаешь, Николай Леонтьевич все равно распорядится передать дело мне.
Манухин тяжело вздохнул.
Ты про Никитский бульвар? Это мой труп. С какой стати я должен его отдавать?
Ты сам-то себя слышишь? проворчал Опалин.
Манухин задумался. Потом все же буркнул:
Да ну тебя. Что я такого сказал-то? А-а! Понял! Ну ты и язва, Григорьич Слушай, подожди здесь. Кажется, мне мое второе наконец-то приготовили
Он отошел и вскоре вернулся, любовно неся в правой руке тарелку с пюре и поджаркой в соусе, а в левой стакан нежно-розового киселя.
Хрен с тобой, Опалин, дело я тебе отдам. Но с условием: ты, когда Леонтьичу будешь докладывать, особо напирай на то, что личность жертвы я установил и вообще всячески вам помогал. Ясно?
Разумеется, пообещал Иван. А зачем
Когда вы изловите своего шофера, я тоже хочу получить премию.
«Когда еще это будет», подумал Опалин.
А вещи жертвы? Ты проверил уже?
Не успел. На меня тогда же фотограф свалился, я им и занялся в первую очередь.
Даже соседей убитой по коммуналке не опросил?
Какие еще соседи? заворчал Манухин. У нее квартира отдельная была. Да что ж ты за человек такой, Ваня?! Я тебе русским языком объяснил: за едой о делах не говорю, а ты все балаболишь да балаболишь
Опалин не стал отвечать. Он видел, как Митяй, с одной стороны, тянет интригу и намеренно не сообщает подробности о жертве, но с другой раз пообещал отдать дело, на его слово можно положиться. Такая уступчивость, впрочем, могла означать и то, о чем предупреждал Терентий Иванович: «комаровец» ухлопал кого-то важного и именно поэтому Манухин не прочь спихнуть расследование на чужие плечи.